Лунный свет и дочь охотника за жемчугом - Поук Лиззи

– Из-за таких, как ты, женщин это чёртово место проклято! – Она чувствует жар его дыхания на своём ухе. – Надменные сучки, которые понятия не имеют, когда нужно держать язык за зубами.

Ей удаётся немного повернуть голову, чтобы увидеть, как он берет в руки свой хлыст. Обездвиженная, оцепенев от ужаса, она ничего не может сделать, когда он накидывает ей на горло петлю и рывком дергает назад. Горячая боль. Элиза пытается закричать. Она не может дышать, не может видеть. Жизнь из неё выкачивают. Ей кажется, что она падает. Пульсирующая боль повсюду. Периферийное зрение становится янтарным. Цвета английских листьев осенью. Она вспоминает о своей матери. О том, как сходила за ней с парохода на красную землю. Красный. Цвет лисиц, которые пробегали через сады там, дома. Прятки в лесу. Как они гонялись среди деревьев за матерью. Элиза видит, как ее красивое лицо появляется и снова исчезает. Ее белоснежные зубы, сверкающие среди горящей листвы. Элиза чувствует, как проваливается в темноту. Она борется, чтобы остановить сужающийся до нуля темный туннель. Перед глазами возникает пляж во время отлива. Илистый налёт, чёрный, как уголь. Она бредёт вместе с Баларри, собирая на берегу ракушки. Она чувствует, как Хардкасл упирается ей в спину. Слышит запах волос матери. Смех, как свежие цветы. Отцовский брелок в виде русалочки. Бесценное сокровище. Нед. Когда бархатный занавес падает, она чувствует, как Хардкасл задирает вверх ее юбки.

Почти отключившись, она слышит позади себя грохот, а вслед за ним – отвратительный чавкающий звук – звук столкновения тяжелого предмета с человеческой плотью. Она уверена, что уже должна умереть, но Хардкасл всем своим огромным весом обрушивается на неё. Кнут выскальзывает у него из рук и бесшумно падает на пол. Широко распахнув глаза, Элиза борется за глоток воздуха, прогоняя красный с каждым поверхностным вдохом. Собравшись с силами, она подается назад, отталкивая его тело от себя, а потом слышит, как он заваливается на пол. Она медленно поворачивается, мало-помалу приближаясь к тому, кто стоит за ее спиной. Она видит фигуру, по краям немного расплывчато, окрашенную в пурпурный. Это старуха, и на лице у неё выражение ужаса. Высоко над плечом она занесла трость с золотым набалдашником в виде головы лошади.

Глава 23

Миссис Рисли дрожит. Она опускает трость, и та с громким эхом ударяется об пол.

– Нам нужно уходить, – хрипло произносит Элиза.

Она переступает через лежащее ничком тело Хардкасла. Кровь у него на голове уже стала сворачиваться. Миссис Рисли смотрит вниз, на рану, похожую на кусок мяса в розовой оболочке.

– Он скоро очнётся. Ведь так? – шепчет она.

Элиза берет ее за руку, и они неуверенной походкой вместе выходят в ночь.

– Дорогая, вы в порядке?

Они идут по песку, море ласково плещется перед ними. Элиза поднимает налитые кровью глаза и видит спешащую к ним фигуру.

– Папа? – хрипит она. Слова раскалывают воздух на блестящие осколки. Залитый лунным светом пляж сужается. Ее накрывает спасительная темнота, и она падает на песок.

Опять краснота. Липкая по краям. Она зевает, горит и кипит. Голоса приходят и уходят. Это один голос или хор? Это песня? Сквозь туман проявляется лицо. Элиза? Теплый бриз проникает сквозь ламели. Она царапает себе шею до крови. Лицо снова возникает в поле ее зрения. Аромат горячего кофе. Ее сознание ускользает в темноту. Элиза? Что-то щекочет ей лицо. У нее перед глазами белые волосы. В этом полупространстве между жизнью и смертью маленького мальчика уносит ветер.

Проснувшись как от толчка, она чувствует, как в нос ударяет запах соленой свинины. Элиза лежит на плетеной кушетке, комната вокруг незнакома. Обстановка чистенькая, с множеством книг на книжных полках и с расставленными возле мебели вазами, наполненными яркими цветами. Едва она собирается привстать, как в дверях появляется миссис Рисли.

– Вы очнулись! Как себя чувствуете? – ласково произносит она, и Элиза ощущает влагу на своих щеках. Горло жжет. Рядом с ней стоит миска с водой и тряпкой, пропитанной пунцовым. Она подносит руку к лицу и вздрагивает от прикосновения собственных пальцев. Насколько она может судить только по тому, как моргает, глаза у нее опухли и заплыли. Она прощупывает длинный шрам от правой брови до середины скулы. Это больно. Ей отчаянно хочется пить.

– Миссис Рисли, я… – Губы Элизы прилипли к зубам. Ее слова звучат у нее в голове странно громко. Она потихоньку пробует прочистить горло и тут же сникает. Слух в правом ухе и без того неважный притупился почти до нуля.

– Дорогая, зовите меня Джин. – Миссис Рисли ставит перед Элизой маленькую китайскую фарфоровую чашечку и усаживается в кресло, сложив руки на коленях. Она молчит, но на лице у нее написано беспокойство.

– Я даже представить себе не могу, что случилось бы, если вы бы меня не обнаружили, миссис… То есть Джин. Я не знаю… – Слова сухие и жесткие, как соль. – Я оказалась такой слабой…

– Что ж, это не только благодаря мне, – говорит женщина. – Ваш друг Аксель – очаровательный молодой человек. Он появился как раз в тот момент, когда вы потеряли сознание, и перенес вас сюда.

В груди Элизы как-то странно щемит.

– Он сказал, что вернется завтра утром, проводит вас в ваше бунгало, чтобы вы могли там отдохнуть, конечно, после того, как доктор Блайт придет вас осмотреть.

– А что с Мин? – Внезапная мысль обжигает паникой живот Элизы. – С ней все в порядке? – Она пытается податься вперёд, но от малейшего движения перед глазами пляшут звездочки.

– Дорогая, она заходила сюда. Немного напугана, но в порядке. Она больше беспокоится за вас.

Элиза откидывается назад и неуверенно кивает. В груди растёт разочарование. Она должна быть там, разыскивать своего отца. Не здесь.

– Элиза. – Миссис Рисли заламывает руки. – Я должна извиниться перед вами. – Элиза непонимающе моргает. Эта женщина только что спасла ее. После паузы, прочистив горло, она продолжает: – То, что сделал с вами мой племянник, – чудовищно.

Это становится неожиданностью.

– Ваш – кто? – Слова разрывают ей горло. Она хватается за шею, миссис Рисли вскакивает со своего места и поспешно подносит чашку к губам Элизы.

– Сидни человек сложный, – продолжает миссис Рисли. – Бессильный перед своими пороками. Соображает он медленнее большинства мужчин; ему трудно во всем разобраться, это злит его, а как справиться с этими чувствами – он не знает. Но, конечно, это не оправдывает того, что он с вами сделал. – Голос женщины дрожит, и она поспешно ставит трясущимися руками чашку обратно на стол.

У Элизы пересохло во рту. Она понятия не имела, что у миссис Рисли здесь живут родственники, не считая мужа, и даже его редко видели перед смертью. Большинство людей в городе считали миссис Рисли ленивой старой вдовой. Она целыми днями бродила по своему наполненному одиночеством бунгало, а когда на город опускались сумерки, устраивалась в кресле на веранде и дремала, разинув рот, как треска. Потом ещё эти ее странные ночные прогулки. Хотя если бы не они, Элизы сейчас бы здесь не было. У неё звенит в ушах от ужасного осознания того, что Хардкасл мог с ней сделать.

Она оглядывает комнату: единственное кресло с продавленной подушкой; одинокая книга, оставленная открытой на краю. Это жизнь, проживаемая в одиночестве, даже если миссис Рисли и Сид Хардкасл связаны кровными узами. Когда Элиза возвращает внимание к женщине, видит, что та за ней наблюдает.

– Думаю, он может быть как-то связан с тем, что случилось с моим отцом, – сквозь зубы цедит Элиза. – Простите.

Плечи миссис Рисли опускаются ещё до того, как Элиза заканчивает фразу. Она медленно кивает, уставившись в пол. Ненадолго воцаряется тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов на камине.

– Меня ничуть не удивляет, что вы говорите такое, – говорит она, пытаясь придать своему голосу убежденности. – Уверена, будь я на вашем месте, думала бы так же. Но Сидни здесь ни при чем. Даю вам слово.