Крымский цугцванг 1 (СИ) - Леккор Михаил
Мария Ивановна, будучи жительницей Лондона практически всю жизнь, тем более не испытывала никакой радости бродить в слякотную погоду по улицам.
Поколебавшись, она спросила:
— Дмитрий… можно я вас так буду называть?
Он легко согласился на умоляющую просьбу, ведь это позволяло ему называть ее просто Машей, и она продолжила:
— Дмитрий, у вас еще есть желание светиться сегодня среди журналистов?
— Помилуй Бог, — удивился Романов, — я не видел ни одного журналиста, кроме Жулавски.
Мария Ивановна снисходительно улыбнулась:
— Ну этот-то ваш оруженосец. А в остальном вы ошибаетесь. О вас никто не забыл. — Она глянула на часы. — К сему времени ваш президент и его министр уже дали пресс-конференцию, члены правительства Кардегайла также отдали журналистам свое. Теперь борзописцы пойдут по следующему круг. Влиятельные члены общин, общественные деятели. И, разумеется, первым кандидатом на допрос со стороны России будете вы. Именно поэтому я не стала заходить в гостиницу, а вызвала вас по телефону. Вы опередили их совсем на немного.
Романов выжал бороду. Черт — те что. Теперь он понимает, почему среди англичан так мало бородатых. Разве можно носить ее в столь скверную погоду!
— Я понимаю, у вас есть определенный план? — поинтересовался он, спасая свою бороду от бесцельной прогулки среди дождя и мокрого снега, густо пропитанных смогом.
Мария Ивановна снова заколебалась.
— Я могла бы вас пригласить к себе, — неуверенно произнесла она. И тут же спешно предупредила: — только это еще совсем не говорит, что вы можете протягивать ко мне руки.
Дмитрий Сергеевич начал вытирать лицо, чтобы скрыть изумленное выражение. Лихая эта барышня Мария Ивановна. Он ни о чем таком не думал. Во-первых, на пятом десятке гормоны уже не столь активны, а во-вторых, он никогда не тянул женщин с первых минут знакомства в постель. Да романчик он с нею не против закрутить, но не такими же темпами! Но раз женщина об этом говорит, то почему бы и нет? Интересно, они о чем-то другом думают, кроме размножения?
— Признаю свою ошибку, — извинился он, — зря я вас потянул на улицу. В такую погоду, как говорится, хороший хозяин и собаку не выгонит.
— Тогда пойдемте, — потянула Мария Ивановна Романова за рукав пальто.
— Хорошо, — согласился он, — только позвольте я передам, что задерживаюсь, дабы меня не начали искать через полицию.
Он позвонил Невоструеву и сообщил о долгой «прогулке» по Лондону. А также, пользуясь тем, что Мария Ивановна отошла, он тихо добавил, что может быть переночует у знакомых, пусть не теряют.
Неизвестно что там вообразил секретарь, только ответил он сугубо нейтральным тоном, заверив, что сообщит министру и все будет о кей. Дмитрия Сергеевича будут искать только в крайнем случае.
Романов современного Лондона не знал абсолютно, даже по картинкам. А хлещущий дождь отбивал последние капли любопытства. Поэтому он шел, не оглядываясь и не присматриваясь, движимый длишь одной мыслью — дойти до такого места, где сухо и не бьет в лицо дождь.
Такое место его Вергилий женского пола отыскал. Это была уютная квартирка из пары комнат и прилагающейся кухни и санузла. Правда, для этого им пришлось довольно долго ехать — квартира Марии Ивановны находилась в пригороде. Иметь жилье в центре могли позволить только миллионеры.
Мария Ивановна зажгла свет в одной из комнат, впустила в нее Романова. Зашла сама, посмотрела в большее, в рост человека зеркало, ахнула. Хваленные рекламой стойкие краски и туши потекли, не выдержав встречи с лондонской действительностью.
— Посидите здесь, — решительно сказала тона, — посмотрите книжки, можете включить телевизор. Я не надолго, только напишу злобное письмо в фирму по производству женской косметики.
Библиотека у хозяйки дома была, если так можно выразиться, профессиональная. В Форин Офис она работала в русском отделе, а, значит, и литература была посвящена России и отношениям с Россией. Дмитрию Сергеевичу даже показалось, что профессионализм у Маши поглубже. Уж не ученый ли она? Надо спросить при случае.
Среди книг по внешней политике России монографии и статьи Романова находились на видном месте.
В конце встречи она попросит автограф, — определил он, — ведь намекала уже. А так ничего, хотя до его московской библиотеки ей далеко. Очень далеко.
Снисходительно подумал, что для бюрократа и женщины в целом достаточно.
Ненадолго в переводе на временные единицы системы а-ля Сазонова оказалось примерно с полчаса. Впрочем, с точки зрения приведения женщины в себя действительно короткий срок. В Москве у Дмитрия Сергеевича были знакомые (знакомки), тратящие на выход в булочную половину дня.
Она вышла, одетая в другую брючную пару. Романов еще раз с удовольствием обозрел неплохо сохранившиеся женские прелести для дамы, приближающейся к климаксу. Немного целлюлита, чуть-чуть лишних морщин, а вообще нормально. Есть на чем остановить взгляд мужчине.
Дмитрий Сергеевич оценил ее именно так. Мария Ивановна, Маша, уловила его оценку, улыбнулась:
— Что будете пить: чай, кофе, вермут, что-нибудь покрепче?
Дмитрий Сергеевич, поежился и попросил что-нибудь покрепче.
— В такую пору вермут как-то слабоват, — признался он.
— Вы не сильно промокли? — поинтересовалась она, — а то мой бывший муж оставил в квартире немного одежды. Я могла бы порыться там и найти халат или спортивный костюм.
— Нет, что вы, — отказался Дмитрий. — Основной удар приняло на себя пальто. А мне очень даже повезло.
— Пальто в электросушилке, — сообщила Мария Ивановна. — Утром получите сухое и теплое. Я сейчас совершу рейд на кухню. А вы пока возьмите ручку и надпишите свою книгу. Ведь не подписали еще? Ай-яй-яй!
Однако она шустрая девчонка. Не спросив, уже говорит об утреннем уходе. Соответственно, ночует он, видимо, здесь.
Он взял свою последнюю монографию, задумался. Написал нейтральное «Уважаемой Марии Ивановне». Но завершил автограф, как и был обязан — «Ваш Дмитрий Сергеевич».
«Уважаемая Мария Ивановна» появилась минут через пять, толкая перед собой столик и распространяя запах кофе.
— Я все же сварила кофе, — сообщила она, — иначе от коньяка вы быстро опьянеете и завтра на переговорах будете страдать похмельным недугом.
Дмитрий был неприятно поражен. Практически незнакомый человек обвинял его в пьянстве.
Он сообщил о своем недовольстве хозяйке.
— Да ладно вам, — произнесла она с иронией, — а то вы не напивались ни разу перед важным мероприятием.
Дмитрий Сергеевич был непреклонен. Он встал в позу. Он надул щеки. Он даже выгнул бровь.
Напивался, не напивался, а все равно женщине, да еще не знакомой, не судить.
— Ну, пожалуйста, простите, — неожиданно жалобно попросила она. — Я нехорошая девочка, испорченная западной цивилизацией, феминизмом и одиночеством.
Романов еще раз убедился, что может произвести впечатление, если захочет. Он засмеялся, прекратил спектакль и принял большую рюмку или, скорее, небольшой фужер коньяку.
М-гм, однако наливает она. С верхом. Так действительно завтра почувствуешь себя с похмелья и будешь разносить перегарочный амбре.
Они выпили. Мария Ивановна выпила по-мужски рюмку до дна, взяла конфету и села на диван рядом с Дмитрием Сергеевичем.
В отличие от нее, Романов пил мелкими глотками, смакуя. Коньяк был хорош. И по вкусу и по ощущениям. Медленно растекаясь по жилам, он и грел, и создавал приятную эйфорию. Ему такой не по средствам. Хорошо они тут живут на загнивающем Западе.
— Здорово, — произнес он, ставя рюмку на столик.
— Коньяк тридцатилетней выдержки, — прокомментировала Мария Ивановна.
— Да? — удивился Романов, — что ж вы раньше не сказали. Я бы подольше посмаковал.
— Посмакуете еще.
Мария Ивановна сегодня не успела пообедать. А ужинала она всегда скудно. В ее годы заработать лишнюю складочку на животе всегда очень легко, а вот согнать ее почти не возможно. Не помогает ни диета, ни фитнес. Поэтому выпитый для храбрости коньяк ударил в голову. Она опьянела и была готова на все.
