Александр Тамоников - Белый царь – Иван Грозный. Книга 2

Несмотря на оказанную милость, случившееся явилось для княгини Ефросиньи тяжелым ударом. Гордую, неукротимую, властную княгиню лишили главного, последней надежды увидеть на царском престоле своего сына. Государь простил и Владимира Андреевича Старицкого, понимая, что им управляла его мать. Иван Грозный вернул ему конфискованную вотчину, однако окружил своими слугами. Они внимательно наблюдали за ним и были готовы пресечь любые нежелательные деяния с его стороны.

Опала Старицких стала хорошим уроком для тех бояр, которые продолжали противиться реформам, проводимым первым русским царем. Иван Грозный создал мощное, единое, многонациональное государство, с передовой, сильной, боеспособной армией. Он заставил считаться с собой правителей большинства держав того времени. Ивану IV Васильевичу шел тогда только тридцать четвертый год от роду.

Глава 4

Накануне опричнины

Только слова молитвенный ладПокаянно ложится в тропарь.Ты прости заблудившихся чад,Ты прости грешных нас, Государь!

Воскресный вечер в октябре 1563 года от Рождества Христова выдался ненастным, дождливым. Дмитрий Ургин после молитвы и семейной трапезы по обыкновению отправился к себе в горницу. Последнее время он ложился спать рано, стал реже появляться в Кремле. Вести оттуда князь получал от сына Алексея, начальника дворцовой стражи.

Дмитрий лег в постель, но услышал шум, доносившийся со двора. Он поднялся. Тут же в двери постучали.

Затем на пороге появился слуга Кирьян.

– Князь, гонец от Алексея прибыл. Говорит, скоро государь приедет.

– Государь? Сам? Сюда? В такое время?

– Да. Княжич просил предупредить.

– Так что ж ты стоишь, Кирьян? Людей лишних убери со двора, Глафире новость передай, пусть распорядится быстро кушанья да меду приготовить, хотя трапезничать царь вряд ли будет.

– Я уже все сделал, князь.

– Стражу предупредил?

– Да.

– Ступай, Кирьян, мне переодеться надо.

Спустя недолгое время князь вышел во двор. Туда как раз въехал небольшой отряд. Впереди царь на статном коне. За ним княжич Ургин и немногочисленная стража. Иван легко спрыгнул с седла.

Князь Дмитрий поклонился.

– Рад видеть тебя у себя, государь.

– Здравствуй, Дмитрий, я тоже рад. Вот объезд по Москве делал, подумал, дай загляну к старому другу.

– Э-э, нет, государь, просто так ты и на Москву не выехал бы, и ко мне бы не отправился, да еще в ненастье.

Царь улыбнулся.

– Все ты, князь, знаешь! Долго ли на улице держать будешь? Погода сегодня действительно не балует.

– Проходи в дом, государь. Он всегда открыт для тебя.

Иван Васильевич прошел в сени, снял мокрую накидку, передал ее Кирьяну.

– Просуши малость.

Слуга низко поклонился.

– Да, государь, это мы мигом. Печь натоплена на ночь.

Князь Ургин провел царя в горницу, зажег больше свечей.

Иван присел на лавку.

– Хорошо у тебя, Дмитрий, уютно. Ладаном пахнет, от него покой на душе.

– Прости, государь, но позволь узнать, почему ты решил наведать старого князя?

– Ну, во-первых, не так уж ты и стар, пятьдесят три года всего. Во-вторых, коли ты сам ко мне редко заглядываешь, то я должен тебя навестить. Может, нужду в чем испытываешь или обиделся на что?

– Нужды не терплю. Слава Богу, все, что надобно, есть. Обижаться мне не на кого. Это удел слабых, а меня Господь силой не обделил, как телесной, так и духовной.

– Вижу.

– О чем говорить со мной хотел, государь? – напрямую спросил Ургин.

Царь поднялся, прошелся по горнице.

– Ты прав, я не просто так заехал. Во дворце теперь и поговорить по душам не с кем. Кругом либо тайная злоба, либо явная лесть.

– А как же законная жена? С ней тоже говорить не о чем?

– О Марии молчи. Какая она мне жена?

– Все Анастасию забыть не можешь?

– А ты Ульяну смог забыть?

– Нет, государь, прости.

– Не за что мне прощать тебя. Это ты не взыщи. Врываюсь в твой дом со своими заботами!..

– Зачем ты так, Иван Васильевич? Неужели я дал повод усомниться в моей верности тебе, престолу?

– Чего в Кремле редко появляешься? Не заходишь, как прежде?

– Возле тебя и так бояр полно.

– Раньше ты внимания на них не обращал.

– Чего было, не вернешь. Ты позвал бы, я бы пришел.

– Ладно, Дмитрий, не о том мы говорим. Не за тем я приехал. – Царь присел на лавку.

– Тогда рассказывай, Иван Васильевич, что за заботы тебе покоя не дают? Какие мысли гложут? Послушаю. Чем смогу, помогу, коли помощь моя тебе еще нужна.

– Совет мудрого человека всегда нужен, Дмитрий. А забот и мыслей много. Боярская дума опять стеной встает против всего нового. Что за люди? Как только дашь слабину, тут же головы поднимают. Проявишь жесткость, как хорьки по норам прячутся, потом вылезут оттуда и рассыпаются лестью. Конечно, не все, даже меньшинство, но оно-то и сеет смуту. За всем следить надо. Разве должно так быть, Дмитрий?

– За что же боярам любить тебя, государь? За то, что ты резко ограничил их вотчинные права? Они же в собственных владениях имели безграничную власть, в том числе и судебную, сами решали, сколько платить налогов и вносить ли их вообще? Жили государями. А тут твои перемены!

– А что, по-твоему, я должен был безразлично смотреть, как удельные князьки державу, собранную ценою кровью предков наших, рушат во благо своей корысти?

– Нет. По-моему, ты всегда делал все правильно. Но бояре никогда не смирятся с ущемлением своих прав.

– Ничего, Дмитрий, смирятся. Совсем скоро. Пока они видели только цветочки. Ягодки, как говорится, еще впереди.

Князь Ургин внимательно посмотрел на царя.

– Ты готовишь новый удар по боярству?

– Пришла пора в корне изменить порядки внутри государства. Это вынужденная мера, но без нее не обойтись, потому как бездействие грозит губительными последствиями для страны, народа. О себе не думаю, ко всему готов. Но на мне волею Божьей лежит ответственность за все государство, за всех наших русских, православных людей, а не только за бояр с их прихотями. Многие из них не любят меня, ты прав, но и я не испытываю к ним приязни. Не желают жить в мире и согласии, заставлю. На то я самодержец, помазанник Божий. Таковы не только мои права, но и обязанности. Главное, народ и дворянство, лучшие люди и правда за мной. Я сделаю то, чего еще никогда не было на Руси, но давай сейчас не будем об этом.

– Как скажешь, государь!

Иван Васильевич погладил бороду и задал неожиданный вопрос:

– Как ты думаешь, Дмитрий, князь Андрей Курбский способен на измену?

Ургин удивленно переспросил:

– Курбский?

– Да, Дмитрий, Андрей Курбский, который верно служил отчизне, участвовал в походах на Казань, в Ливонской войне, во взятии Полоцка, проявляя самоотверженность и мужество. Дрался с басурманами не на живот, а на смерть. Человек, которого я считал своим другом.

– Нет, я считаю, не способен!

– Вот и я думал так же. После взятия Полоцка оставил его наместником в Ливонии. А потом узнал, что Курбский по прибытии в Юрьев обратился к монахам с просьбой молиться о нем, окаянном, потому как ждет беды от власти.

– Но слова князя Курбского могли переиначить недоброжелатели, которых у него немало.

– Могли. Если бы только это обращение к монахам, то пусть, это мелочь. Однако мне достоверно стало известно, что князь Курбский давно ведет тайные переговоры с поляками и получил по меньшей мере два секретных письма. Одно от литовского гетмана Радзивилла и подканцлера Воновича, а второе – от самого Сигизмунда. Ему предлагают перейти на сторону польского короля за приличное вознаграждение. Еще мне донесли, что князь Курбский ведет переговоры и с графом Арцем. Вот так, Дмитрий.

– И давно ведутся эти переговоры?

– Года полтора.

– Ты уверен в достоверности этих известий? Не навет ли это со стороны поляков? Не мстит ли таким вот образом король, потерявший Полоцк? Вдруг он намеренно очерняет одного из лучших твоих людей? Как можно вести какие-то переговоры с человеком, ведущим войну против тебя? Он, значит, громит твои армии, берет крепости, а ты зовешь его на службу к себе? Нет, что-то здесь не так. Надо бы во всем тщательно разобраться.

Царь вздохнул.

– Естественно, Дмитрий, я начал следствие. Малюта Скуратов был сотником в войсках при взятии Полоцка. Ему я и поручил проверить правдивость известий, в которые тоже ой как не хотел верить. Но Скуратов развеял мои сомнения. Он сумел получить признания одного высокопоставленного вельможи из окружения Сигизмунда в том, что переговоры с Курбским действительно ведутся. Начаты они были после письма короля Радзивиллу, касающегося Курбского. Это письмо, написанное полгода назад, польский вельможа продал Скуратову за большую сумму. Сейчас оно у меня.

– Прости, государь, но как письмо короля гетману Радзивиллу оказалось у этого вельможи?