Наталья Павлищева - Елена Прекрасная. Красота губит мир
Мало того, на следующий день утром Менелай принимал в доме судьбоносных гостей…
К берегам Арголиды пристал торговый корабль из Троады, на котором прибыл и один из многочисленных сыновей царя Приама Парис. Об этом красавчике ходили самые необычные слухи, мол, он был брошен родителями в лесу, выкормлен медведицей и нашелся уже совсем взрослым… Парис действительно был хорош, богато наряжен в восточные одежды, что в строгой Спарте смотрелось особенно вычурно, любопытен и восторжен.
Одним из первых, кого царевич встретил на берегу был… Агамемнон, который собрался куда-то отплывать. Царь Микен сильно удивился, увидев Париса, пригласил к себе и о чем-то долго беседовал. Эней, которому очень не понравился Агамемнон еще на свадебном пиру Гектора, постарался избежать этой беседы, но его и не звали. Кроме того, Энею за время путешествия до невозможности надоели разглагольствования Париса о будущей любви к нему самой красивой женщины, хотелось хоть чуть отдохнуть от назойливого отпрыска Приама. И чего они его признали, пусть бы себе пас овец! Эней, у которого там же на Иде были большие стада, не желал считать вчерашнего пастуха царевичем, а отправился с ним действительно только, чтобы отдохнуть от Креусы. Пока отдыха не получалось, еще неизвестно с кем хуже.
Агамемнон подтвердил то, что говорил Парису в Трое: Елена самая красивая женщина и вполне может его полюбить. Будь Парис внимательней, он заметил бы, что царь Микен как-то странно поглядывает и уж очень подталкивает к мысли наставить рога собственному брату!
– У Менелая и Елены прекрасный дворец, там вполне можно провести те месяцы, что ветры заставят сидеть на берегу.
– Это долго? – почему-то испугался Парис.
– Два-три месяца, но провести их рядом с такой женщиной… Сам бы сидел, да дела не позволяют. Кроме того, ты можешь съездить ко мне в Микены, моя супруга – сестра Елены Клитемнестра, Елена бывает у нее без мужа…
Парис проглотил даже откровенный намек на возможную измену красавицы.
– Я вернусь через некоторое время и покажу тебе свое царство. Дождись меня, – предложил Агамемнон.
– Конечно.
Агамемнон отправился на корабль и дальше по своим делам, а Парис уже в лодке по Эвроту в Спарту.
Конечно, Спарту не сравнить с богатой Троей, но царевич не замечал ничего, его занимала одна мысль: вот-вот увидеть красивейшую женщину! Не будь Елена таковой, Парис испытал бы из-за своих ожиданий жесточайшее разочарование, но, к счастью, Елена действительно оказалась красавицей с совершенными формами тела и изумительно красивым лицом. А характер… ну кто же интересуется характером красивых женщин?
Менелай принял гостей радушно, он уже был предупрежден братом, много слышал от него о Приаме и его сыновьях, пригласил во дворец, распорядился омыть ноги, нагреть воду для ванны, а потом позвал на ужин в мегарон:
– Сейчас я познакомлю вас с самым большим сокровищем Спарты – красивейшей из женщин.
Перед тем как шагнуть в мегарон по вызову мужа, Елена, не глядя на него, поинтересовалась:
– Мне раздеться?
– Нет, зачем же? Думаю, троянскому царевичу будет достаточно красоты твоего лица.
Голос мужа был чужим и жестким. Елена с трудом взяла себя в руки, хотя ее прекрасные глаза все же чуть увлажнили злые слезы. Женщина решила назло Менелаю быть приветливой с гостями, но сначала это не слишком получилось.
– Моя супруга – Прекрасная Елена, самая красивая женщина.
Парис с Энеем не сразу пришли в себя. Агамемнон не лгал, супруга Менелая достойна такого звания – красивейшей. Правда, красавица была несколько рассеяна и ее мысли заняты другим, но впечатления это не портило…
Эней с Парисом говорили какие-то слова, Елена что-то отвечала, невольно заметив только красоту троянского царевича в богатом восточном наряде. Во время разговора она то и дело натыкалась на горящий взгляд Париса. Желая убедиться, что это видит и муж, она почти с вызовом глянула на Менелая, вот, мол, как мной восхищаются! И тут же смутилась, потому что муж смотрел откровенно насмешливо и словно забавляясь. Елена чуть тряхнула головой и принялась с удвоенной энергией кокетничать с Парисом. Смутился даже Эней.
Менелай со вздохом отвернулся, нет, эту женщину не переделать. Елену не брали годы, она только хорошела, ей все также необходимо чье-то восхищение, она просто кожей впитывала мужское вожделение… А Менелай вдруг почувствовал, что устал. Он устал стеречь ее, оберегать от чужих притязаний, закрывать глаза на все. Хочет, пусть ложится с этим Парисом хоть тут же в мегароне…
Одиссей переводил взгляд с мужа на жену, напропалую кокетничавшую с троянским красавцем, и сокрушенно качал головой. И вдруг… он даже подскочил на месте, вспомнив, что Афродита именно этому разряженному фазану обещала любовь самой красивой женщины! Как же он забыл рассказать о таком обещании Менелаю?! Обернувшись к другу, Одиссей вдруг увидел за колонной Эрота, натягивавшего тетиву лука, чтобы пустить стрелу в Елену! Ах ты ж! Эрот едва успел увернуться от летевшей в него сандалии царя Итаки, а потому промахнулся и стрела только чуть задела красавицу.
Все уставились на Одиссея, широко раскрыв глаза, а он, не смущаясь, объяснил:
– Эрот шалит!
Менелай постарался сдержать улыбку:
– Отбился?
– Ты зря шутишь, он метил в твою супругу, – тихо произнес Одиссей.
Елена напрягла слух.
– О, не переживай, сердце моей супруги давно и полностью занято… самой собой! Она любит себя, и только себя, до других ей дела нет, потому и Эроту стараться ни к чему, стрелы зря потратит.
Это происшествие как-то само собой закончило вечер, гости поспешили в отведенные им комнаты, правда, Парис все же что-то долго говорил Елене в полголоса, все также блестя глазами. Менелай не обратил на это никакого внимания, ему видно действительно надоело быть Цербером при Елене.
Он не пришел к жене, и та вдруг впервые решила отправиться к супругу сама. Она прекрасно знала расположение каждого камешка во дворце, потому двигалась тихонько и без света. И вдруг у самой комнаты Менелая услышала голоса, но снаружи. Приятели сидели на скамье под окнами, тихо беседуя. Женщина прижалась к стене, стараясь не выдать себя.
Видно, продолжая, Менелай невесело усмехнулся:
– Иногда мне хочется ее удавить, но что это изменит? Я вот побывал у тебя и увидел другую жизнь. Пусть Пенелопа не так красива, зато она верна и тебя любит, тебя, а не себя! А у меня? Я готов ее отпустить, если бы она сама знала, чего хочет.
– Менелай, послушай, нельзя уезжать и оставлять Елену с Парисом! Мало ли что может случиться.
– Что? Красавица жена добавит мне рогов? Но их столько, что парочкой больше…
– А если он… похитит Елену?!
Менелай от души расхохотался:
– Ты хорошо знаешь, что мою жену похитить нельзя, она может только сама сбежать.
– И ты так спокойно говоришь об этом?!
– Одиссей, я устал быть при ней Цербером. Захочет бежать, пусть бежит.
– Ты с ума сошел!
– Нет, мне просто надоело.
– Когда ты отправишься?
– Завтра, иначе будет поздно, Катрея похоронят без меня.
– Агамемнон поплывет?
– Нет, он даже не в Микенах, а где-то в отъезде.
– Может, мне остаться?
– Зачем, тебя ждет верная Пенелопа.
У Елены засели две мысли в голове: обида из-за безразличия мужа и то, что он куда-то завтра отправляется и даже не сказал ей куда.
Утром выяснилось, что поздно вечером, когда Елена уже ждала супруга у себя в спальне, с Крита принесли ужасную весть – на острове Родос произошло убийство, касающееся Агамемнона и Менелая, потому что погиб их дед по матери царь Крита Катрей. Его убил собственный сын Алфемен, как и было когда-то предсказано! Конечно, ни Менелай, ни Агамемнон никогда не видели отца своей матери, да и воспоминаниями его не жаловали. Было от чего, узнав от прорицателя, что погибнет от руки кого-то из своих детей, Катрей разогнал всех, как только смог. Алфемен, правда, уплыл на Родос в изгнание сам, а остальных, особенно дочерей, Катрей попросту продал замуж кому попало. Аэропа оказалась женой Артрея, родила ему сыновей – Агамемнона и Менелая, но потом связалась с братом своего мужа Фиестом, отдала ему золотого барашка – символ власти в Микенах, и была жестоко наказана.
Но предсказанное Катрею все же свершилось. Чувствуя, что жить осталось недолго, он сам отправился на розыски бежавшего любимого сына на Родос, наткнулся на острове на пастухов, которые приняли его и его спутников за пиратов, позвали на помощь защитников и… Алфемен собственноручно ловко метнул камень из пращи именно в отца!
Конечно, Менелай, а тем более Агамемнон ничуть не жалели старого строптивца, но царь Крита не простой крестьянин, его погребли с полагающимися почестями, и на погребение по зову нового царя Крита Идоменея отправился Менелай.
Видно, за ночь Менелай все же поразмыслил над словами друга и поэтому сказал Елене:
