Владимир Владимиров - Повесть о школяре Иве
— На трудящегося человека наседает один демон, с бездельниками сражаются тысячи. Итак, вооружайтесь против демонов, угождайте господу всячески.
Ив понял, почему мальчишки смеялись: монах заикался.
— Ora‑rate, legi‑gite, psa‑psa‑psallite, scri‑scri‑scribite![68] — восклицал он по–латински.
Поравнявшись с Ивом, монах остановился. Один из мальчишек подскочил к нему:
— Отец Флорентин! А если я не смогу все это сразу сделать, тогда как?
— Вот слушай, сын мой. Был один монах уличен во многих нарушениях устава монастыря. Но был он писцом, списал большую книгу. Монах умер, и душу его привели к верховному судье. Лукавые демоны начали обличать его всячески, чтобы завладеть его душой, а ангелы принесли книгу, которую списывал этот брат. Стали подсчитывать буквы — по букве на грех. И число букв на одну превысило число грехов. Хлопоты демонов не оправдались. Тогда милосердный судья позволил душе монаха вернуться в тело, дав ей время исправить грехи! Вот, сын мой, что бы ты ни делал с рвением благочестия, ми–ми–ми–лосердный судья простит грех твой.
Монах пошел дальше. Ив смешался с толпой и двигался с нею к выходу из монастыря. От одного из мальчиков он узнал, что они ученики этого монаха в монастырской школе, а сейчас идут по домам, кто в Париж, а кто в деревни.
— Отец Флорентин! — не отставал от монаха мальчик. — А как его узнать, демона?
— О! Трудно, трудно! — ответил монах. — Бес хитер и искусен в превращениях. То он примет вид собаки, кошки, лошади, то обезьяны, жабы, ворона, то бестелесной тени, а то просто человека, например лекаря.
— Лекаря? Так и есть! Мою бабушку лечит один лекарь, так бабушка всегда говорит: «Это не лекарь, а черт!» Как даст ей какого‑нибудь снадобья, так ее и выворачивает наизнанку, а он стоит над ней, бормочет что‑то по-латински, а потом говорит: «Давай скорей деньги, некогда мне тут с тобой возиться!» А она ему вслед кричит: «Чтоб тебя черт в пекло унес!» А он ей: «Я черта не боюсь, я ему сам хвост оторву!»
— Ты вот что, сын мой, скажи своей бабушке, пусть она на всякий случай заставит лекаря прочитать «Верую»[69], или пусть окропит его святой водой, или крест ему покажет. Демоны всего этого боятся и мгновенно исчезают. Пусть бабушка попробует. Что‑то ее лекарь кажется мне подозрительным, — А вы сами‑то видели когда‑нибудь дьяволов?
— Дьяволов — нет, а дьяволят видел. Я ходил с паломниками в Пуатье[70] поклониться гробнице святой королевы Родегонды в подземной капелле аббатства Святого креста. Туда вошла одна знатная дама, пестро наряженная бездельница. Так вот, на длинном подоле ее платья, расшитого золотыми цветами, я увидел целую ораву дьяволят. Ростом они были с крысу и черны, как мавры. Они строили рожи, хлопали в ладоши и прыгали, изгибаясь, как рыба в неводе.
— О–о-о! — весело закричали мальчишки и запрыгали.
Рассказ о бесах скорее развеселил, чем испугал школяров, Они не очень‑то верили его достоверности. Они приставали к монаху, прося его рассказать еще о демонах, чтб он делал охотно, плетя одну небылицу за другой. Особенный восторг вызвал у них случай, когда во время богослужения демон прыгнул на спину епископу и надел ему на лицо конскую узду. Тотчас же мальчишки начали изображать брыкающегося епископа и оседлавшего его беса.
Отец Флорентин ушел в одну сторону, а шумная гурьба его учеников — в другую.
Когда Ив вместе с ними протискивался в калитку, он увидел у ворот всадника на тяжело поводившей боками взмыленной лошади и монаха–привратника, скрестившего руки на груди и униженно кланяющегося Всадник кричал:
- Иди сейчас же и скажи своему аббату, или приору, или черт знает, как вы их там называете! Плевать я хотел, что они на молитве! Пойди и скажи, что я послан моим сеньором бароном де Понфором, желающим прибыть завтра в этот монастырь и остаться в нем для молитвы на столько времени, на сколько будет угодно его милости мессиру барону Чтоб все приготовили и ждали. В случае отказа с вашими монахами будет поступлено так, как поступает мой сеньор со своими врагами, то есть мертвые тела ваши бросит собакам! Ступай или я тебя…
Прибавив крепкое словцо, всадник чуть было не сшиб монаха своей лошадью.
Услышав имя барона де Понфора, Ив пристально вгляделся в лицо всадника и узнал в нем того самого экюйе, который провел его в башню к рыцарю Ожье в тот вечер, когда его заперли в подвале. Ив поскорее отвернулся от всадника, опустил поля шляпы, натянул ее на самые уши и быстро зашагал прочь. Вместе с ним шли два мальчика из монастырской школы Один из них рассуждал:
— Рыцари запираются в монастыре для покаянных молитв перед войной. Вот, значит, и этот… как его… барон яатевает войну с кем‑нибудь…
Ив хорошо знал, с кем и какую «войну» затевает барон де Понфор, но не это, а иная забота заняла мысли Ива. Завтра барон приедет в монастырь. Сколько дней пробудет он там и как отнести теперь переписанное отцу Иннокентию так, чтобы не попасться на глаза рыцарю Ожье или кому‑либо из его людей?
Вскоре мальчики повернули куда‑то в сторону, и Ив один стал подниматься на холмы Обернувшись, он увидел облако пыли, летевшее от монастыря вслед скачущей лошади экюйе барона де Понфора.
С вершины холма Ив увидел далеко за Парижем огромную тучу необычного темно–желтого цвета, медленно ползущую вверх к солнцу. И оттого, что она наползала все выше и ближе, далекие леса и поля постепенно потухали и поглощались ее зловещей тенью. Время от времени нутро тучи во всю ширину вспыхивало красноватым отблеском молнии, но грома еще не было слышно. Надо было спешить успеть укрыться от дождя, спасти от него драгоценные свитки. С холма Ив побежал. Остановился он только на одно мгновение у старой липы на развилке дорог и взглянул вдаль.
Туча доползла до солнца и стала его тушить. Сама она и вся даль под нею слились в сплошное беспросветное темное марево. Погасли луга и холмы. Парижа нельзя было узнать: без сверканий и теней, призрачно серый, словно мертвый, стоял он на пустой и тусклой реке, в отблесках умирающего солнца, среди пустых дорог и пустынных холмов в тревожном безмолвии притаившейся земли.
На мосту — никого. Торговцы закрыли свои ларьки. Когда Ив подходил к таверне «Железная лошадь», стали падать крупные капли дождя вперемежку с градинами.
Внезапно налетел ураганный шквал.
Ив вбежал в таверну.
Ветер захлопнул за ним дверь, и за нею обрушилась буря с ливнем и градом, с ударами грома, со вспышками молний, с воем и свистом ветра.
Таверна была пуста. Только за стойкой на полу стояла на коленях Сюзанна и, закрыв уши ладонями, шептала молитву.
Глава X
ВОР
Буря и гроза грохотали, выли, шумели весь вечер и всю ночь. Люди с испуганными лицами забегали в таверну, говорили, что дождь с градом больно исхлестал их и промочил до костей. Согревались вином и, словно зимой, усаживались поближе к огню очага, развешивали сушить плащи и шляпы, разговаривали тихо, прислушиваясь настороженно к вою ветра в трубе, вздрагивая каждый раз, когда кто‑нибудь, входя, открывал дверь на мост. Пламя в фонаре, подвешенном под потолком, дрожало, пол тоже дрожал. Хозяин не был похож на самого себя: он молча ходил между столами, прислушивался у входной двери, смотрел в щели оконных ставен. Ни клятв, ни шуток, ни выкриков. Все знали, что в такую бурю надо быть начеку: Сена шутить не любит и если придет в ярость, то, высоко вздуясь, может наброситься на деревянные устои моста и снести их, утопив в своих разбушевавшихся волнах дома вместе с людьми. Об этом рассказывали старики.
— И вот поди ты, опять восстановили снесенную часть Малого моста и опять зажили как ни в чем не бывало.
— А почему бы нам не бросить мост и не перейти на берег?
— Легко сказать — бросить! Веками здесь жили, и вдруг бросить!
Ив хотел отправиться ночевать к аптекарю, но Сюзанна не пустила его:
— Что за вздор такой! С ума ты сошел, что ли, в такую погоду идти! Не обидится твой аптекарь, не беспокойся. А я тебя тут на ночь устрою.
Ив остался. Он рассказал Сюзанне о полученной им работе и спросил, не знает ли она, где он может купить чернила и перья, и поделился с ней опасением, что аптекарь не позволит ему работать у него ночью, а работа срочная, и ночью переписывать удобнее всего.
Сюзанна сказала на это, чтобы Ив пошел на следующий день к аптекарю и поговорил с ним. Если тот не позволит, то она что‑нибудь придумает. А перья и чернила она достанет, и светильник тоже…
На скамье в своем темном углу за стойкой Ив пролежал всю ночь, но так и не заснул.
Оставшиеся люди в таверне тоже не спали. Говор, ходьба, стук посуды, завывание ветра, мигание пламени в фонаре — все это мешало уснуть. Так время тянулось мучительно долго до самого утра.
Чуть забрезжил свет, открыли ставни. Дождя не было. Перед таверной, во всю ширину моста, стояла лужа. Прохожие жались к стенам домов. Коровы и лошади, шагая по луже, обдавали их брызгами грязи В луже отражалось серое небо с несущимися в нем облаками, изорванными бурей. По воде пробегала рябь — ветер продолжался. Когда Сюзанна раскрыла входную дверь, железная лошадь раскачивалась и поскрипывала, а в таверну ворвался свежий ток воздуха, пахнущего речной водой.
