От Хивы до Памира. Последние герои Большой Игры - Владимир Виленович Шигин
Отдохнув в Шейх-арыке почти неделю, 27 мая Кауфман, оставив три сотни казаков для охраны переправы, сам двинулся к Хиве. Особого сопротивления не было. Защитники оазиса повсеместно поспешно отступали, и наши вскоре без боя заняли находившийся на пути город Хазарасп. Еще день спустя отряд Кауфмана уже наблюдал в бинокль стены столицы Хорезма. Теперь оставалось только ждать подхода Оренбургского и Мангышлакского отрядов.
* * *
В течение февраля 1873 года Оренбургский отряд генерала Веревкина стягивался из Оренбурга, Орска и Уральска в Эмбинское укрепление. Личность генерала Веревкина в истории покорения Средней Азии весьма примечательна. Родился Николай Александрович Веревкин в 1820 году, учился в Московском кадетском корпусе и в 1839 году был выпущен оттуда прапорщиком в артиллерию. Отличился во время подавления Венгерского восстания в 1849 году, за что получил Владимира 4-й степени и эполеты штабс-капитана. В Крымскою войну участвовал в осаде Силистрии, где командовал артиллерийским дивизионом, затем воевал под Севастополем. За бой у Черной речки получил золотую саблю с надписью «За храбрость», а за всю Севастопольскую кампанию – чин подполковника. В 1861 году Веревкин был направлен в Среднюю Азию офицером для особых поручений при командире Оренбургского корпуса. Участвовал во взятии Яны-Кургана. За боевые отличия был произведен в полковники и назначен начальником Сырдарьинской линии. За взятие Туркестана Веревкин получил Георгиевский крест 4-й степени и чин генерал-майора. А вскоре был назначен наказным атаманом Уральского казачьего войска. Что и говорить, военная биография у Веревкина была волне достойная. Супруга его Елизавета Петровна была душой местного благородного общества. По свидетельству современницы, «госпожа Веревкина была лучше всех, брюнетка, чисто классическая красота, с античными чертами лица, пышными плечами, умными, большими, черными глазами, высокого роста, стройная и, как говорят французы, «царской осанки». Занималась иконописью и портретной живописью. Жили Веревкины дружно и воспитывали трех детей.
Хорошо понимая, что ждет впереди, опытный Веревкин подготовкой отряда занимался серьёзно. Активно велась закупка продовольствия, фуража, медикаментов и амуниции. Один из участников событий – военный инженер Саранчев – писал: «Своеобразность и трудность похода, предпринятого в суровую зиму в предвидении, что придется на походе встретить весну и, затем, двигаться по безводной степи при страшной летней жаре, заставила серьезно заниматься мерами относительно здоровья людей».
Помимо огромных запасов муки, сухарей и круп Веревкин заготовил сто сорок пудов сушеной капусты, 800 пудов овечьего сыра-круты и даже 15 пудов сушеного хрена. Имелись также запасы сушеного лука, соли, перца, уксуса, сгущенного молока, клюквенного экстракта и многого другого. Следует сказать, что часть продовольствия закупалась на добровольные пожертвования оренбуржцев, щедро дававших на благое дело.
Для офицеров и солдат Веревкин приобрел четыреста войлочных палаток-юламеек, каждая из которых вмещала по десять человек. Эти юламейки отлично спасали как от холода, так и от жары. Все солдаты на холодное время получили полушубки и валенки, подшитые кожей.
30 марта Оренбургский отряд выступил из Эмбинского укрепления и сразу же столкнулся с трудностями. Из-за снежных заносов верблюды не могли добывать корм, стали быстро слабеть и гибнуть. Поэтому часть грузов пришлось вскоре бросить.
Тем не менее к середине апреля Веревкин довел отряд до урочища Исен-Чагыл, что у северо-западного побережья Аральского моря. Там люди, верблюды и лошади трое суток приходили в себя. Далее оренбуржцы двинулось вдоль западного побережья Арала к кишлаку Урга. 2 мая авангард отряда подошел к хивинскому укреплению Джаны-Кола, которое оказалось брошенным. В Джаны-Коле запаслись водой, а верблюды подкормились прибрежным камышом. После небольшой передышки, оставив в укреплении небольшой гарнизон, Веревкин двинул отряд на юг, к городу Кунграду. Когда 8 мая наши достигли Кунгарда, выяснилось, что около него расположился хивинский отряд в тысячу конников.
– Ну, это для нас не преграда! – заявил Веревкин и велел авангарду атаковать хивинцев.
Авангард было завязал с противником перестрелку, но хивинцы бежали, не приняв боя.
Неподалеку от Кунграда казаки наткнулись и на страшную находку – двенадцать обезглавленных тел моряков с Аральской флотилии.
История этой трагедии такова. Для взаимодействия с Оренбургским отрядом были направлены два парохода флотилии «Самарканд» и «Перовский» и три баржи под командой капитана 2-го ранга Ситникова, 28 апреля они вошли в реку Улькандарью и подошли к крепости Ак-Кола. Пароход «Самарканд», под флагом командующего флотилии капитана 1-го ранга Ситникова, имея на буксире две баржи, шел впереди, а пароход «Перовский» с одной баржей – за ним. Как только суда подошли на пушечный выстрел, крепость открыла огонь. Флотилия не замедлила ответом. Скоро хивинские пушки были подбиты, но последним выстрелом их на «Самарканде» был пробит борт, а осколками разбившегося ядра ранено семь матросов (двое вскоре умерли) и капитан 1-го ранга Ситников. После этого пароходы подошли на 75 саженей к берегу и продолжали пальбу, пока хивинцы не бежали из крепости.
После этого флотилия продолжила движение дальше по реке, пока не встала на якорь в 40 милях от Кунграда. Для связи с Оренбургским отрядом Ситников отправил небольшой отряд из девяти матросов, топографа и унтер-офицера под началом прапорщика корпуса штурманов Шебашева. К несчастью, Шебашев доверился некоему местному жителю Утену Мусабаеву, который заманил моряков в свой кишлак и там организовал их убийство. Тела казненных моряков хивинцы выбросили на съедение собакам, а головы повезли в Хиву, чтобы продемонстрировать хану.
Узнав о злодеянии, разгневанный Веревкин приказал сжечь кишлак, где было совершено подлое убийство, и казнить всех виновных. Говорят, что, узнав о трагедии моряков, Кауфман только вздохнул:
– Погибшие моряки безусловно герои! Увы, а геройством одних всегда выглядывает преступная халатность других. Поэтому было бы справедливо, что, вешая кому-то на грудь Георгия, другого одновременно отдавать под суд!
* * *
В Кунграде к оренбуржцам присоединился и мангышлакцы полковника Ломакина. И снова над песками гремело могучее русское «ура»!
Мангышлакский отряд был собран в начале апреля у колодца Порсу-бурун, что недалеко от побережья Киндерлинского залива Каспийского моря. Основу отряда оставили роты кавказских полков – Апшеронского, Самурского и Ширванского, две сотни дагестанских конников да четыре сотни кубанских и терских казаков. В отряд были назначены офицеры, ставшие впоследствии знаменитыми, – подполковники Михаил Скобелев и Николай Гродеков. Вместе с отрядом следовали и три иностранца: лейтенант гусарского Вестфальского полка Штумм, его ординарец и американский журналист Мак-Гахан.
В течение первый двух недель апреля Ломакин занимался сбором верблюдов для каравана. Затем он разделил отряд на три эшелона и 14 апреля с авангардом двинулся на Хиву.
