Райдо Витич - Имя - Война
— Война.
— Лену с собой заберете? — спросил Николай.
Девушка, услышав сквозь сон вопрос, встрепенулась: вот оно! Так и знала!
— Вы о чем?
— Ни о чем, — заверил капитан. — Поспи.
Лена успокоено закрыла глаза и подумала уже засыпая: странный он. Может все-таки знает отца, родственник? А ведь он так и не ответил на вопрос: нет ли у него брата…
Через час передышки двинулись.
Путь к аэродрому лежал через расположение немецкой воинской части, идти через которую — погибнуть. Они решили обойти и потеряли время. Световой день закончился, а в темноте найти аэродром было невозможно. Пришлось заночевать в лесу.
Лену колотило от холода, несмотря на заботливо постеленный Николаем лапник и шаль, в которую она безуспешно куталась, забыв, что меньше суток назад из-за нее бойцам пеняла.
Девушка никак не могла заснуть: крутилась, шмыгала носом, пытаясь избавиться от напавшего некстати насморка и начала кашлять.
Санину это не нравилось. Он подсел к Банге и сказал:
— Вы заберете Лену с собой. Вы ее дядя.
Артур сел:
— Кажется, поспали, да, лейтенант? — улыбнулся, оглядевшись — никого близко. Бойцы спят, караульные достаточно далеко, чтоб не слышать разговора. И не заметил, что Лена не спит, поглядывает на него через полуопущенные ресницы, сдерживая кашель.
— Я серьезно… товарищ полковник.
— О, какие познания. Впрочем, не удивлен. Сложили уже с другом.
— Не идиоты.
— Все сошлось?
— Роль Лены непонятна. Вы действительно ее дядя?
Банга помолчал и выдал:
— Действительно.
— Тогда зачем было тащить ее в Брест.
— Кто знал, что будет война?
— Все кому надо знали, — уставился на него в упор лейтенант. Банга усмехнулся:
— Что ты хочешь, лейтенант?
— Почему вы не сказали ей, кто вы, сейчас? Зачем ее направили по ложному следу тогда? Я не пытаюсь выведать секреты, но хочу понять, из-за какой такой сверхважной надобности Лена оказалась в этом дерьме, — процедил Николай. Злость напополам с беспокойством явственно проступали в голосе. Бангу видно это позабавило — он заулыбался еще шире:
— А ты соответствуешь своему психологическому портрету. Мы не сомневались, что ты присмотришь за Леной, а твой друг за вами обоими.
— Зачем?!
— Любопытство наказуемо, лейтенант, знаешь об этом?… Но я не стану тебе пенять, прекрасно понимая твое состояние. Оказаться, как ты выразился, в дерьме, с фактически ребенком на руках, да еще не простой фигурой, дольно неприятно, учитывая обстоятельства и ответственность. Тяжело, лейтенант? Согласен… Честно, вообще не думал, что увижу ее, но видно что что-то все-таки есть там, — посмотрел в небо. — Я расскажу тебе предысторию, Николай, а остальное сложи сам. Были бы другие обстоятельства, я бы слова тебе не сказал. Впрочем, и ты бы мне вопросы задавать не посмел, — усмехнулся. — Но это уже не имеет значения. Очень многое изменилось и ни ты, ни я не знаем, что будет через минуту, тем более не можем с уверенностью сказать — будем ли живы завтра. А некоторые вещи нельзя уносить с собой в могилу. Мало ли? Не доведется мне — ты ей расскажешь. Она удивительно похожа на свою мать, просто поразительно. Марта Банга, в девичестве Петерс не была коммунисткой или революционеркой, она была обычной женщиной, которая вела неприметный образ жизни и… при этом являлась частью активной агентурной сети. Она обеспечивала доступ к серьезному каналу информации в Европе через Прибалтику. В двадцать шестом произошел срыв, часть агентуры была раскрыта и Марте грозил провал, расстрел за шпионаж. Первые кто страдает в таком случае — близкие. Пришлось выводить из-под удара Яна и мальчиков. Их мы успели переправить в Союз, а Марта и Анжелика должны были уходить другим путем. Девочка была совсем маленькой и Марта не решилась отправить ее через других агентов, с мужем — побоялась. К тому же меньше проблем и подозрений когда женщина с ребенком. Проще уйти и больше лояльности. Больше ни ту, ни другую мы не видели. Я искал их, но тщетно. Пропали, испарились.
— Почему вы рассказали это мне, а не Лене?
— Ей не смогу. Не готов.
Николай понял, почему, и больше не стал задавать вопросов. Должность и деятельность полковника была ясна, и так же понятно, что будучи замешанным, а скорее всего еще больше — завербовавшим мать девушки, он испытывает чувство вины перед своей племянницей, перед собой. Это было уже очень знакомо и близко Санину и он по себе уже знал, каково это нести ответственность за солдат, за жизни людей. А тут родной человек, жена брата и племянница.
Это можно было принять — остальное — нет.
Мастер полковник лапшу на уши вешать, так и хочется верить, что вот так искренне и прямо он первому попавшемуся лейтенантику душу свою изливает от безысходности, исповедуется как умирающий, поймав первого попавшегося попа. Только Санин не поп, Банга не умирающий.
Крутит полковник, ой, крутит. И сказку рассказывает Николаю не зря, а чтоб донес тот до Лены слова исповеди, уверил, заверил, проникнуться помог и сам проникся: вот какой бесхитростный, прямой да совестливый… полковник внешней разведки НКВД, просто так, ради племяшки кою пятнадцать лет не видел, возле границы с фашистской Польшей околачивается.
И верится. Угу.
— Я не успел. Не подстраховал. Впрочем, в чем виниться? Есть долг… А есть случай, из-за которого все летит в тартарары!… Ян так и не женился и не узнал, как, где и отчего умерла его Марта. Он искал их, надеялся найти хотя бы дочь… А в декабре прошлого года я узнаю, что тем же вопросом интересуется один неоднозначный человек. Узнаю в приватной беседе с ним очень далеко от столицы. Опять случай. Все сошлось, сложилось, встало на свои места, но радовать Яна было рано, девочке знать не нужно и опасно.
"Банга попал под подозрение и ему грозил арест", — сообразил мужчина: "Знакомая история. Только липой пахнет"…
— Но тут вновь вмешался случай. Яна направляют на помощь медикам Бреста, где он успешно поднимает больницу, обучает персонал. Наводит порядок и уезжает в Москву, получив хорошее назначение. Его необходимо было перевести. Находится повод — его замечают, его переводят…
"Благодаря Скрябину. Статья и фото — заказные. На него должны были обратить внимание, и обратил, кто должен был. Так это отец Лены, а не мать добывал информацию, а мать скорее всего использовали втемную, как хотели использовать дочь", — понял Санин.
— …А я жду. Появление Лены, ее расспросы в больнице о Яне было бы мне сигналом к возвращению. Мы бы уехали вместе. Естественно, ее страховали в дороге.
"Понятно. У полковника были неприятности, разъезжающие в черном воронке, и он отсиживался в Бресте, готовый как к побегу, так и к возвращению. А Скрябин через брата улаживал его вопрос. И как уладил, послал тому племянницу, как знак — можно и вернуться".
— Мы.
— Вы.
— Почему?
— Глупый вопрос, лейтенант. Разочаровываешь меня. Есть семейные профессии, предрасположенность к ним в генах, и как не скрывай, она все равно обнаружится. А чтобы развить и довести мастерство до совершенства, нужен опыт, практика.
— И хорошее прикрытие, чтобы прошлые ошибки не повторялись, — закончил Николай. Артур кивнул: молодец. — Не стоит направлять дочь по стопам матери. Вам мало одной ошибки, отразившейся сразу на нескольких жизнях?
— Ты слишком сентиментален и эмоционален — из тебя бы вышел плохой командир. Но твой тип людей удобен для другой работы, незаменим даже.
— Лена слишком мала.
— Она бы подросла и решила все сама.
"Ой ли? За меня решили, решили бы и за нее. За нее даже проще". У Николая зародилась мысль не отпускать девушку с дядей, но если подумать, неизвестно что лучше, как и где. Чтобы не планировал, ни предполагал, какие бы планы не строил — завтрашний день может все перечеркнуть и его величество случай сломает любые комбинации. В этом Банга прав, как прав, отдавая себе отчет, что невозможно предугадать, кто и сколько проживет. Вполне возможно, что уже завтра будет не актуально, то, что третирует сегодня. Глупо предполагать и загадывать, когда идет война.
— Вы заберете ее.
Банга опять промолчал, оставив вопрос без ответа в который раз. Это навевало мысль, что у полковника другие планы.
— Вы не можете ее оставить, это опасно.
— Еще опаснее лететь со мной. Не факт что мы проберемся на аэродром, не факт, что я взлечу и тем более не факт, что меня не собьют свои же. Скорей всего аэродром уже принял мессеры и мне придется махать своим свастикой на крыле, нарываясь на неприятности. Но это мои трудности.
— Мы можем не довести ее до своих…
— А вы и не пойдете.
Николай удивленно уставился на него: что это значит?
— Ты обучен разведке, тебя, как и твоего друга готовили не к лобовым атакам или обороне. Вас обучали тактике подрывной деятельности и пришла пора показать, на что вы способны.
