Анна Ветлугина - Карл Великий. Небесный град Карла Великого

   — Мой король, — сказала она, — прошу вас, велите отслужить мессу за всех священников и монашествующих, кто проповедает язычникам.

Карл тревожно посмотрел на жену:

   — Отчего тебе, дорогая, вдруг пришло это в голову?

   — Я сейчас в шатре молилась на чётках и вдруг услышала голос. Он сказал, что много проповедников погибает по всей земле, и мы должны за них молиться, потому что они спасают нас.

Король посмотрел на небо, потом на свою супругу и тихо сказал:

— Благодарю Тебя, Господи, что ты дал мне в жёны эту удивительную женщину!

Стало совсем холодно. Приближался срок поклонения Ирминсулу, указанный братом Ансельмом. Карл потерял покой. Часто совещался в шатре с Роландом и другими знатными людьми. Утомившись, призывал меня читать труды Августина, но, видимо, не мог сосредоточиться. Тогда приказывал мне надеть кольчугу и, взяв меч, обучаться ратному делу. Занимаясь со мной, он успокаивался и снова становился тем мудрым и несокрушимым властителем, которому хотелось служить до последней капли крови.

Но вот пришёл ожидаемый срок полнолуния. Следующим утром, на рассвете, у саксов должно состояться великое поклонение Ирминсулу.

Накануне меня вновь настиг привет от дядюшки. На этот раз в виде незнакомого монаха, якобы случайно оказавшегося около крепости. Сначала я долго разыгрывал непонимание, потом мне в голову пришла замечательная идея. Я дал понять монаху, что Карл оттягивает сражение с саксами из-за приближающихся родов королевы, дабы не напугать её. Это прозвучало правдоподобно. Монах, удовлетворившись ответом, исчез, а я с тайной радостью пошёл готовиться к завтрашнему походу.

Я думал — ночь полнолуния светла. Во всяком случае, я помнил такие ночи в Ахене, когда по улицам бродили без страха споткнуться и даже записку можно было прочесть без света факела. Здесь же, в Саксонии, всё ополчилось против нас. Небо ещё с вечера затянули такие толстые облака. Луна даже бледным пятном не могла обнаружить своё присутствие, а не говоря о том, чтобы освещать дорогу.

Несмотря на темень, королевский отряд выступил. Роланда с его людьми Карл оставил в лагере — охранять Хильдегарду и Бертраду. Нельзя сказать, чтобы это понравилось задиристому бретонцу, день и ночь мечтающему о сражениях и подвигах. Но охрана жены сеньора — признак особого доверия и к тому же, немалая честь. Поэтому жаловаться Роланду было не на что, и он молчал, поигрывая Дюрандалем, когда мы выезжали за ворота.

Покинув крепость, королевский отряд двинулся к Тевтонбургскому лесу. Ночью он казался неприступной чёрной стеной. Я с тоской подумал о ветках, хлещущих по лицу, и корягах, на которых спотыкаются лошади. Не говоря уж о лесной нечисти. В неё так легко поверить при виде этой грозной тёмной громады вековых деревьев, чутко стерегущей подступы к Ирминсулу. Но король не собирался вступать в ночной лес. Он пустил отряд вдоль его края. Правда, лошади всё равно испуганно всхрапывали — видимо, чувствовали присутствие враждебных лесных духов.

Так мы ехали довольно долго. Некоторые воины начали сомневаться в правильности пути и шёпотом предлагали какие-то варианты. Но светлое пятно — королевский жеребец цвета металла — продолжало уверенно двигаться вперёд.

Зажурчали воды ручья. Вскрикнула птица, разбуженная множеством всадников. Лес отступал, вогнувшись крутой дугой словно глубокая миска, полная тьмы. Копыта шлёпали — внизу была вода. Под ногами шуршала сухая длинная осока. Потом лес внезапно кончился, и оказалось, что уже не так темно. Ночь отступала. Впереди явственно различались причудливые очертания скал.

Карл повернулся к отряду:

   — Там скрывается их святилище. Брат Ансельм, принявший мученическую смерть, успел поведать нам о пути туда. Только мы не знаем наверняка, как далеко можно проехать верхом.

Послышался гул голосов. Воины обсуждали, где оставить стреноженных лошадей. Король поднял руку:

   — Тихо. Шуметь нельзя. — Слова Его Величества передавали по рядам люди, выбранные заранее для этой цели. Я впервые увидел удивительную слаженность и дисциплину королевской армии, которой потом восхищался многие годы. Тишина наступила мгновенно. Карл негромко продолжал:

   — Чёрные дыры в скалах, которые мы видим, — окна на запад. По словам брата Ансельма, сейчас ни одна живая душа не посмотрит на нас оттуда, потому что по закону своего идола, на сегодняшнем празднике они должны смотреть только в сторону восхода. Наша задача — подъехать к ним верхом как можно ближе. Если возможно — до самого идола, которого нужно низвергнуть прямо у них на глазах. Да будет с нами помощь Господа!

Он воздел руки к небу, долго молчал, после чего закончил:

   — Разбиваемся на два отряда и как можно тише огибаем скалы слева и справа в поисках широкой тропы. Святилище находится в самом сердце скал.

Королевский приказ тут же передали в дальние ряды. Отряды двинулись к серой скалистой громаде. Моя звездолобая Тропинка начала отставать от коня Его Величества. Светло-серый круп благородного животного мелькал далеко впереди. Это мне не понравилось. Как же потом описывать в летописи действия короля?

Мне никогда не забыть стыда моей первой попытки. Я ведь так старался ничего не упустить. Описал множество мелких ненужных подробностей. А действий Его Величества не упомянул вовсе. Всё потому, что по глупости оказался в самом хвосте, на другом конце поля, где король появился только к исходу сражения.

Я пришпорил Тропинку и рванул вперёд. На меня посмотрели неодобрительно, но никто не произнёс ни слова. Вероятно, из-за необходимости тишины. Скоро Тропинка трусила почти рядом с жеребцом цвета стали. Король даже обернулся на меня. Как хотелось прочесть одобрение в его глазах! Но он смотрел куда-то сквозь людей, снова ведя беседы с небесными силами.

Вид скал вблизи впечатлял ещё больше. Они казались огромной крепостью или даже замком. Диким и нерукотворным, словно сами древние духи леса выстроили здесь своё жилище — монументально-величественное и в то же время призрачное. Вид его волшебным образом менялся с каждым шагом моей лошади. Я видел башню, возносящуюся в небеса, и тут же она пропадала, превращаясь в каменный хаос, а там, где только что нависали бесформенные скалы, — возникали изящные балконы и галереи, которые так же исчезали по мере приближения к ним.

Ещё не рассвело до конца, но восток налился серым светом. Ни капли розового не проникало сквозь густую мглу, отчего нельзя было сказать с уверенностью, взошло ли солнце.

За поворотом в расселине скалы обнаружилась довольно широкая тропа. Превозмогая страх, мы ступили на неё. Теперь мрачные серые скалы нависали с обеих сторон. Казалось, им ничего не стоит сдвинуться, бесследно поглотив воинство Карла. Кони медленно переступали копытами, люди молчали, но всё равно наше продвижение сопровождалось гулом, усиленным эхом. Потом в этом гуле я стал различать невнятный шёпот, будто духи скал отговаривали нас идти дальше.

Вдруг тропа резко повернула, и перед нами открылось большое пространство, окружённое скалами. Его заполняло множество коленопреклонённых людей. Над ними в центре возвышалось что-то непонятное. Вроде бы гигантское мёртвое дерево. В то же время ствол его был скорее похож на мраморную колонну.

Вокруг диковинного предмета, исступлённо заламывая руки, медленно двигались одетые в ниспадающие чёрные одежды женщины. Бестелесный шёпот, мечущийся в темнице скал, сопровождал их странный танец. «Ирминсул! Ирминсул!» — скорее угадывалось, чем слышалось в этих блуждающих звуках. Длинные волосы танцовщиц спутанными космами падали на лица, перекошенные то ли от страдания, то ли от экстаза. У самого ствола неподвижным полукругом стояли мужчины тоже в чёрном. Видимо, жрецы. Они неотрывно смотрели на огромный плоский камень, лежавший перед ними. На наше появление никто не обращал внимания.

Внезапно шёпот стих. Жрецы выволокли из коленопреклонённой толпы двух связанных полуобнажённых юношей. Подтащили к плоскому камню и бросили на него. Один из несчастных закричал мучительным криком. Карл, неподвижно наблюдавший за происходящим, шевельнулся в седле.

   — Вперёд! — негромко приказал он воинам и тронул поводья, но стоявшие на коленях не думали расступаться. В это время один из жрецов медленно достал нож и занёс над одним из распростёртых на камне юношей.

   — Расступись! — взревел Виллибад, один из наших командиров, обращаясь к толпе. Никто опять не отреагировал. Тогда закованное в железо франкское воинство, яростно пришпорив лошадей, ринулось к Ирминсулу прямо по людям. Раздались страшные вопли и хрипы. Саксы, спасаясь от копыт, начали метаться, давя друг друга. Жрец, не обращая на весь этот ужас никакого внимания, совершил красивый замах. На краткий миг его рука замерла, а взор обратился к хмурящемуся небу. Точным движением он вонзил нож прямо в сердце одной из жертв и снова медленно поднял руку. Второй обречённый с ужасом следил за каждым его движением. Но рядом с жертвенником уже стоял Карл.