Елизавета I - Маргарет Джордж
Я совершила короткую поездку в Рединг и Гемпшир, во время которой с удовлетворением отметила, что фермеры торгуют плодами своих трудов по обочинам дорог. Да, горы овощей на телегах поднимались не так высоко, как в хорошие года, но это было хоть что-то. Терпкий запах палой листвы под ногами наполнял ноздри и напоминал мне – как напоминал каждую осень – о Марджори. Не так давно до меня дошли вести, что Генри Норрис умер и воссоединился с ней в семейной усыпальнице. Недолго же он выдержал без нее.
Я вздохнула и переключилась на более насущные проблемы. Субсидии, выделенные мне в 1597 году, закончились этой весной, и я созвала очередной парламент, который должен был собраться в октябре.
Задача была нелегкая. Они вели себя все более требовательно и все более покушались на мою королевскую прерогативу. Традиционно роль парламента сводилась к тому, чтобы давать мне рекомендации, и только. Однако они могли представлять мне на одобрение билли. А я могла – и пользовалась этим правом – запрещать им выдвигать билли, касавшиеся вопросов церкви, престолонаследия и монополий.
Я натянула поводья и обвела взглядом поля, щетинившиеся стерней, которая походила на миниатюрные ограды из кольев. Подобно фермерам, возделывавшим эти поля, я должна была обхаживать парламент. И первые, и второй без присмотра отбивались от рук. И c первыми, и со вторым приходилось попотеть, чтобы чего-то добиться.
Я посовещалась с Фрэнсисом Бэконом, который за последнее время стал неоценимым служителем короны. Его острый ум был всегда к моим услугам, что он доказал во время суда над Эссексом. После на него обрушилась такая лавина обвинений в двурушничестве, что ему даже пришлось написать обращение в свою защиту. Не уверена, впрочем, что оно кого-то убедило.
Войдя в мой кабинет, он поклонился. Мне показалось, что глаза у него грустные.
– Ну-ну, сэр, к чему такая мрачность в столь прекрасный день? – сказала я. – Очень скоро зима даст вам предостаточно поводов.
За окнами Гринвичского дворца осеннее солнце играло на воде Темзы.
– Это верно, мадам, но мой горизонт уже затянули тучи.
Я совершенно забыла. Умер Энтони.
– Простите. Я запамятовала, что вы оплакиваете брата.
– Его смерть, разумеется, не стала ни для кого неожиданностью. Его здоровье уже много лет оставляло желать лучшего. Но скандал вокруг мятежа Эссекса приблизил его конец.
– Он не был замешан ни в каком скандале. Нет ничего постыдного в том, чтобы верно служить своему хозяину. Его никто ни в чем не обвинял.
– Все эти события подкосили его.
«Кому-то для этого нужно больше, а кому-то меньше», – подумалось мне.
– Фрэнсис, новый парламент…
Мне нужно было вывести обсуждение в ту колею, которая представляла для меня интерес. Разговоры об Эссексе не вели ровным счетом никуда.
– Как вы знаете, я буду в нем заседать, и для меня нет большего счастья, чем быть опорой вашего величества в ваших заботах.
– А у меня их множество, как вам, мастер Бэкон, хорошо известно. И большая их часть, как и большая часть жизни, связана с финансами. Даже в Библии сказано: за все отвечает серебро.
– Да? – изумился он. – Это где же?
– Ах, Фрэнсис, неужели вы не посвящаете каждую свободную минуту изучению Священного Писания? – Я засмеялась, давая ему понять, что шучу. – В Книге Екклесиаста говорится: «Пиры устраиваются для удовольствия, и вино веселит жизнь; а за все отвечает серебро».
– Ну, оно определенно за все платит.
– Несмотря на всю мою скупость, которой позавидовали бы отцы-пустынники, на продажу королевских земель, драгоценностей и даже Большой печати моего отца, страна катится к банкротству, – сказала я. – Нужно заканчивать эту бессмысленную войну с Испанией. А пока что мне придется снова созвать парламент, чтобы просить у него денег. Я это ненавижу, и они это ненавидят, но ничего поделать с этим я не могу!
Я почувствовала, как затылок начинает наливаться жаром от злости на собственную беспомощность. Я так старалась, и все равно Англия была так же бедна, как в тот день, когда я взошла на престол.
– Уверен, они предоставят вам все, что вы попросите, – заверил он меня. – Что же до расходов… я унаследовал от брата Горамбери-хаус. Это приятное местечко, но содержание его легло на меня тяжким бременем.
– У меня остались очень теплые воспоминания о визитах к вашему отцу, – произнесла я. – Скажите, а та дверь до сих пор заколочена? Через которую я заходила?
– Заколочена, – кивнул он. – Придется вам вернуться, чтобы мы могли вновь ее открыть.
– Когда все будет улажено, я смогу совершать увеселительные поездки. Но… вознаграждение за вашу службу на суде над Эссексом… Неужели его не достаточно, чтобы покрыть расходы на содержание Горамбери?
Вопрос оплаты, которую получил Фрэнсис за умелое оппонирование Эссексу на суде, был крайне щекотливым. Я передала ему тысячу двести фунтов штрафа, наложенного на сэра Роберта Кейтсби. Многие приспешники Эссекса, участвовавшие в мятеже, были, как и он, отпущены на свободу после уплаты крупных штрафов. Мне до смерти не хотелось расставаться ни с одним пенни из этих денег, но Фрэнсис их заслужил.
– Я исключительно вам благодарен, – сказал он. – Но Горамбери требует постоянных расходов. Как я заметил в своем эссе о богатстве, единовременная трата лучше постоянных расходов.
– А что есть государство, если не постоянные расходы? Его необходимо постоянно подпитывать. Но в то время как я подпитываю его, оно подпитывает меня. Мы черпаем силу друг в друге.
Бэкон кивнул.
– Есть один вопрос, который парламент намерен поднять и против которого вы, возможно, станете возражать, – произнес он. – Они потребуют реформирования монополий. Они говорят, что эти реформы были обещаны на прошлом созыве парламента, но на деле так и не были проведены.
Он умолк, как будто ожидал, что я вспылю. Кажется, он даже отступил на пару шагов.
– Мне прекрасно известно об этой проблеме, но существование монополий – необходимость.
– При всем моем уважении, ваше величество, в чем заключается эта необходимость?
– А как еще я могу награждать людей? Видит Бог, у меня нет иных возможностей! О, в середине моего царствования, до того как эта война разорила нас, у меня были излишки, которые я могла раздавать достойным людям. А также титулы, земли, должности и посты в правительстве. Даже честный человек мог получить куш, возглавляя палату феодальных сборов, – как это удалось Бёрли. Но в последнее десятилетие все эти возможности иссякли. У меня нет никаких
