Крымский цугцванг 1 (СИ) - Леккор Михаил
Вроде бы правильные слова, как он проехался по Англии. Спасибо ему за это, сами они, как лица официальные, так сказать не могут. С другой стороны, сколько ж можно демонстрировать свою оппозиционность? Признали уже ее все — и на Западе, и в России.
Дмитрий Сергеевич, не подозревая, какую бурю он закрутил в зале, спокойно сел. Наступила тишина.
Министр иностранных дел Великобритании опомнился первым. Он наклонился к премьер-министру, что-то спросил его. Потом обвел вопросительным взглядом российскую делегацию, не прочитал на лицах желания продолжать чтение речей для публики, и громко сказал нечто похожее на «большое спасибо, все свободны».
Оглянувшись, Романов увидел, как с шумом и грохотом журналисты начали выходить из зала. Похоже, внешняя, самая яркая часть переговоров была прекращена. К ней они вернутся вечером, судя по обычной практике международных переговоров. «Четвертая власть» еще выпьет из каждого политика по литру крови.
А теперь начинаются переговоры. Делегации, окружавшие стол переговоров, также значительно поредели. С российской стороны за столом остались президент, министр и он, Романов. С английской — премьер, министр иностранных лиц и еще один человек, кажется заместитель — то ли премьера, то ли министра. Ну и конечно переводчики с обоих сторон, скромно притулившиеся с краюшка стола.
Еще несколько человек обслуживающего персонала с обоих сторон вились мошкарой, но на них не обращали особого внимания. Главными были эти шесть человек.
Двухдневные переговоры не могли вобрать в себя весь цикл наболевших проблем. Глава Форин Офис Эриксон вкрадчиво предложил определить несколько вопросов, которые можно попытаться решить в процессе переговоров. Это не вызвало возражений, поскольку в ходе предварительных консультации и без того было все решено. Основным вопросом обе стороны сочли грузинский, как самый острый и затрудняющий отношения вопрос.
Не вызвал особого возражения экономический блок. Он был не самый трудный. Экономика — становой хребет государств и здесь стороны взаимно зависели. Россия поставляла Англии сырье, а та в свою очередь — деньги и технологии. Экономические отношения России и Англии развивались со времен Иоанна IV и, несмотря на политические расхождения, были достаточно прочными.
Но на этом общность интересов заканчивалась. Ибо дальше шла сфера политическая. Россия желала поговорить о проблемах югоосетин и абахазов, как самостоятельных народов, находящихся в своих государствах. Великобритания хотела рассмотреть ситуацию на Кавказе и Грузию с Абхазией и Южной Осетией как единую страну. И, если Россия будет чрезмерно настаивать, то положение демократии в стране в целом и ее состояние в Чечне и Дагестане в частности.
С этим Россия никак согласиться не могла. Но тут англичане встали намертво. И из-за демократии как таковой, и из-за возможности щипать русских за мягкое место каждый раз, когда они заартачатся.
Было еще много других вопросов, но переглянувшись, министры твердо заявили, что этого, пожалуй, хватит.
Экономические проблемы много времени не заняли. Россия твердо заявила, что готова поставлять Великобритании ее квоту жидких углеводородов, определенную ООН, в миллион баррелей в год по текущей рыночной цене в пять тысяч сто двадцать пять евро за баррель. Правительство Ее Величества, поворчав немного об экологии, неправильности квот и энергетической зависимости от России, чем та активно пользуется, согласилось.
А потом наступил ступор, поскольку оказалось, что обе стороны и не думают уступать в главном вопросе. Россия и Великобритания ничуть не изменили свои позиции. Россия видела Абхазию и Южную Осетию независимыми. При этом все прекрасно понимали, что независимость эта будет весьма фиктивной. Если не формально, то реально эти страны войдут в сферу влияния России.
Великобритания, как и ее могущественный союзник — США, выступали за единую Грузию. И никакие доводы — исторические, экономические, национальные — ее убедить не могли, поскольку проблема вытекала не из того, какая будет Грузия, а из того, как держать Россию на поводке. И при чем тут, собственно, югоосетины? Как говорится, ничего личного, бизнес есть бизнес.
После долгого спора, в ходе которого Романов предпочитал помалкивать, за что обе стороны были ему благодарны, договорились первым рассмотреть проблему Южной Осетии, зато затем остановиться на вопросе демократии в России.
Дмитрий Сергеевич хмыкнул про себя. Англичане молодцы. Вначале собираются помучаться с неприятным, с каменным лицом выслушать доводы русских, с ходу их опровергнуть. Зато потом им можно будет оторваться. И как оторваться! Так сказать, на десерт. С демократией в России всегда было туго. И если Запад хотел прищучить Российскую Империю, СССР, Россию соответственно, то он сразу поднимал вопрос о правах кого-нибудь в этой стране.
С хладнокровностью историка он посмотрел на красноречие сторон. Вопрос был тупиковым, это понимали все. Российский президент и английский премьер даже не выступали, давая возможность говорить своим министрам. А уж те выкладывали аргументы, убеждающие, правда, только самих ораторов.
Такова профессия дипломата — переливать из пустого в порожнее с надеждой, что публика оценит если не аргументы, то хотя бы дикцию.
В общем, первый день завершился, говоря дипломатическим языком, только с той пользой, что высокие договаривающие стороны изложили свои позиции по ряду вопросов и их никто не прерывал и не бил в морду.
Глава 12
— Хреново, — совсем не по-парламентски прокомментировал Ларионов ситуацию, когда они погрузились в машину. Они ехали в гостиницу, а президент, согласно статусу уехавший раньше, отбыл в посольство.
Министру действительно было хреново от подобного развития отношений с англичанами. Романов ожидал упреков или хотя меланхолических причитаний. Но Ларионов даже не обмолвился. А это означало, что у него появилась другая проблема, большая и светлая, как британский парламент.
Дмитрий Сергеевич отчасти был прав. Хотя Ларионов не попрекал его по совсем другой причине — он уже понял, что Романов не министерский клерк, а чуть ли не его преемник, — но проблема у Алексея Антоновича была и даже не одна.
Около гостиницы министр сказал:
— Дмитрий Сергеевич, вы поужинайте со своей дамой из Форин Офис, вдруг что-нибудь узнаете. А я сейчас отдам команды, сменю рубашку и поеду к президенту.
Ларионов был откровенно не в духе. Из отрывистых фраз дипломатического окружения Романов понял, что идея поездки президента в Англию принадлежит министру. Первоначально предполагалось, что в Лондон поедет один министр иностранных дел, но он убедил главу государства тоже поехать, упирая на то, что смена власти позволяет начать отношения с чистого листа. Увы, лист оказался не совсем чистый. А точнее сказать, почти полностью исписанным. Новые российские власти могли в лучшем случае поставить скромный автограф в уголке на оборотной стороне.
И теперь Ларионову предстояло выполнять нелегкую миссию — оправдываться перед президентом.
Ну, его хлопоты — не мои заботы, — подумал Романов. Проголодавшись за первую половину дня, он провел то ли поздний обед, то ли ранний ужин с отменным аппетитом.
Принимал пищу он, как и было ему обещано, с Марией Ивановной. Поскольку сосватал ее ему министр, то Романов немного запутался — на кого же она шпионит — на Форин Офис или Вернадского, на Англию или Россию.
Сохраняя облик простоватого хама из оппозиции, навешенный на него членами делегации, он спросил напрямую об этом у Сазоновой.
Вопреки дипломатическому статусу Мария Ивановна едва не запустила в него устричной ложкой, с помощью которой активно разделывала раковину.
— Как вам не стыдно! — воскликнула она, — по собственной воле помогаю вам, а вы! Еще спросите, с кем я сплю, чтобы оказаться на тепленьком местечке около вас.
Он улыбнулся в бороду. Каким бы не был Дмитрий Сергеевич ученым-теоретиком, не знающим прелестей современных международных отношений, но здесь было нечто другое. Ибо практику дипломатических отношений на сей момент он не знал, зато практику отношений мужчины и женщины представлял замечательно, поэтому и не был до сих пор женат.
