Елизавета I - Маргарет Джордж
Скоро стемнеет, но день далеко еще не закончился.
– Дорогая Кэтрин, теперь нам остается рассчитывать только на вашего мужа, – сказала я.
Я приказала адмиралу координировать силы короны. Они должны были окружить Эссекс-хаус одновременно со стороны реки и со стороны Стрэнда. Я также приказала доставить из Тауэра пушки и приготовиться разрушить дом, если сопротивление продолжится.
– Он всю жизнь служил вам верой и правдой и сейчас не подведет, – заверила Кэтрин. – Он был вашей опорой во всех кризисах на протяжении вашего правления.
– Лучше бы их не было, этих кризисов, – сказала я. – Но раз уж без них никак нельзя, иметь рядом такого человека, как Чарльз, – подлинное благословение.
Эссекс спятил.
– До чего же обидно лишиться жизни из-за собственных заблуждений, – пробормотала я.
– Прошу прощения? – переспросила Кэтрин.
– Я оплакиваю Эссекса.
– Тогда вы безумны, как и он! – воскликнула она.
– Почему? Потеря когда-то блестящего молодого ума всегда трагедия.
Я умолкла.
– Молю вас, не оплакивайте его публично.
– Я никогда этого не делала и впредь не намерена так поступать, – твердым тоном произнесла я.
И все же в глубине души, кипевшей гневом и волнением, я его оплакивала.
Сити не восстал против меня. Люди не пошли за Эссексом. Его недавняя популярность все-таки не превозмогла их многолетней преданности мне. Ему не удалось украсть сердца моих подданных. Исполненная глубокой благодарности, я вознесла молитву.
Уже совершенно стемнело. Явились горничные, чтобы подготовить мою опочивальню ко сну, но я отослала их:
– Я не стану спать, пока эти гнусные мятежники не будут заключены в Тауэр! Уходите прочь!
Пришли вести от Сесила: освобожденные заложники ждали в присутственном зале.
– Идемте, – велела я Кэтрин, и мы поспешили туда.
Эджертон, Ноллис, лорд главный судья Попхем и граф Вустер стояли в окружении наперебой закидывающих их вопросами советников. При моем появлении все умолкли.
– Мои верные товарищи, – сказала я. – Что, трудный у вас сегодня выдался день?
Эджертон вышел вперед и опустился на одно колено:
– Как бы это неожиданно ни прозвучало, не такой уж и трудный. Эссекс повел нас в дом, чтобы защитить от этой оравы – по-другому не скажешь – в его дворе. Но они кинулись следом по лестнице, призывая к насилию. Он завел нас в библиотеку и там запер на ключ, пообещав, что скоро вернется.
Уильям Ноллис бросил на него взгляд.
– Мой родной племянник! – воскликнул он. – Никогда не думал… но о нас хорошо заботились. Нам даже скучно не было – все это время нас развлекали жена Эссекса, его сестра Пенелопа и его мать Летиция.
– Дамы изо всех сил старались скрасить нам часы ожидания своим присутствием, хотя все три тревожились куда сильнее, чем мы, – сказал Попхем. – Я не сомневался, что победа будет на нашей стороне и нас спасут, в то время как эти бедные женщины были жертвами. Их мужчины были обречены на неминуемую гибель, и они прекрасно знали это.
– Однако, несмотря на все это, они бодрились, развлекали нас разговорами о последних пьесах, предлагали закуски и вино и всячески веселили, – подал голос пухлый Вустер. – Я чувствовал себя очень странно.
– Выпустил нас Горджес, – сказал Ноллис. – Он вернулся раньше Эссекса и сделал вид, что ему приказано освободить нас. Он далеко не дурак. Понимал, что их песенка спета.
– Значит, Эссекса по возвращении ждет сюрприз? – спросила я.
– Сюрприз того рода, который он заслужил, – мрачно отвечал Вустер.
Я велела накрыть ужин для всех советников и всех сопровождающих в моих покоях.
– Мои верные друзья! – воскликнула я, поднимаясь, и вскинула кубок. – Я пью за всех вас. Без вас я никогда не была бы той, кем являюсь. Не думайте, что я об этом не помню.
Они поднялись вместе со мной и торжественно выпили.
– Мы можем спать спокойно, всякая опасность миновала, – сказал Сесил.
– Хвала Господу! – произнес Ноллис. – Хвала Господу, что сохранил нашу блистательную правительницу на троне.
Мне во всех подробностях рассказали, что в ту ночь происходило в Эссекс-хаусе. Эссекс с горсткой своих командиров вернулись в сумерках и без помех скрылись в доме. После этого отряды адмирала перерезали им доступ к реке. С другой стороны, лорд Бёрли со своими людьми ворвались во двор. Дом был окружен. Они принялись стрелять по окнам. Осколки летели во все стороны.
Эссекс в доме лихорадочно жег уличающую его переписку; он выслал наружу своих лейтенантов, велев им отстреливаться, чтобы сдерживать натиск королевских сил до тех пор, пока он не закончит свое дело. После этого они с Саутгемптоном в ответ на требование сдаться бросились на крышу.
– Только если нам дадут заложников, которые гарантируют нам возможность беспрепятственно вернуться! – закричал Саутгемптон.
– Да! Да! – подхватил Эссекс, стоя на крыше в развевающемся плаще, всем своим видом являя картину черного отчаяния.
– Мятежники не могут торговаться с правителями! – крикнул в ответ адмирал.
Стороны условились о прекращении огня, чтобы женщины могли покинуть дом. Адмирал галантно дал им на это два часа. Дамы высыпали на улицу. Когда время истекло, адмирал нацелил на дом пушку.
– Мы разнесем в прах дом вместе со всеми, кто в нем находится, – пророкотал он. – Сдавайтесь немедленно!
Рядом с Эссексом на крыше появилось еще несколько фигур.
– Лучше уж погибнуть от пушечного огня, чем оказаться на плахе или на виселице! – крикнул в ответ старый лорд Сэндис.
Однако мятежники помоложе были настроены не так решительно. После долгих раздумий Эссекс подошел к краю крыши и крикнул:
– Мы сдадимся только в обмен на три условия!
– Что это за условия? – осведомился адмирал. – Ее величество не станет подвергать себя риску.
– Во-первых, чтобы под арест нас взяли вы лично и чтобы с нами обращались цивилизованно, а не как с преступниками. Во-вторых, чтобы нас судили честным и беспристрастным судом, – сказал он.
– Я могу вам это гарантировать, – сказал адмирал. – А ваше третье условие?
– Чтобы моему духовнику Эбди Эштону позволили навещать меня в тюрьме.
– Договорились! – крикнул адмирал. – А теперь сдавайтесь.
Через несколько минут мятежники вышли из дома и опустились перед адмиралом на колени. Эссекс вложил свою сияющую шпагу в протянутую руку адмирала, как и Саутгемптон. Затем медленно, по одному, их примеру последовали все остальные.
Пробило десять часов вечера. Ночь обещала быть холодной и ветреной. Восстание продлилось всего двенадцать часов. Прилив был в полном разгаре, и по течению до Тауэра на лодке добраться было нельзя. Вместо этого им пришлось переправиться на другой берег Темзы, в Ламбетский дворец. Весла снова и снова погружались в бурную воду, унося пленников навстречу вечному заточению. Их свободе пришел конец.
