Елизавета I - Маргарет Джордж
– Скверная погода выводит на улицы скверных людей, – произнес он. – С моей стороны было бы пренебрежением обязанностями защищать ваше величество от врагов, упусти я возможность вывести их на чистую воду.
– Для этой цели у вас есть агенты, – напомнила я.
– Лучше меня этого не сделает никто.
Это было утверждение, а не бахвальство.
– Ваши агенты до сих пор прекрасно исполняли свои обязанности. Вы должны научиться доверять им, как я доверяю своим. К примеру, вам! Если бы не вы, я бы постоянно беспокоилась и опасалась за себя, а с вами я могу ни о чем не думать.
– Вы должны всегда думать о собственной безопасности, – сказал он.
Я заметила, что он говорит сквозь стиснутые зубы. Ему было тяжело поддерживать беседу.
– Поезжайте домой, сэр Фрэнсис. Господин секретарь. Это приказ.
Боже правый, я не могу потерять и его! Слишком много смертей за такое короткое время. Моя дорогая компаньонка и хранительница с младенческих дней Бланш Перри скончалась сразу же после благодарственного молебна в Вестминстерском аббатстве, как будто поставила себе целью дожить до этого дня.
Она подхватила простуду и не смогла ее побороть. Со стариками такое случается – как будто сама смерть высылает вперед себя своего холодного эмиссара. Весь молебен она просидела рядом со мной, дрожа и стуча зубами, и упрямо шептала:
– Мне не нужны глаза, чтобы узреть этот день. Я слышу его в голосах.
Когда мы вернулись во дворец, она слегла и больше не вставала. Я пыталась уговорить ее взбодpиться, но этому не суждено было произойти. Тело, которое верой и правдой служило ей восемьдесят с лишним лет, износилось до последнего предела.
– А теперь отпусти рабу свою с миром, – прошептала она формальную библейскую фразу.
– У меня нет выбора, – сказала я, сжимая ее морщинистые руки. – Нет выбора. Но я не отпустила бы тебя, будь это в моей власти.
Она улыбнулась своей загадочной улыбкой, которую я так любила:
– Но это не в вашей власти, моя госпожа. Так что вам придется покориться, и мне тоже.
В ту же ночь ее не стало. Потеря за столь короткое время сразу и ее, и Лестера отбросила мрачную тень глубокого личного горя на всеобщее народное ликование.
Еле волоча ноги, Уолсингем развернулся и послушно отправился домой.
Следующим прибыл лорд Хансдон. Будучи лишь немногим моложе Сесила, он, несмотря на свои ревматические ноги, оставался вполне еще крепким и бодрым. Единственная его уступка своему возрасту и суставам заключалась в том, что на самые суровые зимние месяцы он перебирался с севера сюда, в Лондон.
Прямо за ним по пятам явился еще один мой родственник, только с другой стороны, женатый на сестре Хансдона, – советник сэр Фрэнсис Ноллис, который служил мне верой и правдой, истый пуританин. Я терпела его воззрения – родня есть родня, – но никогда не позволяла его религиозным взглядам сказываться на службе. Фрэнсис произвел на свет огромный выводок детей, человек семь сыновей и четырех дочерей. Как это ни странно при столь достойном отце, никто из его сыновей не заслуживал доброго слова, как и одна из его дочерей, Летиция. Та если чем-то и прославилась, то лишь своей пронырливостью, распутством и любовными похождениями – тем, что едва ли могло составить предмет отцовской гордости. Я приветствовала Фрэнсиса, стараясь не держать на него зуб за дочь.
Не подозревая даже, о чем я думаю, Фрэнсис с улыбкой поздоровался, потом подошел к столику, горя желанием попробовать экзотические яства.
Я переместилась во главу стола и объявила:
– Мои добрые англичане! Нам прислали дары Востока. По одному из них вы сейчас ходите – это великолепный турецкий ковер. Все прочие я предлагаю вам испробовать и восхититься. Дамы, вы можете выбрать себе платок. Мужчины, предлагаю вам примериться к ятаганам. Только чур никаких поединков!
В последнее время при дворе, несмотря на строжайший запрет, случилось несколько попыток подраться на дуэли.
– Также я предлагаю всем угоститься таинственным и загадочным напитком – к тому же горячим, что как нельзя более кстати в столь промозглый день. Он согревает желудок и ударяет в голову, хотя и не так, как эль, – сказала я (сама же пока его не пробовала, но собиралась сделать это чуть позже, без свидетелей). – Кроме того, советую вам не обходить вниманием великолепные сухофрукты, а также редкостные сласти, которые, как говорят, очень любят евнухи в султанских гаремах.
Ну вот, это должно подогреть их интерес.
За окнами дворца стремительно темнело. Я приказала зажечь лампы и свечи, но мрак плескался по углам и под сводами крыши. Этот пиршественный зал я обустроила в Уайтхолле как временное помещение, но на то, чтобы превратить его в нечто более постоянное, у меня вечно не хватало денег.
Война с Испанией на всех фронтах разоряла меня. Поражение армады не положило конец противостоянию, это был всего лишь один из его этапов.
Не так давно в нашей бывшей союзнице, Франции, вновь разгорелась война, на сей раз Война трех Генрихов – Генриха Католика, герцога де Гиза, главы Католической лиги; наследника престола Генриха Наваррского, отпрыска рода Бурбонов и протестанта; и короля Генриха III, тоже католика и отпрыска рода Валуа. Впрочем, после того, как герцог де Гиз пал от руки убийцы и Генрих III тоже, положение дел упростилось. Французский король, отважный любитель лент, духов и помад, сошел с исторической сцены, а на смену ему пришел его кузен, происходивший из другого рода и исповедовавший другую религию. Смерть его не в меру ретивой матери Екатерины Медичи, на мой взгляд, очень и очень помогла делу.
– Моя милостивая и прекрасная владычица…
Рядом со мной стоял Роберт Деверё, молодой граф Эссекс. Я оторвалась от размышлений о финансовых затруднениях Англии. Низко поклонившись, он поцеловал мою руку, а потом взглянул мне прямо в глаза, в то время как на губах его заиграла запоздалая улыбка.
– Должен признаться, я куда охотнее склоняюсь перед властью вашей природной красоты как мужчина, нежели перед властью королевы как ваш подданный.
Быть таким обольстительным, как лицом, так и речами, следовало бы запретить. Это очень отвлекало от дел. Рядом с ним стояла очаровательная женщина.
– Позвольте представить вам моего друга Генри Ризли, графа Саутгемптона, – сказал Деверё.
– Кажется, мне явился призрак покойного Генриха Третьего?
Я только что о нем думала, и вот передо мной стоит это привидение: напомаженные губы, щеки нарумянены, каскады роскошных волос ниспадают на
