Блиц-концерт в Челси - Фавьелл Фрэнсис
Наконец с этим было покончено. У меня оставалось пятнадцать минут, чтобы заскочить домой перекусить и отправляться в театр. Однако в тот день мне не суждено было попасть на «Дорогого осьминога». На пороге студии меня встретила миссис Фрит, вид у нее был встревоженный. «Позвоните мисс Карле, пожалуйста. И как можно скорее. У них там несчастье».
Карла была довольно спокойна, учитывая произошедшее. Девочка вернулась домой после школы, позвонила в квартиру, но ей не открыли. Заглянув под коврик, нашла ключ от входной двери – они с матерью всегда его там оставляли – и вошла. Едва переступив порог, Карла почувствовала сильный запах газа. Кашляя и задыхаясь, девочка побежала на кухню. Но дверь была заперта. Она заглянула в другие комнаты – никого. Карла снова бросилась на кухню, понимая, что мать, скорее всего, там, и попыталась сломать задвижку, но у нее ничего не вышло. Девочка побежала вниз к портье. Но того не оказалось на месте – он ушел на ланч. Карла стала звать на помощь соседей, и вновь никто не откликнулся – днем все были на работе. Наконец Карле удалось найти на улице полицейского. Они поднялись в квартиру, и тот выбил запертую дверь. Рут лежала на полу. Она тщательно законопатила все щели подушками и одеялами и включила газ на полную мощность. Полицейский попытался сделать искусственное дыхание, но Рут не приходила в себя. Тогда он вызвал скорую. Пострадавшую увезли, а полицейский остался с девочкой дожидаться меня. Поговорив с Карлой по телефону, я вызвала такси и бросилась к ним, прихватив с собой Вики – я надеялась, что присутствие собаки поможет утешить несчастного ребенка. Сама я была в шоке.
Карла встретила меня на лестнице, бледная как полотно и спокойная, на ее юном лице застыло выражение суровой покорности. Девочке не хотелось снова заходить в квартиру. «Полицейский все еще там?» – спросила я. Карла молча кивнула. Полицейский оказался немолодым и по-отечески заботливым человеком.
– Как думаете, она выкарабкается? – спросила я.
Мужчина с сомнением качнул головой.
– Она была в коме, – сказал он. – Мне не удалось привести ее в чувство. Должно быть, сильно надышалась газом, пока дочка бегала за помощью и мы взламывали дверь.
Я спросила, оставила ли Рут письмо или записку. Ничего. Вообще ни слова. «Вероятно, распрощавшись со мной, она прямиком направилась домой, заперлась на кухне и включила газ». Я снова и снова вспоминала наш утренний разговор. Мне следовало проявить больше терпения? Да, но мне так хотелось поскорее покончить с неприятной беседой – ведь меня ждал театр. Наверное, я не проявила должного сочувствия? Я часто говорю не подумав. Что я сказала Рут? Она была в ужасном состоянии, особенно из-за слов сэра Джона Андерсона[43], прозвучавших после оккупации Франции.
Мы с Карлой сели в такси и поехали в больницу, где нам сказали, что Рут по-прежнему без сознания, и не пустили к ней. Я собрала самые необходимые вещи девочки, и мы вернулись на Чейн-Плейс. Позади мастерской у меня имелась небольшая свободная комната, вполне достаточная для ребенка. К нашему приезду миссис Фрит навела там порядок, поставила цветы на окне и несколько глиняных фигурок животных из моей коллекции.
«Я ждала вас», – сказала экономка, ласково обнимая ребенка. Карла молчала. Она не проронила ни слова до самого вечера. Зайдя к ней перед сном, чтобы пожелать спокойной ночи, я застала девочку сидящей на краю постели, распущенные волосы падали ей на лицо.
«Мама не должна была так поступать со мной. Это было так отвратительно – найти ее на полу в таком состоянии, она была ярко-красной, словно ее сварили в кипятке. Это так гадко с ее стороны. А если бы она умерла? Что стало бы со мной?» – выдохнула девочка и захлебнулась в страшных рыданиях.
Карла жила у меня несколько недель. Приходившие к нам дети беженцев с удовольствием играли с ней. Неожиданно выяснилось, что Карла понимает некоторые фламандские слова, мало чем отличавшиеся от немецких, и открытие привело ее в восторг. Когда я впервые сообщила ей, что пригласила в гости ребят из Бельгии и Франции, Карла залилась краской и попросила: «Не могли бы вы сказать, что я из Чехии. Многие чехи говорят на немецком. Думаю, так я им больше понравлюсь».
Рут поправлялась медленно. Ей не был присвоен статус пациента с суицидальными наклонностями, однако больную пришлось поместить в специальную клинику.
В монастырской школе, которую посещала Карла, все были очень добры к ней. Монахини говорили, что скоро переберутся в сельскую местность, куда уже вывезли часть учеников. Настоятельница считала, что для Карлы будет лучше поехать с ними, в деревне ребенок сможет окончательно оправиться и забыть пережитый кошмар.
Я проводила девочку на вокзал и посадила в поезд вместе с монахинями, пообещав писать и навестить в самое ближайшее время. Карла была взволнована тем, что теперь будет жить в пансионе, и призналась, что всегда хотела поступить в такое учебное заведение.
Недавно на одной из выставок совершенно неожиданно нашелся покупатель на две мои картины, а монастырь запросил столь скромную сумму за содержание Карлы, что этого внезапно свалившегося на меня богатства хватило, чтобы оплатить ее учебу за целый год.
Рут была далеко не единственной беженкой, пытавшейся покончить с собой. Пожилой полицейский сказал, что таких случаев было очень много. Страдания, страх и горечь интернированных в лагеря немцев и австрийцев, с которыми на родине точно так же обходились нацисты, были настолько велики, что епископ Кентерберийский обратился к министру внутренних дел, призывая обратить внимание на тяжелое положение этих людей. Возмущение выражали и многие члены парламента.
18 июня 1940 года, после катастрофы, постигшей Бельгию, Голландию и Францию, министерство информации распространило памятку, которую опубликовали все крупные издания. Миссис Фрит с нескрываемой насмешкой показала мне вырезку из газеты. Заголовок гласил: «Как следует вести себя при высадке вражеского десанта».
1. Если немцы высадятся с самолетов или кораблей, не поддавайтесь панике и оставайтесь на месте (немцы могут использовать население для распространения ложных слухов).
2. Сами не верьте слухам и не распространяйте их. Если вы получили приказ об эвакуации, убедитесь, что он не является ложным. Большинство из вас знают в лицо своих полицейских и начальников подразделений гражданской обороны, которым вы можете доверять. Сохраняя спокойствие и здравый смысл, вы всегда сможете определить, кто перед вами – законный представитель власти или самозванец. Если у вас появились сомнения, обратитесь для получения уточняющей информации в полицию или штаб гражданской обороны. Будьте собранны, внимательны и расторопны.
3. Будьте начеку. Если заметите что-нибудь подозрительное, внимательно отметьте детали и сообщите ближайшему полицейскому или военному. Не спешите делиться сомнительными слухами с окружающими. Когда вражеские парашютисты оказываются в незнакомой местности, они чувствуют себя не очень уверенно. Диверсанту неизвестно, где именно он находится, а также где находятся остальные члены его группы. У них нет продовольствия, и они потребуют, чтобы вы снабдили их провизией, транспортом и картой местности. А также попытаются выяснить расположение наших войск.
4. Ничего не давайте немцам, ни о чем не информируйте их. Спрячьте продукты и велосипеды. Если у вас есть автомобиль или мотоцикл, выведите его из строя. И проследите за тем, чтобы врагу не достался бензин.
Кэтлин показала напечатанный в «Таймс» рисунок, на котором был изображен вражеский диверсант: свирепого вида громила, вооруженный до зубов. Каким образом домохозяйки могут не позволить такому чудовищу завладеть вещами, перечисленными в министерском списке?
Мужчин призвали в армию, в большинстве семей остались женщины и старики, а оружие гражданским запрещено иметь. Так что же мы можем противопоставить крутым парням, свалившимся на нас с небес? Или в министерстве считают, что, если мы заявим с милой улыбкой, что нам не велено делиться с врагом продуктами, велосипедами и картами, они возьмут под козырек, щелкнут каблуками и отправятся восвояси?
