Английский раб султана - Старшов Евгений
6
На рассвете впередсмотрящий заметил вдалеке две галеры, очевидно, шедшие напересечку коггу.
— Чьи знамена? — тревожно спросил капитан.
— Пока не разобрать, да и есть ли они вообще — пока не видно!
— Две — это многовато, — промолвил капитан. — Вторую вахту будить! Одеть шлемы и кирасы! Вынести пики и топоры! Ставить упоры для аркебуз! Заряжать бомбарды! В общем, как обычно. Боцман, проследи! Канонир, к орудиям! Все осмотреть, потом принесешь огонь. Разбудите рыцаря и монахов.
Не до конца протрезвевший после ночных бдений с кумандарией Торнвилль начал было ругаться, но жест капитана по направлению к галерам привел его в чувство. Он быстро облачился в кольчугу и табард[30], надел поножи, препоясался мечом и водрузил на голову итальянский шлем с причудливым длинным конусообразным рылом, в котором были отверстия для глаз.
Приготовившись, Лео пошел на задний касль[31], где размещались шесть из восьми маленьких бомбард: две по задним углам и по две по борту касля. Две пушчонки на форкасле[32] глядели с бортов.
Было очевидно, что противника выгоднее встретить развернутым бортом, хотя и была большая опасность получить таранный удар. Также можно было постараться пройти между кораблями противника, осыпав их градом выстрелов с обоих бортов. Аркебузиры вместе с матросами-заряжающими в нерешительности стояли посреди судна, готовые отправиться туда, куда будет нужно. Разбуженные монахи тревожно шептались, поглядывая вдаль: галеры неумолимо приближались.
— Что будем делать? — спросил Лео у капитана.
— Черт его знает… Что-нибудь, да надо. Хорошо б пройти меж ними да дать по полной с обоих бортов… — сказал капитан, будто угадав недавнюю мысль собеседника. — Только пустят ли… У них одна забота будет — поскорее преодолеть наш огонь быстрым приближением и взять на абордаж. Канонир, на форкасль! Рыцарь, пошли туда же своих аркебузиров. Будем пока по носу бить, коль придется…
Тут стало ясно, что придется — еще издали галеры открыли огонь из размещавшихся на носах двух больших пушек и нескольких поддерживавших их огонь фальконетов[33]. Пока с недолетами и мимо.
— Теперь нет нужды и флаги рассматривать, — проворчал капитан. — Пали фитили — и с Богом. Огонь!
Бахнули носовые пушки и аркебузы. Попаданий видно не было. Лео командовал стрелками, взявшими в руки вторую партию аркебуз и отдавшими на перезарядку первую. Вскоре разрядили и третью, но к тому времени была вновь готова к стрельбе первая.
Бомбардочки, не отличавшиеся скорострельностью, пока молчали — их требовалось долго охлаждать, прежде чем дать следующий залп. Издали послышались вопли — никак попали английские стрелки.
Брат Сильвестр наскоро помолился, пожелав победы христолюбивому воинству, и исчез в трюме. Его тут же хотел сопроводить брат Ансельм, но властный капитан заставил его кипятить в большом чане мыло.
Брат-казначей тоже недолго оставался без дела и, несмотря на громкие протесты, был извлечен на свет божий и приставлен к щелочи с гигантским деревянным половником, чтоб, когда дело дойдет до абордажа, слепить ею врагов.
Галеры подошли уже достаточно близко, чтобы можно было различить не только зеленые и черные турецкие военно-морские флаги, но и отдельных людей в чалмах, повязанных по-пиратски платках. Некоторые пираты были полуголые в шароварах, некоторые — в длинных, чуть не до колен, полосатых куртках, но босоногие (явно мусульмане, и почти без сомнения — турки с южного побережья Малой Азии).
Только что шедшие почти бок о бок, два судна стали расходиться в разные стороны.
— Эх, расходятся, лопни мои кишки, — процедил капитан. — Выбить бы их по одной… Но не дадут ведь…
— Хотят с бортов взять! — крикнул боцман, но оказался не совсем прав.
Враги не только хотели обхватить когг с разных сторон, но и использовать залп бортовых фальконетов. Кроме того, постреливали аркебузы или иные какие тяжелые ружья.
Когг оказался под перекрестным огнем: полетела щепа древесины, пострадал парус, убило пару матросов. Кроме того, при выстреле взорвалась бомбарда, убив и покалечив людей.
— Штурман, крути корабль бортом, хоть по одному вдарим! — распорядился капитан. — Канонир, с людьми на корму!
Круто развернувшись, когг послал свой жестокий огненный привет из двух бортовых и двух кормовых бомбард. Галера круто рыскнула с курса, взметнулись весла, вспенивая воду.
Продолжая разворот, когг сделал еще два выстрела с двух доселе молчавших бомбард другого борта. Выстрелы пушек поддержали четыре аркебузира, перешедшие на кормовой касль.
Подбитая галера "огрызнулась" выстрелами фальконетов, причинивших на этот раз большой ущерб: упал с пробитой головой канонир, погибли два аркебузира, еще один умирал с разорванной грудью. Свалился за борт матрос, была сбита одна пушечка, четыре аркебузы раскрошены в щепы или иначе как изуродованы.
Когг был вынужден ослабить огонь, а тут вторая галера, развернувшись бортом, дала палаческий залп, свалив мачту, расщепив руль и убив еще нескольких человек. Один из якорей с грохотом свалился за борт; моряк перерубил канат, на котором тот висел.
Меж тем турки начали стрелять из своих знаменитых небольших луков, и это у них получалось гораздо лучше, нежели стрельба из огнестрельного оружия. Правда, не всякую цель они сражали намертво — кирасы еще кое-как прикрывали и скрадывали силу удара, но с уменьшением расстояния уже не каждый доспех выдерживал. Были у врагов и арбалеты, которым никакие латы были нипочем.
— Капитан, что будем делать?! — крикнул Лео, но, обернувшись, увидел, что отвечать уже некому: мачта, обрушившись, раздавила кораблеводителя.
— Будем защищать руину нашего корабля в рукопашной, — невесело ответил ему боцман.
Лео оглянулся вокруг — везде разрушение, кровь, трупы, стоны.
— Да, боцман, крепко нас раскатали.
— Твари выстраиваются к изготовке на абордаж. Господин, помоги зарядить бомбарду дробом, а я стрельну.
Зарядили, боцман выстрелил, с удовольствием крякнул, видя, как свинцовый дроб буквально смел за борт десятка полтора отчаянно вопивших турок, нашпиговав собой их головы и тела.
— Давай к следующей, сэр рыцарь. Том, Джек, делайте, как мы!
— Боцман, — крикнул ему один из моряков, — вторая галера уже совсем близко, аркебузиров бы!
— Да он один остался! Берите сами ружья и палите, как Бог даст!
— Господи, избавь! — проблеял Ансельм и получил оплеуху от боцмана со словами:
— Не гунди, тварь, а то за борт вышвырну! Следи лучше за мылом, сейчас понадобится!
Еще залпы с обеих сторон. Падают в воду мертвые и живые, которые даже в воде умудряются сцепиться насмерть. Англичанам не везет — доспехи тянут на дно. Турки экипированы легче.
Вот взвились в небо канаты с абордажными якорями-кошками". В борта когга хищно вцепились багры, турки с кривыми саблями и кинжалами лезут на борт. Удачный выстрел из бомбарды сметает первую волну атакующих, но за ней сразу вторая, пятая, десятая…
Англичане ухватистыми топорами рубят головы и руки, но и их достигают жала стрел и копий. Брат Сильвестр доблестно слепит неверных щелочью. Быстро израсходовав вверенный его попечению чан, он с размаху разбивает свой деревянный половник о голову турка и, проворно подобрав некогда белую, а теперь окровавленную рясу, скрывается в каюте на корме — не в тщетных поисках спасения, нет: казначей и при смерти остается казначеем. Недрогнувшей рукой он извлекает свои последние заначки, выбивает слюдяное оконце и швыряет золото за борт — лишь бы не досталось нехристям.
Брат Ансельм в истерике мечется по коггу, но и он свое дело кое-как да сделал: доведенное им до кипения мыло, вылитое из чана моряками, не только обваривает неверных, но и затрудняет им залезание на вражеский корабль. Они скользят на раскаленной жиже и падают в пучину.
