Лев Рубинштейн - Когда цветут реки
— Нет, это не годится, — решил купец. — Я тебя накажу по-другому.
Он прошел в заднюю комнату. Там хранилось много острых металлических вещей.
Ю упал на колени. Ему почудилось, что Фу чем-то грохочет в соседней комнате. Он не смел поднять голову. Фу прошел через лавку. Минута, другая — никто его не бил. Ю оглянулся.
Дверь лавки была открыта настежь. Оттуда доносился приглушенный шепот. Мелькнул красный фонарь. Фу вернулся, держа в руках мешок.
— Вставай!
Ю встал.
— Полезай в мешок!
Эта месть была ужасна. Ю понял, что его хотят утопить. Он пробовал кинуться к двери. Его кто-то схватил, заткнул рот и силой засунул в мешок. Над его головой завязали узел. Затем его встряхнули и понесли. Мальчик путешествовал на чьей-то спине по вечерним улицам Шанхая.
Несли его долго. Кругом слышался приглушенный гул, голоса, шепот, удары в барабан на караулах, шарканье множества ног. В городе было неспокойно.
Мальчик несколько пришел в себя и стал раздумывать, что ему делать. Река Хуанпу как будто осталась далеко позади, а мешок все не летел в воду. Может быть, его хотят утопить в пруду за городом?
В этот момент Ю почувствовал, что его внесли в закрытое помещение. Это чувствовалось по воздуху. Под их ногами скрипели ступеньки и дощатый пол. Шли по каким-то переходам, спускались, поднимались и наконец мешок бросили на землю.
Никто его не развязывал. Издали доносились гнусавые, протяжные звуки. Кто-то нараспев читал стихи. Прошло минут пять — десять. Слышался легкий шорох. В этом помещении было порядочно народу, но все сидели молча.
«Ты должен относиться к отцу твоего брата, как к своему отцу, — читал гнусавый голос, — и к матери твоего брата, как к своей матери, к сестре твоего брата, как к своей сестре, к жене твоего брата, как к своей невестке».
Ю был очень удивлен. Он не знал, что «братом» здесь именуется не родной брат, а соратник. Ю проделал пальцем крохотную дырочку в мешковине и увидел необыкновенную церемонию.
Два человека в расстегнутой одежде шли по узкому проходу, по бокам которого человек пятнадцать в длинных балахонах держали над головами медные мечи и образовали своеобразную арку. Пройдя под аркой, те двое остановились. Глашатай возвестил громким голосом их имена и сумму, которую они дают тайному «Обществу Неба и Земли».
— «Будьте верны обществу, к которому вы присоединяетесь, — читал глашатай, — клянитесь ниспровергнуть господство маньчжурских лисин и наемников, которых они призвали себе на помощь! Будьте счастливы, если вы исполните свой долг перед обществом! Если же вы измените ему, да постигнет вас ужасная смерть, название которой запрещено произносить! Помогайте братьям, чуждайтесь иноземцев! Вступите в круг Неба и Земли и, выйдя из него, подойдите к Восточным Воротам Города Плакучих Ив!»
Двое людей боязливо сделали шаг вперед, стали на колени и снова поднялись. Торжественное молчание возвещало, по-видимому, что они достигли Города Плакучих Ив.
— «Войдите в комнату Совета, в зал Великого Спокойствия, — воскликнул глашатай, — будьте почтительны перед мудрыми старцами!»
На этот раз те двое действительно скрылись за прозрачной занавеской. Ю осмотрелся и увидел множество знакомых лиц. Здесь были и портовые грузчики, и уличные торговцы-коробейники, и ремесленники из бесчисленных мастерских «китайского города». Были здесь и торговцы. Вот Чжу И, а вот лавочник, который торгует напротив лавки Фу. Сам Фу находился тут же, и все они были одеты в широкие балахоны и лишены кос. Были здесь и незнакомые: большей частью бронзоволицые южане, с грубыми резкими лицами и широкими плечами — вероятно, носильщики, лодочники и рыбаки из Амоя, Фучжоу, Нинбо, Кантона. Кое-где мелькали красные повязки.
Так вот кто были члены могучего тайного «Общества Неба и Земли»! Шанхай был наводнен ими. Это были простые люди.
А глашатай — учитель в очках, суровый человек, не покидавший своей школы, где он таскал учеников за косички и заучивал с ними первые строчки китайской грамоты:
Жэньчжи чу, синбэньшань,Синсянь цзинь, сисян юань[28].
Наконец посвящаемых в общество вывели из-за занавески. Они упали на колени и обнажили грудь. Им приставили к груди восемь мечей, и они снова поклялись в верности обществу. «Ужасная кара да постигнет того, кто разгласит секреты общества!»
Ю стало скучно. Он понимал, что его принесли сюда не для того, чтобы присутствовать при всех этих малопонятных церемониях. Впрочем, через полчаса вошел кто-то неизвестный Ю, произнес несколько слов шепотом, и церемония внезапно окончилась. Участники сняли очки, украшавшие их во время посвящения, и разобрали косы из связки, лежавшей в углу. Стало тихо. Около мешка остановились несколько человек.
— Гонцы отправились? — спросил один из них.
— Да, сегодня днем, — отвечал другой. — Они повезли знаки общества и драгоценный меч великому полководцу тайпинов в Нанкине. Ваше место, братья, у Западных ворот, не опоздайте.
— А маньчжурский генерал?
Раздался смех:
— Генерал читает классиков. Говорят, что он совсем спятил.
Второй собеседник презрительно фыркнул.
— А все-таки, — не унимался первый, — с ним шутить опасно. Ему подчиняются войска в Шанхае. Что может сделать с ним этот маленький мальчик?
— Немного, — ответил кто-то. — Открыть засов в спальне генерала. Братья войдут в помещение, свяжут и вынесут генерала. Убивать его мы не хотим, но войско дьяволов останется без начальника.
— А стража?
— Трое караульных подкуплены. Остальные спят.
— А если просто взломать дверь?
— Услышат.
— Чей это мальчик?
— Это слуга купца Фу. Мальчик мал ростом, ловок.
— Опять Фу! Он якшается с заморскими чертями…
— Фу знает свою выгоду. Он хочет избавиться от поборов и таможни. Генерал требует слишком много подарков.
— А если Фу нас выдаст?
— Тогда ему головы не сносить. Во всяком случае, он дал деньги, чтобы подкупить караульных.
Собеседники заговорили шепотом. Казалось, они спорят. Ю слышал только отдельные фразы.
— Вчера утром генерал посылал в буддийский монастырь справиться, существует он или не существует…
— Идемте. Наши братья приближаются из Амоя. Нас больше ста тысяч. Не медлите! Шанхай будет наш!
Мешок снова взвалили на чью-то спину. Опять долгая тряска. Ю сидел смирно, пока его носильщики не остановились.
— Вылезай, — сказал голос Фу.
Ю вылез. Кругом было темно, как в могиле.
— Слушай, — продолжал Фу, — и запоминай! Во-первых, если ты скажешь кому-нибудь хоть слово о том, что ты видел, ты не доживешь до утра. Во-вторых, смотри на эту стену. Это ямынь генерала. Тебя внесут в мешке в его покои. Сиди смирно. Если тебя толкнут, встряхни вот этим.
В руке у Ю очутилось что-то вроде бубенчика.
— Помни, что в этом мешке будто бы находятся заморские серебряные веши, которые купцы принесли в подарок генералу. Надень этот белый балахон.
Ю выполнил приказание.
— Как только тебя внесут и оставят одного в спальне, вылезай из мешка. Он не будет завязан. Теперь слушай внимательно. Генерал либо читает, либо спит. Если он спит, он не должен просыпаться. Ты тихо выйдешь из комнаты и оставишь вход открытым. Если он читает, то запомни, что ты его предок…
— Я — предок генерала?!
— Не перебивай меня. Ты скажешь ему, что ты его предок, выйдешь из комнаты и опять оставишь вход открытым. Главное — открыть задвижку. Если там есть брусок, отодвинь его, он не тяжелый. Не распахивай дверь широко, а только чуть приоткрой ее. Если ты это го не сделаешь, тебе отрубят голову. Ступай!
И Ю отправился выполнять это странное поручение.
Мешок пронесли через двор ямыня и поставили на землю. Послышался неясный шепот. Никто не пробовал качества «серебряной посуды». Была полная тишина.
В комнату вошел человек. Он запер дверь засовом, повозился в углу и затих. Прошло минут десять. Человек не подавал никаких признаков жизни. Никто не выходил из комнаты.
Ю ожидал услышать сонное дыхание, храп, но не было слышно ни единого звука.
Мальчик глубоко вздохнул и осторожно вылез из мешка.
Комната была освещена стоячим фонарем с бумажными стенками. Генерал сидел у фонаря и читал книгу. Услышав шорох, он обернулся.
Ю замер.
Генерал, казалось, нисколько не удивился. Он не закричал и даже не двинулся с места. Прошло еще несколько секунд.
— Не можешь ли ты сказать, — произнес генерал удивленным голосом, — существую я или не существую?
Этот генерал был большой любитель философии. Это был тот самый полководец, который во время последней опиумной войны, получив приказание укрепиться на острове Хайнань, не сдвинулся с места и на удивленный запрос главнокомандующего ответил досадливо и недоуменно: «Если я укреплюсь на острове, куда же я буду отступать?»
