Феликс Дан - Падение империи
Принужденное бежать, семейство разбилось, отыскивая убежище. Оба сына Боэция, арестованные вместе с отцом, но вскоре освобожденные, удалились в Византию, где и остались для того, чтобы возбудить ненависть к готам при дворе императора. Рустициана же нашла приют в скромном домике вольноотпущенника своего отца, отплатившего дочери и внучке Симаха за благодеяния, сделавшие его свободным и зажиточным гражданином Перузии, небольшого городка вблизи Равенны.
Тихо и мирно жила вдова и дочь казненных в душном маленьком городишке, вспоминая о тенистых дворцовых садах Равенны, где выросла Камилла.
Их старый хозяин, Кордулло, в конце концов понял причину грусти живой и подвижной молодой девушки, принужденной проводить жаркое лето в душной квартире, посреди пыльного и шумного городка. В одно прекрасное майское утро он вошел в комнату, где седели его почетные и любимые гости, и смущаясь и краснея сообщил им приятную новость.
Старику удалось приобрести маленькую дачку в горах, где его аристократические гости могут пользоваться прохладой и свободой.
— Прости мне, госпожа, что осмеливаюсь предложить тебе столь скромное убежище. Не к таким дачам ты привыкла. Но все же моя бедная избушка лучше, чем душный город. Близость гор уменьшает жару. Серебристый ручей журчит по зеленому лугу, соловьи и жаворонки поют в маленьком саду, где есть и лилии и розы, любимые ваши цветы… Как ни беден мой домишко, но все же чистый воздух веет вокруг него, а сеньора Камилла может гулять по полям и лесам, не боясь неприятных встреч и городской пыли.
До слез растроганная преданностью старого слуги, Рустициана молча пожала его мозолистую руку, Камилла же, в детском восторге, кинулась на шею верному Кордулло. Решено было завтра же выехать на дачу, чтобы насладиться весенней прохладой.
Путешествие прошло весело, несмотря на его скромную обстановку. Камилла упивалась чистым воздухом полей и лесов, поминутно останавливая своего мула, чтобы нарвать букет фиалок или побегать по полям, через которые пролегала узкая тропинка, ведущая к маленькому домику Кордуллы. К полудню они достигли каменного столба, обозначавшего границу владений вольноотпущенника, который снова стал просить своих знатных гостей не осудить его скромное гостеприимство.
Старик не окончил своей речи, пораженный необъяснимой переменой окрестностей. Выражение несказанного удивления появилось на его лице… Он не узнавал знакомых мест. Все вокруг как-то преобразилось. Там, где было картофельное поле, благоухала апельсиновая роща, а дальше, вместо маленького огорода, блестела в лучах полуденного солнца зеркальная поверхность пруда, окруженного высокими пиниями. Повсюду пестрели цветы и красивые группы редких кустарников, змеились дорожки, усыпанные белоснежным морским песком.
Старый Кордулло протирал глаза, спрашивая себя, уж не бредит ли он… или, быть может, заблудился?..
Но нет. Ему навстречу бежит его собственный невольник, неуклюжий хромой кападокиец, оставленный им присматривать за домом. А вот и этот дом, но увеличенный, украшенный и измененный настолько, что Кордулло окончательно растерялся.
— Что случилось? Какой волшебник изменил мою усадьбу? — грозно обратился он к невольнику. — Говори, несчастный… Объясни мне, что здесь случилось?..
Глуповатый Юпитер упал на колени перед своим хозяином, смертельно напуганный его окриком, и принялся, заикаясь и путаясь, рассказывать, что случилось.
Недели две тому назад, на другой же день после того, как Кордулло уехал по делам в Равенну, обещая вернуться вместе с синьорами через несколько дней, на дачу явился какой-то важный римлянин и спросил: не эта ли усадьба принадлежит старому Кордулло и предназначается для вдовы Боэция.
— Так как ты повелел мне повиноваться благородной Рустициане, как тебе самому, когда она приедет сюда, то я и не счел возможным ответить «нет» на вопрос римлянина, — сконфуженно заявил невольник. — Но, Боги, что последовало за моим ответом…
— Что же? Говори толком, — нетерпеливо перебил Кордулло. — Что сказал и что сделал неизвестный римлянин?..
— Он удалился, хозяин, но только для того, чтобы вернуться на другое утро с целым полчищем садовников, плотников и каменщиков… И что только ни натворили они здесь… Вспомнить страшно, как сотни рук принялись сажать и пересаживать, рыть и засыпать, строить и разрушать, стучать и шуметь так, что я чуть не оглох от их молотков…
— Что же они отвечали тебе? — перебила Рустициана, улыбаясь отчаянным гримасам бедного раба. — Ведь не мог же ты не спросить, кто прислал всех этих рабочих?
Злосчастный Юпитер почесал за ухом. Ему было стыдно признаться, что рабочие и распоряжавшийся ими римлянин ничего не объяснили старому привратнику. Они только высмеивали его растерянное лицо и перепуганный вид. Когда же через десять дней все было кончено, и рабочие удалились, то распорядитель приказал рабу передать хозяину усадьбы, что один из друзей покойного Боэция, не называющий себя по особенным причинам, пожелал для его вдовы и дочери приготовить более достойное убежище, уплачивая таким образом старый долг благодарности.
— И ты не постарался узнать его имя, хромая скотина? — досадливо воскликнул Кордулло.
Бедный невольник покорно склонил голову.
— Прости меня, хозяин, но что же мог сделать бедный раб один против двухсот человек… А работало здесь скорее больше, чем меньше двух сотен. Вначале я пытался помешать им работать, опасаясь, как бы тебе, хозяин, не пришлось платить за все улучшения и украшения, придуманные этими людьми. Но страх мой скоро исчез. Очень уж швырял золотыми монетами командующий работами. Я узнал, что он купил все соседние поля за самую высокую цену и присоединил их к твоей усадьбе. Почему я и подумал, что ты, хозяин, не можешь на меня сердиться… Это было бы несправедливо. Ведь ты оставил меня сторожем избушки, а теперь я стал привратником целого дворца… И превращение это не стоило тебе, хозяин, ни одного гроша. За что стал бы ты бить своего старого невольника?..
Не дослушав объяснений Юпитера, Камилла спрыгнула со своего мула и бросилась осматривать новые владения. Ее всегдашняя спутница, дочь ее кормилицы, Дафницион, едва поспевала за своей молодой госпожой.
Поминутно восклицания восторга срывались с уст обеих девушек, пока, наконец, Камилла не остановилась на берегу большого пруда. В его прозрачных водах отражались мраморные колонны полуоткрытой беседки, посреди которой возвышалась, тоже мраморная, статуя Венеры.
— Боже мой, да ведь это повторение той части дворцовых садов, окружавших павильон, который мы занимали, когда жили в Равенне… Посмотри, Дафницион, неужели ты не узнаешь храма Венеры?.. Кто бы мог придумать такой милый сюрприз?..
Удивление молодой девушки еще больше возросло при входе в прелестный маленький дворец, заменивший избушку Кордулло, где она нашла комнату, убранную точно так же, как та, в которой она жила в Равенне. Те же цветы благоухали в корзинах из золотой проволоки, такой же столик, с инкрустациями из золота, перламутра и черепахи, стоял возле кушетки пурпурными подушками, даже любимая маленькая арфа Камиллы лежала на этом столике… Молодая девушка всплеснула руками и заплакала, растроганная нежным вниманием неизвестного друга.
Рустициана поспешила написать Цетегусу о загадочном происшествии, втайне надеясь, что он сам был автором этих знаков трогательного внимания. Но Цетегус ничего не знал и не догадывался об имени тайного друга Боэция, так что обитательницы прелестной виллы тщетно ломали головы над разгадкой таинственного приключения.
Случай открыл эту тайну Камилле спустя неделю после переезда их с матерью на виллу.
Гуляя ежедневно по обширному парку, окружающему виллу, молодая девушка случайно забрела в маленький лесок, примыкающий к саду. Здесь, в чаще между скалами журчал серебристый ручеек, блестящей ниткой скатывающийся по граниту, и затем теряющийся в зеленой и сочной траве.
— О, Какая жалость… Такая свежая вода исчезает понапрасну, — воскликнула она, тщетно пытаясь собрать несколько капель своими маленькими ручками. — В Равенне был точно такой же ручеек, но не дикий… Там вода собиралась в мраморную раковину, как бы вытекая из головы бронзового лебедя…
Дафницион, всегдашняя спутница Камиллы, весело рассмеялась, слушая слова своей госпожи.
— А ты бы пожелала, чтобы этот ручей оказался таким же, как и там?.. Я уверена, что твое желание исполнится. Ведь я не раз замечала, когда мы гуляем в лесу, что за нами следует кто-то, — какой-нибудь лесной гений… Он идет едва слышно, как и подобает духу, но все же иногда сухая ветка хрустнет, выдавая его присутствие.
— Дурочка… — перебила Камилла. — Разве ветки хрустят под ногами духов? Ты приняла за духа какую-нибудь лесную зверюшку, еще более робкую, чем мы с тобой.
