Потерянные души Уиллоубрука - Эллен Мари Вайсман
Татуированный обернулся и наморщил лоб.
— И где она была в этот раз?
— Да хрен знает, — пожал плечами Леонард. — Мы с Вик решили, что это ты нам должен сказать.
— Ага, щас, — буркнул Уэйн, недобро взглянув на него. — Вы бы завязывали со своими долбаными сплетнями. Как две кумы старые.
Он поднял с пола какую-то девочку, швырнул ее на кровать и снова направился к выходу.
Сейдж потупилась, не решаясь встретиться с ним взглядом. Только этого не хватало: единственный человек, кто может что-то знать о ее сестре, выглядел так, словно ему ничего не стоило оторвать кому-нибудь башку. Когда он отошел за пределы слышимости, она спросила Леонарда:
— Почему вы думаете, что он может знать, где Розмари?
— Дурочку мне тут не валяй, — отрезал тот. — Сама знаешь почему.
— Нет, не знаю. Клянусь, я понятия не имею.
— Ну-ну, как скажешь.
Он продолжал направлять ее между двумя рядами железных кроватей, мимо расползающейся лужи Норминой крови. Курчавая санитарка теперь сидела на матрасе рядом с Нормой, держа ее за запястье, и вытаскивала занозы у нее из ладони.
— Видела эту хрень? — спросил Леонард. — Теперь вспомнила что-нибудь?
Сейдж покачала головой, слишком подавленная, чтобы ответить.
Девочки и девушки, еще способные осознавать окружающий мир, смотрели на нее сочувственно и понимающе. Одна засмеялась, наклонилась к соседке и что-то прошептала ей, прикрывая рот ладонью. Другая сильно дернула Сейдж за волосы. Сейдж вскинула руку, пытаясь защититься, и съежилась, мечтая уменьшиться. Кто-то ледяными пальцами провел ей по щеке. Какая-то девушка встала и последовала за ней и Леонардом в конец ряда, где на предпоследней кровати сидела девочка-подросток, молча наблюдая за происходящим. На вид ей было около пятнадцати или шестнадцати лет, пронзительные голубые глаза выделялись на покрытом шрамами лице, мраморно-красном, как кусок замороженной говядины. Еще больше шрамов покрывали с одной стороны шею и руку.
Когда Леонард поравнялся с кроватью Розмари. Сейдж удалось заглянуть в облицованную кафелем боковую комнату, куда забегала Норма. Вдоль одной стены тянулся ряд раковин и низко подвешенных унитазов без крышек, вдоль другой — полдюжины стальных тачек. По большей части унитазы были со сколами и в трещинах; из некоторых через край свисала грязная туалетная бумага. Коричневые потеки и желтые лужи, казалось, покрывали почти все поверхности: пол, раковины, стены. С трудом сдержав тошноту, Сейдж повернулась к окну. Наступила ночь, снаружи мело, густой пеленой быстро падали хлопья снега. Ветер стонал у затянутых льдом окон, наметая сугробы между стеклом и поцарапанным листом плексигласа, прикрывающим раму изнутри: кто-то явно уже замышлял разбить окно и выпрыгнуть наружу. Впервые за это время Сейдж осознала, как холодно в палате, и вспомнила, что осталась без куртки.
— Не знаете, куда дели мою куртку? — спросила она Леонарда. — Такая коричневая, замшевая, с…
— Не-а, — оборвал он. — Не видел, когда мы тебя забирали.
— Но я приехала сюда в ней. Вы могли бы мне ее принести?
Он саркастически хохотнул.
— Прикалываешься, да? Ты же знаешь, как оно тут: что упало, то пропало. Кроме тебя, конечно. Ты какое-то странное исключение из правил, точно кошка с девятью жизнями.
— Это потому, что я не Розмари. Мою сестру еще не нашли.
— Ага-ага, — скривился он. — Ты мне уже всю плешь проела своей сестрой.
— Может быть, найдутся свитер и туфли какие-нибудь? Тут ужасно холодно.
Леонард закатил глаза.
— Ты что, видишь, чтобы здесь где-нибудь валялись лишний свитер или пара ботинок? Садись давай.
Сейдж посмотрела на кровать, отыскивая на тонком грязном одеяле самое чистое с виду место, затем выполнила требование. Матрас был жестким и комковатым, рама кровати почти выступала надето краями. В ногах, как свитер, небрежно брошенный после школы, валялась запятнанная смирительная рубашка. Сейдж невольно представила себе Розмари в этой рубашке, беспомощную и испуганную, тонкие руки сестры, зафиксированные вокруг талии кожаными ремнями. Она уже собиралась попросить Леонарда убрать эту рубашку, когда он взял ее в руки.
— Ну вот, ты снова на месте, — сказал он. — Мне тебя скрутить или будешь на этот раз сидеть спокойно?
Она помотала головой:
— Буду сидеть спокойно.
— Молодец. Больше никто твою хренотень терпеть не будет, слышишь? А уж тем более Марла и Уэйн.
— Кто это, Марла?
Ее собеседник указал на санитарку, ухаживавшую за Нормой:
— Как можно забыть Марлу? Сама знаешь, с ней шутки плохи.
Благодарная за предупреждение, Сейдж посмотрела на курчавую толстуху, затем перевела взгляд на Леонарда, в тысячный раз пытаясь придумать нужные слова, чтобы он — или хоть кто-нибудь — поверил ей. В голову ничего не приходило.
— Когда я снова увижу доктора Болдуина? — спросила она вместо этого.
Леонард хмыкнул.
— А мне, блин, почем знать? Наверное, когда в следующий раз отсюда сдернешь — о чем я бы на твоем месте даже не мечтал.
— А уроки как же? — спросила она. — Есть у нас завтра какие-то уроки? — Может, хоть учитель выслушает ее.
— Уроки?
Она кивнула.
Санитар недоверчиво покачал головой.
— Слушай, ты мне тут под дурочку не коси и голову не морочь. Хватит с меня. — Он бросил рубашку в ноги кровати и ушел.
Глядя ему вслед, Сейдж почувствовала, как по телу расползается странное онемение, смешанное с нарастающей паникой, леденя ноги, руки и сердце. Что он имел в виду, говоря, что она не увидит доктора Болдуина, если только не попытается снова сбежать? Ведь врачи регулярно осматривают пациентов, разве нет? Ей необходимо снова увидеть доктора Болдуина. Или любого другого врача. И поскорее.
Сейдж уже занесла ноги на край кровати, чтобы свернуться калачиком, сделаться меньше, исчезнуть совсем, но потом заметила, до чего грязные у нее ступни. И вытереть нечем. Она встала и посмотрела на одеяло: в ногах оно было явно грязнее. Приподняв одеяло, Сейдж заглянула под него. Матрас тоже был запачкан, но не так, как одеяло. Розмари, видимо, вытирала ноги о верхнюю часть одеяла, перед тем как укрыться. Сейдж снова села и тоже вытерла ступни о край одеяла, стараясь не притрагиваться к пятнам. Затем она села на середину матраса, обняв руками колени, охваченная ужасом.
Вернувшись в палату с бинтами для Нормы, Уэйн покосился на Сейдж, затем быстро отвел глаза. Не в состоянии определить выражение его лица — злоба или тревога, — она решила было встать, подойти к нему и расспросить о Розмари. Но с чего начать и что сказать? Если она выведет его из себя, как недавно Леонарда, то ничего не добьется. Но прежде чем она успела принять решение, Уэйн отдал бинты Марле и снова ушел.
Перевязав Норме запястье, Марла подошла к плексигласовой
