Потерянные души Уиллоубрука - Эллен Мари Вайсман
Сейдж застыла в потрясении и ужасе, лишившись дара речи. Уиллоубрук, школа, где ее любимую сестру держали под замком в течение последних шести лет, оказалась концентрационным лагерем. На уроках истории Сейдж видела фотографии: заключенные, похожие на скелеты, в помещениях, рассчитанных на вдвое меньшее количество человек; грязные, полуодетые, и у всех пустые глаза, лишенные надежды и разума. Как могут существовать такие чудовищные вещи в Соединенных Штатах Америки? Да еще в семидесятые годы, когда человека посылают на Луну, а музыку записывают на восьмидорожечные кассеты? Это просто кошмар, не иначе. Как тут можно выжить?
Внезапно из дальнего угла палаты послышался пронзительный вопль. Обернувшись на крик, Сейдж увидела, как мускулистый санитар с татуированными руками и санитарка с курчавой афропрической гоняют по палате голую девушку, перепрыгивая через кровати и вытянув руки, чтобы схватить беглянку. Санитарка двигалась с удивительной скоростью, учитывая ее широченный бюст и некоторую хромоту при беге, словно у нее болело бедро. Голой девушке было на вид лет восемнадцать; обвислые груди казались слишком большими для такого худого тела, а мертвенно-бледную кожу покрывали рваные раны и синяки, напоминающие отпечатки ботинка. Она кричала, плевалась в санитаров и уворачивалась, не давая им схватить себя. Когда она добежала до облицованной плиткой боковой комнаты, преследователи загнали ее внутрь, и оттуда послышались крики и внезапное шипение воды, эхом отражавшееся от кафеля. Потом санитар с татуировками выволок девушку: мокрая с головы до ног, она лягалась и кричала, затем вырвалась и снова бросилась бежать. Большинство обитателей палаты со страхом и восхищением наблюдали за происходящим, некоторые улюлюкали и буйно хохотали, кто-то плакал. Другие лежали, сидели или стояли молча, не выказывая никакой реакции: ни нахмуренных бровей, ни встревоженных взглядов, ни печали, ни страха.
— Дальше я сам, — сказал Леонард Дейлу — Дуй назад в администрацию, спроси, где понадобишься.
— Уверен? — спросил Дейл.
Леонард кивнул:
— Это не первое мое родео, парень.
Со вздохом облегчения Дейл выпустил Сейдж и поспешно покинул палату D. Леонард запер за ним дверь, снова взял Сейдж за руку и повел к кроватям. Она уперлась каблуками, не желая идти дальше.
— Мне тут не место, — сказала она. — Это ошибка. Как вы смеете!
— Никакой ошибки, — возразил он, указывая в дальний конец палаты: — Вот твоя кровать. Пошевеливайся.
Она замотала головой.
— Нет, не моя. Это кровать моей сестры. А меня в жизни тут не было. Я не Розмари!
Санитар грубо встряхнул ее и выкрутил руку так, что у Сейдж клацнули зубы.
— Опять в яму захотела? Туда и отправишься, если не начнешь слушаться!
Голая девушка снова пронзительно завизжала; Сейдж показалось, что такая громкость лежит за пределами человеческих возможностей. К ее удивлению, Леонард повернулся и стал смотреть, ожидая, что будет дальше. Санитары загнали девушку в угол за стулом. Она смотрела на преследователей, как загнанный зверь, мелко и часто дыша, обводя палату налитыми кровью глазами. Санитар в татуировках, вытянув вперед мускулистые руки, раскачивался из стороны в сторону, как борец, готовый броситься в атаку, и смеялся, словно участвуя в игре. Девушка тонкими, напрягшимися от усилия руками подняла над головой стул и грохнула его об пол. Деревянная спинка, затрещав, как сломанная кость, раскололась пополам. Одна из ножек отлетела, завертевшись на кафельном полу.
— Ну-ну, успокойся, Норма, — сказала санитарка. — Мы помочь тебе хотим.
Норма. Почему это имя кажется знакомым? И тут Сейдж вспомнила. Ох, черт. Доктор Болдуин сказал, что Норма была лучшей подругой Розмари, названной сестрой. Но ведь это не обязательно та самая девушка, или как?
Норма между тем утробно рычала, голыми руками отдирая спинку стула. Щепки впивались ей в кожу, кусок дерева с особенно острыми краями проткнул запястье, разодрав его до мяса и залив кровью бедра и ступни. Она терзала стул до тех пор, пока у него не отломились оставшиеся ножки, а потом подобрала щепки и стала швыряться ими в санитаров, после чего рванулась к двери. Татуированный, уворачиваясь от летящих в него деревяшек, бросился за ней, догнал, схватил и завернул ей руку за спину, сморщившись от усилия, затем сделал то же самое со второй рукой. Норма снова начала кричать, не переставая. Подоспевшая санитарка сильно ударила ее по липу. Девушка замолчала, опустив голову, и осела на пол. Татуированный поднял ее и отнес на кровать; за ней потянулся красный след из кровоточащего запястья. Очутившись на матрасе, пациентка снова попыталась вскочить, но санитарка села ей на живот, а татуированный схватил за руки.
— Норма, Норма, — сказала санитарка, покачивая головой; ее курчавое афро покачивалось вместе с ней. — Что ты устроила? Тебе наконец разрешили вернуться в палату, а ты вон что вытворяешь?
Норма глядела на нее, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы.
— Хочешь снова спать тут? — спросила санитарка. — Или пусть тебя накажут?
Норма затрясла головой:
— Не надо наказывать, нет-нет.
— Будешь хорошо себя вести? — уточнил татуированный санитар.
Наконец Норма кивнула и сдалась. Она отвернулась, закрыв глаза; руки и ноги обмякли. Санитарка поднялась с кровати, а татуированный медленно отпустил Норму и шагнул назад. Они оба утерли взмокшие лица и некоторое время стояли, переводя дух.
— Принеси бинты, — сказала наконец санитарка. — Не то она тут кровью весь пол загваздает.
Татуированный кивнул и, как огромный робот, механически зашагал через палату к двери, в сторону Сейдж. Пациентки расступались перед ним — по крайней мере, те, кто его заметил.
Когда суматоха улеглась, Леонард стал подталкивать Сейдж к кровати Розмари, уворачиваясь от непослушных рук и ног и обходя темные лужи. Когда татуированный санитар миновал три кровати, Леонард окликнул его:
— Эй, Уэйн! Смотри, кого мы нашли.
Уэйн? Сейдж насторожилась, не ожидая так скоро
