Если любишь (сборник) - Курбандурды Курбансахатов
Аман выхватил из кармана пачку сигарет и успел протянуть ее старику.
— Держите, Ишим-ага, — смеясь сказал он. — Бог даст, к тому времени вернемся, когда вы всю выкурите.
Ответа они уже не услышали, потому что Аман тут же включил мотор. На малых оборотах он вырулил из заливчика и, повернув на восток, дал газ. Мотор взревел, по корпусу пробежала дрожь, и глиссер, набирая скорость, понесся вдоль освещенного луной канала, все больше и больше задирая нос над водой.
Через несколько минут далеко позади остались не только пристань и будочка Ишим-аги, по и городские строения. Только где-то у горизонта еще мерцали уличные фонари, напоминая щедрую звездную россыпь. Рев мотора постепенно сменился спокойным урчанием, сквозь которое теперь слышался легкий плеск воды за кормой.
Напряженно вглядываясь во тьму и крепко сжимая в руках руль, Аман, не поворачивая головы, спросил:
— Ты о чем задумалась, Сульгун?
Уставшая за день от больничной суеты и волнений в операционной, девушка наслаждалась покоем и скоростью одновременно. Она сидела, свободно раскинув руки, и ни о чем не думала, чувствуя только, как пьянит ее влажный, теплый, совсем не осенний ветер, который сразу же властно стащил у нее с головы платок, правда, лишь для того, чтобы заботливо укутать им плечи, и бесцеремонно растрепал ей волосы.
— Тебе не кажется, что мы сейчас одни, совсем одни в огромном мире?.. — задумчиво ответила она, тоже не меняя позы. И они снова умолкли. — …Теперь уже, наверно, скоро будет песчаное место, — произнесла Сульгун, внезапно встрепенувшись после долгой паузы.
— Ты любишь песок, Сульгун, совсем, как дети, — пошутил Аман. — Или как та красавица Огульбек из стихов Кемине[7]. Помнишь эту строчку: «По песку ступали твои ножки…»
— А ты что, разве не любишь пески? — перебила она его. — Может быть, ты тоже клянешь Каракумы на чем свет стоит? Я иной раз читаю и возмущаюсь: пишут о Каракумах так, будто от них у туркменов одни беды. Честное слово, даже зло берет! Есть у нас в больнице один врач — между прочим, кандидат наук, человек образованный, — так вот, он эти места ни во что не ставит. Буквально бредит Кавказом. Подавай ему нарзанные ванны, да и только… Кавказ, конечно, благословенный край. Как говорит моя мама, — страна, на которую снизошла благодать самого пророка Хыдыра. И все-таки, если человек сделал свой первый шаг по земле в наших песках, то ему Каракумы всегда будут дороги. И дед и прадед у меня всю жизнь прожили в песках. И отец мой провел среди барханов свою молодость. Мама рассказывает, что, когда я была еще девчонкой, мы несколько месяцев прожили в пустыне, да притом в самый зной. Я тогда очень болела, и горячий песок спас меня от смерти.
— А что с тобой было?
— Трудно сказать, только мама твердо уверена, что вылечила меня пустыня… Теперь, конечно, тут все по-другому — людно стало, всюду нефтяные вышки, газ гудит, воды вон сколько…
— Сейчас будут твои любимые пески, — сказал Аман и, сбавив ход, повернул к берегу.
Страстный любитель водно-моторного спорта, он знал здесь каждый уголок и даже ночью легко мог отыскать нужное место.
Вскоре глиссер с выключенным мотором ткнулся носом в отмель. Аман выпрыгнул на землю, помог выйти Сульгун и осторожно вытащил нос глиссера на сушу. Потом молодые люди, не сговариваясь, стали деловито взбираться на прибрежный бархан. Чем выше, тем мягче становился песок и тем труднее было идти.
— Может, повернем назад? — заботливо предложил Аман, почувствовав, что девушка, которую он тянул за руку, еле передвигает вязнувшие ноги.
Вместо ответа Сульгун отрицательно покачала головой. Ей во что бы то ни стало хотелось добраться до хребта.
Наконец они достигли вершины и девушка смогла отдышаться. Перед ними расстилалась пустыня, залитая призрачным лунным светом, безмолвная и таинственная в этот ночной час. Стоя лицом к востоку и словно вглядываясь в черные тени от барханов, сливающиеся во мраке, она мечтательно спросила:
— Интересно, за сколько дней можно дойти отсюда до Амударьи?
— Если напрямик, то дней за семь-восемь можно, пожалуй, добраться, — рассудительно прикинул Аман. — Ну, а если идти берегом канала, то, конечно, больше.
— И все время пески, одни только пески?
— Нет, среди барханов встретятся и такыры, такие ровные и гладкие, хоть в футбол на них играй. А потом пойдут солончаки, а еще дальше — полоса плодородной земли вдоль берега Джейхуна[8]… А ты что, и впрямь собралась одолеть такое расстояние пешком? Если так, то имей в виду — придется здорово попотеть.
— Это я понимаю… — вполне серьезно ответила Сульгун. — Знаешь, каждый раз, когда мне удается попасть в пустыню, я жалею, что не стала геологом.
— Думаешь, геологам легко приходится?
— А какой вообще интерес заниматься легким делом? — убежденно произнесла она и стала неторопливо спускаться с бархана.
Спускались они молча. Внизу Аман первым делом сунул руку в канал, удостоверился, что вода совсем теплая, и заявил:
— Лично я намерен разок окунуться.
— Настоящий человек не должен быть эгоистом, — тоном упрека заметила девушка.
— Прости, Сульгун, я не решился предложить тебе, потому что совсем светло, а ты, кажется, не взяла с собой купальник… Пошли вместе!
— Нет уж, теперь поздно оправдываться.
— Честное слово, Сульгун, я думал, что ты будешь стесняться.
— Знаю, знаю, что ты думал, — продолжала подтрунивать над ним девушка. — Просто ты только о себе заботишься. Вот и проговорился.
— Да, мне сегодня с тобой не сладить, — пришел к выводу Аман и, мгновенно раздевшись, бросился в воду, норовя в наказание как следует обрызгать спорщицу.
Он поплыл по лунной дорожке и, достигнув середины канала, повернул назад, успев заметить силуэт Сульгун. метнувшийся с берега в чернильный мрак потока. Через несколько минут они уже гонялись вплавь друг за другом, произнося с хохотом страшные клятвы и взаимные угрозы. В конце концов Аман удрал от преследования на берег, крикнув оттуда:
— Лично я здорово проголодался.
— А мне стало холодно, — донеслось из воды.
— Если так, вылезай. Не бойся, я отойду подальше.
Сульгун вышла на песок, выжала мокрые волосы, попрыгала на одной ноге, чтобы вылить воду из уха, и стала одеваться.
— Аман, ты где? — крикнула она через несколько минут в темноту и звонко рассмеялась. — Ты почему от меня бегаешь?
— Ай, ну просто так… — донесся до нее смущенный голос парня.
И снова в тишине ночи прозвенел ее смех.
— Ты почему смеешься? — спросил он, подходя поближе.
— Ай, ну просто так, — ответила она ему в тон.
Они присели у освещенного склона бархана, и Аман принялся
