Станислав Брехов - Смертельная печаль. Саби-си
Сейчас мне очень не хочется переодеваться в гражданское.
Мой камуфляж греет меня, в прямом и переносном смысле. Мне приятно все, что связывает меня с недавним моим прошлым. Каждый день, надевая его, я как будто вновь и вновь оказываюсь в привычной для меня обстановке, среди своих сослуживцев, на дорогом мне Русском острове. Мне приятно обо всем этом думать.
Какая уж тут гражданка. Я нашел нужную мне дверь. Лекция только началась, открываю дверь и вхожу в аудиторию. Вместительное помещение с длинными рядами столов, битком набито студентами. Сколько же их здесь, наверное, весь поток, человек сто или сто пятьдесят?
– Здравствуйте.
Я внимательно смотрю сначала на преподавателя, затем медленно осматриваю весь зал. В воздухе повисло молчание. Они все смотрят на меня, а я на них. Взгляд в ту минуту у меня был такой, как если бы я вновь смотрел на молодое пополнение у себя в части. И взгляд этот был, очевидно, жестким и недоброжелательным, если не сказать уничижительным. В общем, недружелюбным. Потому, еще месяца три никто из студентов не подошел ко мне поговорить или спросить о чем-то. Девушки вообще шарахались от меня по углам. Лишь две из них общались со мной с первого дня. В дальнейшем с обеими у меня были очень теплые, можно сказать, дружеские взаимоотношения.
– Вы Торопов, – меня отрывает от осмотра лиц голос преподавателя. – Ваша фамилия Торопов?
– Да, верно, моя фамилия Торопов.
– И Вы наш новый студент.
– Можно и так сказать.
Я очень хорошо помню этого преподавателя. Еще очень молодая женщина лет тридцати двух, может быть, тридцати пяти, весьма привлекательна, в небольших очках без оправы, которые ей очень шли. По-моему, она была кандидатом наук, кажется, математических. И на первом курсе у нас с нею сложились хорошие отношения.
– Что значит «и так сказать», а как сказать иначе?
Теперь уже она смотрит на меня внимательней. Верно решила, что я хам, и меня непременно сейчас же нужно поставить на место.
Ну ничего, я сейчас успокою ее.
– Иначе? Иначе – это не Ваш и не новый. Четыре года назад Вы мне объясняли, чуть ли не в этом кабинете, что преподаватель не должен считать студентов «своими». Иначе он попадает к ним в зависимость, а от этого падает качество преподавания. И я был одним из лучших Ваших студентов. Вы забыли.
Она с удивлением смотрит на меня, делает несколько шагов вперед, ко мне.
– Так это Вы. Да, теперь я вспомнила Вас. Извините, что не сразу. Но, не мудрено, скажу я Вам. Вы изменились за эти годы.
Она смотрит на меня с какой-то грустью в глазах. Как будто сожалеет о моем нынешнем виде.
– А Вы, напротив, совсем не изменились.
– Спасибо, – она по-прежнему смотрит на меня, но теперь с удивлением.
– Если позволите, я присяду.
– Да, да, конечно, присаживайтесь.
Приглядев себе место на предпоследнем ряду, я поднимаюсь и сажусь рядом с рыжеволосой девушкой.
– Привет, как дела?
Я говорю это тоном, не требующим обязательного ответа.
– Хорошо.
Она лишь на секунду смотрит на меня, затем сразу отводит взгляд. Голова ее втягивается в плечи, как будто она ждет от меня оплеухи.
– Ну и отлично.
Я достаю из своей папки тетрадь и ручку.
Почему же я так агрессивен к ним? Не могу себе позволить расслабиться и принимать все, как прежде, как когда-то на первом курсе.
Этот день и еще многие последующие я просиживал на занятиях с полным непониманием происходящего.
Зачем я здесь? Почему не там, не на службе, не в своей части?
Что сейчас движет моими поступками?
Какая-то инерция – что-то вроде «так надо», или это глубокая подсознательная реакция, понимание, что именно здесь и сейчас строится моя будущая жизнь.
Время, мне нужно время, и я во всем разберусь.
Понимания со своими однокашниками у меня так и не получилось. Все оставшиеся четыре года учебы ни с кем из ребят я так и не сошелся. Они с того дня смотрели на меня как на чужака.
Тем более, что в конце того учебного года произошел неприятный инцидент с моим участием.
Я, если так можно сказать, повздорил с двумя своими сокурсниками. А точнее сказать, избил их. А еще точнее, мне пришлось это сделать. Я был вынужден.
Никакого особенно разбирательства не было, дело замяли. Но все в группе после того случая уже смотрели на меня по особому. Не сказать, чтобы стали бояться или больше уважать – нет. Но, как говорят, стали шарахаться и воспринимать меня как воспринимают преподавателей. Человека, в чьем присутствии не поговоришь обо всем.
Произошло все это лишь потому, что я в нужный момент не смог или не захотел сдержаться. Находясь в учебной лаборатории еще с тремя нашими студентами, я стал свидетелем их разговора о службе в армии. О том, что в ней служат лишь дебилы, люди не умеющие думать и вообще «крестьяне».
Слушая какое-то время их «здравые» рассуждения, я наливался злостью. Потом подошел к одному из них, больше всех говоривших. Звали его Влад. Он был сыном начальника крупной автобазы.
– Это ты меня считаешь дебилом и «крестьянином»? – спросил я.
Он, усмехаясь мне в лицо, ответил, что не имел в виду никого конкретно. Я в этот момент уже вспоминал своих друзей, оставшихся на службе. И так мне стало за них обидно, что-то щелкнуло внутри и самообладание покинуло меня.
Глаза мои заволокло красным туманом. Первый удар справой пришелся точно в челюсть тому самому Владу. Он как-то безвольно осел, сложившись пополам. Как будто хотел присесть на стул, но его под ним не оказалось и оттого он падал до самой земли, почему-то вытянув руки вперед. Второй удар, с левой руки, догонял его дружка Славика. Но он прошелся вскользь «бороды» и не свалил его.
Один короткий скачок навстречу, и повторным ударом справа я уже точно достал его подбородок.
– Суки, я вас научу, как со мной разговаривать.
Я прижал его голову к полу своим ботинком.
Третьего из них мне достать не удалось. Он очень проворно скрылся за дверью.
Я огляделся и понял, что все кончено. Я как будто проснулся. Понял, что переборщил, перегнул палку, и в эту же минуту мне стало их очень жаль. Я стал их приводить в чувства, и Славика даже хотел прижать к груди, как вдруг подумал, как нелепо будет все это выглядеть.
Хорошо, что они быстро пришли в себя и ни у одного из них не было крови на лице.
– Ну что, ты понял, что так говорить нельзя, – обратился я к Владу.
Но он, видно, соображал еще плохо и только мычал что-то нечленораздельное.
– Ну конечно, бесспорно, понятно… – и что-то еще в том же духе.
Ощупав подбородки, я убедился, что челюсти их целы.
Помню, как в этот момент на меня нахлынуло чувство отвращения и сожаления за свой поступок. Мне стало понятно, что ничего я не решил, ничего никому не доказал, ничего не исправил, но лишь приумножил гнев и злость.
Зачем унижать и подавлять, а потом сожалеть об этом. Уж лучше не делать этого вовсе.
Но что же мне делать теперь? Не просить же у них прощения. Противно. Мерзко. Бессмысленно.
Мне захотелось поскорее забыть об этом.
– Давайте, «валите» отсюда, думать над своим поведением. Отправляйтесь по домам, – закричал я на них.
Так как их было трое, а я один, никто не предъявил мне претензий в их избиение. Но и забытся это не могло. Я стал чужим среди своих.
В тот вечер я пришел домой рано.
Отца долго не было, но я решил обязательно с ним поговорить об этом. Он пришел уже после девяти и сразу спросил меня, что случилось. Очевидно, нетерпение было написано на моем лице.
– Отец, объясни, что происходит. Откуда во мне эта агрессия, эта злость на всех меня окружающих. Почему я не могу почувствовать себя прежним? Как с этим бороться, что предпринять? Меня тошнит от их разговоров, от их желаний и поведения. От манеры держаться и рассуждать. Детский сад, вышедший на прогулку, веришь, отец? Мне стыдно и противно слушать их разговоры.
Я рассказал ему о сегодняшнем происшествии.
– Я понял тебя, сын. Ты думаешь, глядя на них, что судьба тебя наказала, а их балует. Что ты прошел свой круг испытаний, а они из него выскользнули. За то, что они этого не понимают, и, может быть, никогда не поймут. И оттого ты на них зол. Ну, а чего ты от них ждешь? Тебе что, нужно их почитание? Тебе нужно, что бы они перед тобой раболепствовали или всякий раз подчеркивали твое перед ними превосходство? Вряд ли тебе это нужно. Но, что тебе нужно? Подумай и ответь, себе ответь. И еще подумай о том, что ты сравниваешь свой опыт с их опытом. Думаешь, они это в состоянии оценить? Вряд ли. Попробуй сравнить себя не с ними, но с тем, чей жизненный опыт гораздо больше твоего. Поставь себя на их место и подумай, ты смог бы в этом случае «все понимать»? Все это можно определить гораздо проще. Твоя злость на них – это твоя слабость. Будешь сильным, значит, будешь снисходительным. К ним, к словам, к обстоятельствам. Умерь свою гордыню. Просто не думай, что ты лучше их, и все встанет на свои места. Если наставлять человека и при этом упрекать его в слабоумии, он никогда тебя не услышит. Научись понимать своих сокурсников, в конце концов, между вами не такая большая разница. Всего-то четыре года. Не опускайся до чужих слабостей, а помогай подняться до своих достоинств. Не противопоставляй себя им, не пытайся их ломать. Расположи их к себе, научи доверять тебе. Возможно, тогда они тебя услышат. Судьба каждому дает испытаний ровно столько, сколько необходимо. Тебе твои испытания, каждому из них – свои. И если ты думаешь, что твои более тяжки, чем их, ты глубоко заблуждаешься. Будь снисходителен к другим и требователен к себе. Поверь, рано или поздно они оценят это. Только не нужно делать это для кого-то, делай это для себя. Тогда тебе не понадобятся похвалы или, что еще хуже, лесть. Зная, что ты делаешь это для себя, ты будешь воспитывать себя, работать над собой, делать себя таким, каким хочешь стать. Ибо мы те, кем мы хотим быть. Наши желания, в конце концов, определяют нашу судьбу. А чтобы эта мысль не показалась тебе пустой и никчемной, я поясню, о каких желаниях я сейчас говорю. Это не пожелания себе сладкого пирога к празднику или новой игрушки, какой бы она ни была. Я говорю о желании, что остается с тобой долгие годы, желании на первый взгляд несбыточного, недостижимого, фантастического. Как если бы ты мечтал стать космонавтом или знаменитым актером. Но, все в нашей жизни случается, если только мы этого по-настоящему желаем. Желаем днем и ночью, на работе и на отдыхе, смотря телевизор или играя в хоккей. Думай об этом и непременно двигайся в этом направлении. Делай хоть и крошечные, но шаги навстречу своей мечте. И настанет день, когда ты поймешь, что ты уже бежишь к ней, и она уже видна на горизонте. Желание пройти сквозь годы, оставаясь самим собой, не изменив себе, своим юношеским представлениям о жизни, спустя и тридцать, и сорок лет, тоже достойное и не простое желание. А в том, что все достижимо в этой жизни я глубоко убежден. Хуже другое. Когда мы живем, не зная, чего хотим, чего желаем. Вот тут, действительно, впору переживать. Потому как это время уходит безвозвратно и бестолково. Сейчас тебе нужно отпустить ситуацию и просто учиться. Как можно меньше внимания обращай на окружающих тебя людей и больше смотри в себя. Разберись в себе, и проблем убавится. И учись, учись, отдавай свою энергию учебе, если что-то упустишь теперь, то будет очень сложно наверстать потом.
