Анатолий Гончаров - Император умрет завтра
«Руководитель делегации Бухарин Н. И. имел в Париже тайную встречу с лидером меньшевиков Ф.Даном, в ходе которой были зафиксированы следующие его высказывания о ситуации в партии и роли Сталина: «Это маленький злобный человек, не человек, а дьявол», «Сталину, к сожалению, доверяет партия, он вроде как символ партии — вот почему мы все вынуждены лезть к нему в хайло…», «Изменений ждать нечего, пока будет Сталин…».
Злобен, однако, «любимчик партии»! А в глаза льстив, угодлив, подобострастен. Кобу он обожает, клянется ему в любви — «лезет в хайло». Он и Надежде Аллилуевой в любви клялся, и та поверила: «Николай Иванович чистый и честный человек!» Обвинила Сталина в жестокости и нравственной тупости по отношению к непорочному Николаю Ивановичу. До истерики дошло. Сталин вынужден был показать Надежде кое-какие документы. Не политические обличения его двурушничества — нет, к сожалению. Он-то думал, что Надя защищает Бухарина как давнего друга семьи, глубоко порядочного человека, способного ценить чувства и не знающего иных увлечений, кроме Гейне, коллекции чешуекрылых и ручного лисенка, и показал, сколько девочек прошло через постель этого «радикалиста освобожденной плоти». Едва ли многие из них были старше их Светланы. «Какая мерзость!.. — закричала она. — Все вы грязные шакалы! Злобные, похотливые карлики, связанные круговой порукой!..».
Может, не следовало ворошить у нее на глазах грязное белье «истинного марксиста»? Могло ли не произойти трагедии, если бы она прочитала не показания тринадцатилетних школьниц, а хотя бы вот эти строки: «Бухарин в условиях строгой конспирации встретился с послом США масоном Буллитом, которому подробно изложил «прогитлеровские настроения Сталина», на что Буллит привел ему слова президента Рузвельта, адресованные гроссмейстерам ножи «Великий Восток Франции»: «Считаю себя обязанным проводить общую политику, направленную как против Гитлера, так и против Сталина»?.. Не храните яйца в одной корзине…
Нет, ничего бы это не изменило с Надей. Видимо, отношение к Бухарину у нее было серьезным, романтически-возвышенным. Все «марксистки» из Промакадемии обожали Бухарчика. А у того, с какой стороны ни смотри, одна грязь. Вот и открылось ей, что Бухарин — такой же «шакал». И даже хуже. Улестил, увлек, играя роль нежного воздыхателя, а на деле подбирался через нее к Сталину. Так надо понимать. Иначе — чего добивался? Вернулся в члены ЦК. Сталин не препятствовал. Поручили редактировать «Известия.» Закрыли глаза на конспиративные игры с рютинским «Союзом истинных марксистов-ленинцев». Скрепя сердце Сталин простил ему «разрушителя партии», «могильщика революции», сговор с Каменевым и Зиновьевым… многое он простил Бухарчику. Пусть «могильщик», но что тому нужно было от жены «могильщика»? Что им всем, ее окружавшим, нужно было? Накануне той страшной ночи Жемчужина-Молотова, выскочившая из- за стола успокаивать Надю, намекнула ей на связь Сталина с женой маршала Егорова — успокоила! И жену Павла Аллилуева сюда же приплела. Ее-то зачем? А зачем Надежде «вальтер» от того же Павлуши?.. Та ночь обрушилась на нее полной жизненной катастрофой: ''Все вы грязные шакалы!..». Но ведь не смерти ее они добивались. Догадки ничего не проясняют до конца. Вопрос остается; кто убил Надежду Аллилуеву?..
Она, кстати, тоже считала, что идеалы революции преданы. Бухарин внушил, не кто иной. Странная психология у этих «любовников революции». Чуть что — кричат о предательстве, измене в рядах партии. Изменить может порядочный человек, да и то — своей жене. А у демагога, сделавшего измену своей профессией, что может считаться предательством? Недаром все революционеры, начиная с якобинцев, поклоняются Бруту. Во времена Конвента бюст убийцы Цезаря был непременным атрибутом политических салонов, и только Наполеон, придя к власти, велел заменить в своей приемной Брута на Цезаря.
И во все времена, во все эпохи они действуют через женщин. Прав Наполеон: «Государства гибнут, как только женщины забирают в свои руки официальные дела».
А потом, между прочим, гибнут и эти женщины.
Неужели Наполеон не догадался, что Жозефину отравили? Вернувшись с Эльбы в Париж, он засыпал своими вопросами доктора Оро: чем болела? отчего умерла? каков диагноз?.. «Горе, тревога — тревога за вас», — отвечал доктор. Давал понять, что дело тут не в диагнозе — не было болезни. Большего сказать не мог, опасаясь, видимо, за жизнь собственную. А вскоре умерла и 28-летняя Мария Валевская — тоже горе и тревога?..
Допустим, Наполеону было уже не до них. Но разве это дает основания историку Тарле безапелляционно заявить: «Ни Жозефина ни вторая его жена Мария-Луиза, ни г-жа Ремюз, ни актриса м-ль Жорж, ни графиня Валевская и никто вообще из женщин, с которыми на своем веку интимно сближался Наполеон, никогда сколько-нибудь заметного влияния на него не только не имели, но и не домогались, понимая эту неукротимую, деспотическую, раздражительную и подозрительную натуру»?
Клер де Ремюз он мог и не упоминать, поскольку та ни с какой стороны не интересовала Наполеона. Мадемуазель Жорж, «милая Жоржина», отличавшаяся редкой классической красотой, действительно побывала в спальне первого консула в Сен-Клу, но и она — лишь крохотный эпизод в его личной жизни, получивший, правда, некоторое развитие в жизни политической. Тогда тем более важно для историка сказать, что с помощью артистического таланта и красоты Жоржины Наполеон надеялся вывести Александра I из-под влияния его фаворитки княгини Нарышкиной. Ведь в России снова замышлялось убийство царя.
Александр Дюма — и тот не прошел мимо скандальных и загадочных обстоятельств, при каких мадемуазель Жорж в 1808 году внезапно нарушает контракт с «Комеди Франсе», что грозит ей огромной неустойкой, и отбывает с графом Бенкендорфом в Петербург покорять сердце русского императора. Чуть позже выяснилось, что во время романа с Бонапартом у Жоржины состоял в любовниках некий террорист Жан-Батист Костер, участвовавший в организации взрыва «адской машины» на улице Сан-Нике, когда погибли сорок человек. Здесь интрига истории — сплошные узлы и петли, и одно неотделимо от другого. Жоржину срочно отправили на гастроли в Петербург, потому что маршал Сульт перехватил в Варшаве шифрованное письмо в Россию с прямым указанием заговорщикам об устранении Александра I. Кто стоял во главе? «Тверская полубогиня» Екатерина Павловна? Нет ответа у Тарле. Но у него нет и вопроса.
Сравнение с Дюма здесь не вполне уместно. Тот романист. У историка другие задачи. Однако историк не хуже романиста должен помнить о том, что Троянская война началась из-за жены Менелая прекрасной Елены, похищенной Парисом. Борьба политических систем, столкновение идеологий территориальные и прочие претензии — все это возникает потом в качестве повода к войне. И, как правило, к этому поводу подталкивает правителя женщина. Тарле же отвечает на все возникающие в связи с этим вопросы, как на партийную анкету: не имели, не участвовали, не домогались.
Нет, уважаемый академик! Все, кроме упомянутых вами «г-жи Ремюзы» и «м-ль Жорж», которую звали, между прочим, Маргарита-Жозефина Веймер, хотели этого влияния, усиленно домогались его, а некоторые так и весьма преуспели в своем стремлении.
Без Жозефины де Богарне Наполеон остался бы генералом Бонапартом. А без графини Валевской не случилось бы у него катастрофы 1812 года.
Нашли бы другую Эсфирь? Трудно сказать. Еще труднее найти. Марией Валевской Наполеон был просто одержим. После Жозефины она вторая, последняя и самая сильная его любовь.
Мысленно вернуться к книге академика Тарле, после которой он прочитал о Наполеоне и его временах все, что сумели для него найти, Сталина вы нудило известие о женитьбе старшего сына на танцовщице Юлии Мельцер, бывшей намного старше и оставившей ради мешковатого, щуплого, меланхоличного Якова вполне благополучную и хорошо обеспеченную семью. Яков стал ее пятым мужем. Что, нашла наконец свое счастье? Это называется — не мытьем, так катаньем.
А Тарле хочет убедить, что тут не может быть никаких козней. Вот, дескать, и у Наполеона к этой проблеме показательное отношение — женщины отдельно, Крупская отдельно. «Да и не хватало ему времени в его заполненной жизни мною думать о чувствах и длительно предаваться сердечным порывам…».
У Наполеона времени хватало на все, в том числе на создание легенд вокруг своего образа, хотя легенды ему скорее мешали укреплять власть, чем способствовали этому. Никто не усомнился, что Наполеон совершил поистине легендарный, героический и вместе с тем кощунственный максимум того, что достижимо на земле человеком. Великая воля власти дала ему и великие права, и он всегда был устремлен к крайним пределам — престол или эшафот. Но при чем здесь легенды, эти вечные спутницы истории? Их-то как раз и следует оставить романистам, а историк — ученый, посвятивший себя изучению Великой французской революции и феномена Наполеона Бонапарта, обязан знать, что Жозефина Богарне, которая четырнадцать лет была женой властелина Европы, состояла одновременно и тайным агентом у министра полиции Фуше, ненавидевшего Наполеона.
