Селим Ялкут - Братья
Стражники встали, разобрали оружие и отправились на пост. Прямо напротив, через дорогу от трактира, они были видны через распахнутую дверь. А здесь наступила тишина. Тоскливо жужжали мухи. Зашел крестьянин с пустыми корзинами, спросил вина, выпил и отбыл дальше. Должно быть, выгодно сбыл товар в ожившем городе, и теперь спешил домой. Лето — крестьянская пора. Пора было собираться Михаилу. Он прикидывал, стоит ли расспросить трактирщика. Плутоватое лицо не внушало доверия, хоть ясно, тот знал здесь каждого. Нет, сначала нужно было идти в город, осмотреться там. Давно пора, но пустота внутри мешала встать. Вино было кстати, лекарство от боли. Он забылся, как ушедшая в темные глубины рыба.
Тут и зашли двое.
— Что, нет работы? — Спросил хозяин, подавая вино.
— Можем обойтись. По крайней мере, на время.
— Лучше, когда ты сидишь без работы. — Трактирщик подмигнул Михаилу. Или тому показалось.
— Зато у тебя дела всегда идут хорошо. Твой товар сгодится и в праздник, и на поминки.
— Лучше, чтобы на праздник.
— Ага. Каждый из нас найдет, чем угодить другому. Ты налей без денег, а мы похороним тебя так, что жена останется богатой вдовой. — Посетители дружно расхохотались. Они уже были навеселе.
— Тогда мне не будут нужны ваши деньги. Потому платите сейчас. — Рассердился трактирщик. — Ты знаешь порядок. Деньги вперед.
— Заплатим. Держи. Или хочешь еще?
— Ого. С каких это пор? Сколько дадите, много не будет. Если заплатишь вперед, то полюбишь жизнь еще больше. Легко жить, когда уплачено.
— Старый сквалыга. Знаешь нас всю жизнь и боишься доверить хотя бы грош.
— Потому что завтра снова явитесь. Оставим долги до худших времен, а теперь платите.
— Давай, давай. — Один из посетителей достал из-под стола сумку, вытащил хлеб и несколько луковиц. — Лук — лучшее лекарство. Лук и вино. А как же иначе, когда приходится иметь дело с благородными клиентами.
Хозяин и гости дружно расхохотались. Но этого Михаил уже не слышал. Все его внимание было привлечено к сумке. Это была сумка Люэна. Он сам сшил и подарил ее актеру. Даже инициалы актера были видны. Михаил сдержал себя. Вдвоем собутыльники были явно сильнее, да и стража оставалась рядом. Он был здесь чужаком. Казалось, удары сердца разносятся на весь трактир. Но внешне он оставался спокоен.
Могильщики принялись за еду. Пили они много, разговор стал бессвязным. Впрочем, ничего интересного Михаил не узнал. Эпидемия кончилась, и могильщики, не стесняясь, прикидывали, на сколько им хватит заработанного.
Михаил показал хозяину, что хочет заказать еще. Сумка приковывала взгляд. Внезапно один из могильщиков — невысокий широкоплечий с заросшей многодневной щетиной лицом уставился на него, что-то сказал хозяину сумки, и теперь они принялись разглядывать Михаила вдвоем.
— Эй. Иди к нам. Я угощаю. А ты налей. Я как раз рассказывал о тебе. — Могильщик тыкал в Михаила пальцем. — Нужно было видеть, как он снимал с дерева тварь, которую Господь создал по ошибке. Я был уверен, он свернет себе шею. Он чуть не разбился в лепешку.
Его собутыльник, здоровяк с большим голым черепом, навалившись грудью на стол, разглядывал Михаила с явным подозрением. — Ты кто? Актер? Из этих, из жонглеров?
— Что ты? — Михаил сделал удивленное лицо. — Я догоняю своих. Иду со всеми в Палестину. Лошадь сдохла, проклятая скотина. Хочу заскочить в деревню. Может, там удастся найти.
— Здесь нет. Можешь не искать.
— А ты мог бы помочь?
— Нет.
— Ты же вчера спрашивал покупателя. — Подсказал приятель. Считай, что нашел. Так что угощай.
— Я плачу. — Денег у Михаила было в обрез, но разговор того стоил.
— То было вчера. А сейчас нет. Завтра можно поговорить, если у тебя есть чем платить.
Вместо ответа Михаил похлопал себя по бедру. — Будешь доволен.
— Если есть деньги. — Тупо повторил могильщик.
— Он же сказал. — Поддержал Михаила его товарищ. — Чего он станет врать.
— Ладно. Приходи к полдню на рыночную площадь. Там, где вчера. Через дом от ратуши живет мой хозяин. Спросишь дом господина Сабана. Понял? Сабана. Это хозяин. Я буду внизу. Зовут Жак. Там поговорим.
— Как раз напротив дома, где остановилась эта. — Приятель взбил вокруг головы воображаемую прическу и выпятил губы. — Там, где ты ползал за обезьяной.
— А кто такой Сабана? — Переспросил Михаил, будто прикидывая, как лучше запомнить имя.
— О-о, важный человек. — Разговорчивый могильщик вертел головой. — Не пропустит ни одну. Пока жил в деревне, бегал за каждой.
— Не болтай. — Рявкнул верзила Жак.
— Конечно, конечно. Преданная собака всегда защитит хозяина.
— Но у тебя свое ремесло? — Михаил старался расположить к себе слугу господина Сабана.
— Это у меня. — Закричал его приятель, тыча себя в грудь. — Его я уговорил потрудиться, потому что никакая смерть его не берет. Все они. — Он обвел рукой трактир. — Все обходят меня стороной. Кроме одного единственного раза. — Он торжественно поднял палец. — Они знают. Они не обнимаются со мной возле церкви. Но я могу обойтись без них, а они без меня — нет. Придет день, и я являюсь в их дом. Я не гордый…
— Хватит — Прервал его Жак — Опять придется тащить тебя домой.
— А я еще думал уговорить его в напарники — Не унимался могильщик. — Но тут даже покойники против.
— Не болтай. — Жак стукнул приятеля по затылку.
— Эй, — закричал трактирщик, — подраться успеешь на улице.
— Зато мы платим. — Верзила обернулся к Михаилу. — Надумаешь, приходи завтра — И потащил приятеля за дверь.
Михаил выждал. Стояли густые сумерки. Возле городских ворот сидели полупьяные стражи. После захода солнца они пускали чужаков по своему усмотрению. И, конечно, не бесплатно. — В городе и так хватает народа. — Пояснил стражник. — Утром не опоздаешь.
— Я иду к герцогине. — Михаил отвечал спокойно — Я ее гость.
Стражник расхохотался. — Для такого приглашения ты не слишком торопишься. Не знаю, какой вкус у этой дамы, а потому рассчитываю на свой. Ты будешь сидеть с нами, пока не докажешь, что ты — святой Петр.
— Пропусти его. — Михаил обернулся и увидел недавнего знакомого, кавалера фрейлины. — Возьми, — молодой человек бросил стражнику монету.
— Ну, что же, важная птица. — Стражник поднял монету и посторонился.
Лошадь нового приятеля шла шагом, и Михаил поспевал без труда. — Решил присоединиться к нам?
— Я меня дела в городе. Но думаю пойти с вами.
— Замечательно. — Молодой человек радовался от души. — В городе много пустых домов, но лекарь возражает, чтобы мы занимали места умерших. Поэтому можешь переночевать у меня. Ты — мой гость. А завтра отправимся дальше. Ты когда-нибудь видел море? Нет? И я нет. Говорят, от Венеции плыть не меньше месяца. А до того еще нужно перейти горы. Потому мы спешим. — Все это Альберт — так звали нового знакомого выбалтывал с детским простодушием. Михаил — по виду его одногодок ощущал себя стариком. Наверно, так и было. Он вспомнил погибших друзей и замолчал, что бы не выдать себя рыданием.
Между тем, они добрались. Углы улиц, выходящих на площадь, были освещены факелами, окна ратуши светились. И люди толпились.
— Герцогиня дает прием. Сейчас я покажу тебе комнату, а потом вернемся сюда. — Мати, Мати. — Альберт заметил фрейлину, соскочил с лошади, подхватил девушку под руку, показал на Михаила. — Он идет с нами. Девушка кивнула и убежала. — Мы обручены, — пояснил Альберт, с восторгом глядя вслед. — Свадьба будет в Иерусалиме. Поэтому мы так спешим. Пойдем, герцогиня обрадуется тебе.
Михаил подхватил мешок с масками — единственным своим имуществом и пошел за Альбертом. Знакомство с комнатой не заняло много времени, они вновь оказались на площади. Здесь было шумно. — Среди городских есть желающие присоединиться к нам. — Сказал Альберт. — Дали обет в честь чудесного избавления от мора.
Прислушиваясь к приятелю, Михаил отыскал глазами дом, где могильщик назначил встречу. Увидел у коновязи рядом с распахнутыми воротами грузную фигуру Жака. Они прошли рядом, Михаил постарался остаться незамеченным. Теперь он был охотником — расчетливым и осторожным.
Время было подходящее. Свет мешался с тьмой, делая удобным наблюдение. Множество людей были беспечны и заняты праздником. Ударил колокол. Прошли монахи, сохраняя в ладонях пламя свечей, молиться об облегчении пути. В домах вокруг площади разгорались огоньки.
В зал ратуши стекались горожане и паломники. Герцогиня восседала на возвышении. Городской голова уступил ей свое место, а сам стоял за креслом и представлял именитых горожан. Приятели присоединились к длинной череде желающих выразить почтение блистательной Миллисенте. Она встретила появление Михаила прохладным взглядом, кивком отметила его пожелание присоединиться к походу и отвернулась.
