Искры на воде (сборник) - Вячеслав Павлович Архипов
Так и не успел зайти Маркел к Хрустову: скончался старик в конце лета. В погожий тёплый вечер вышел на крылечко, присел на стул, специально поставленный для него, и вроде бы уснул, а когда Родион пошёл за ним звать домой, Илья Саввич был уже неживой.
В день похорон к дому Хрустова шли и шли люди: заходили в дом, сидели некоторое время, а потом подходили к Лизе и совали конвертики с деньгами. Поначалу Лиза пыталась отказываться, но ей объяснил Кириллыч, что это православная традиция — помогать друг другу.
— Ты, девонька, не обижай людей, они от чистого сердца дают, что могут, потому как Илья Саввич помог им в жизни немало. Люди ведь не по принуждению идут, по своей воле, значит, стоит это того.
После его слов Лиза просто брала конвертики и складывала их в ящик комода. Из бывших жителей Тальников пришли все вместе с детьми и внуками. Кто-то стоял в сторонке, кто-то помогал. На кладбище провожать Илью Саввича пошли немногие. Попробуй потом объяснить, почему ты ходил хоронить бывшего лавочника, поэтому люди и шли, будто мимоходом. Даже в последний путь проводить человека и то надо опасаться — такие времена.
После похорон на поминки пришли родные и все деревенские, кому не перед кем было держать ответ. Посидели за столом, выпили, как полагается, да вспомнили добрым словом человека, принявшего участие в их жизни.
— Так и не зашёл, — сокрушался Маркел. — Думалось на днях да завтра, а оно видишь как?
Каждый вспоминал своё, личное, к чему прикоснулся Илья Саввич, дал путёвку в жизнь. Пусть люди не стали слишком богатыми, но и не хлебали горюшко лаптем, всегда был случай, чтобы заработать копейку, да так, чтобы и на чёрный день оставить. И все эти случаи связаны с Хрустовым, никогда не нарушавшим своего слова и не пытавшимся обмануть.
За разговорами засиделись до вечера: женщины помогли собрать столы и перемыть посуду, мужики всё лишнее вынесли во двор. Там, во дворе, в уголочке под навесом сидели Настенька с Машей и пятилетний брат Сашка. Дети растерянными глазами смотрели за происходящим. О них словно забыли на некоторое время в этой суматохе.
— Пойдёмте домой, — позвала Лиза. — Давайте помянем дедушку.
Она заставила расстроенных детей хоть немного перекусить.
Через три года Тайшет стал городом. Теперь в округе люди стали делиться на деревенских и городских. Знакомые встречались на рынке и говорили:
— Что, городским заделался?
— Да уж, не хлебаем щи лаптями.
И смеялись над собой, потому, как ни назови чугунок, а суть его остаётся прежней, и люди по-другому жить не стали. Чего-чего, а посмеяться русский человек умеет и над собой, и над другими.
В последнее время всё больше приходило эшелонов со спецпереселенцами, их определяли в разные населённые пункты, а потом и вовсе народу потребовалось больше: затеяли руководители страны строительство железной дороги на Север, вокруг Байкала. Вместе со строительством дороги появились и лагеря с заключёнными, строившими эту дорогу. В конце тридцатых годов в Тайшете было уже два лагеря: «Южлаг» и «Тайшетлаг». Они успешно пополнялись репрессированными из западных районов страны. Что творилось на стройке и в лагерях, местное население знало только по слухам, а за разговоры можно было и присоединиться к строителям великой стройки. Жители Тайшета делали вид, что ничего не происходит, и продолжали жить своими заботами.
Дочери Родиона выросли. Настенька, ей исполнился уже двадцать один год, работала на станции, в товарном отделе, окончив специальные курсы. Бойкая, весёлая красавица многих сводила с ума, да только сама не приглянула себе ещё никого. Машенька, такая же красивая, только скромная и спокойная, работала на почте. Сёстры были настолько похожи внешне, что их считали за близняшек, только характерами они были как небо и земля. Вокруг Насти всё бурлит и вертится, а Маша сидит в сторонке, смотрит да помалкивает. Сашка — брат, которому уже исполнилось десять лет, сильнее любил Машу: она больше уделяла внимания брату, а Настя только подсмеивалась. А слушаются ребятишки больше мать, она своим словом ставит на место сразу и без разговоров, а то так посмотрит, что лучше бы подзатыльником одарила. Отец души не чает в детях, балует их, уж тут не до строгости.
Мишка, старший сын Евсея, добился своего: стал-таки машинистом паровоза, одним из самых молодых машинистов. Должность большая, а важности никакой, как был мальчишка, так и остался, хотя ему уже и за тридцать. Зайдёт к Родиону на работу да посмеивается:
— Как там мои сеструшки-хохотушки? Замуж не вышли?
— Подыскал бы женихов, — отшучивался Родион.
— Им не угодишь, останутся старыми девами.
— Глазом моргнуть не успеешь, как разберут, хорошо, если потом внуков дадут, а то и этого не увидишь.
— Сашка не желает ещё прокатиться на паровозе? — поинтересовался Мишка. (Он один раз брал его с собой.)
— Сашка только и говорит, что про паровозы.
— Надо ещё взять, пусть привыкает — работа хорошая, достойная.
— Мал он ещё работать.
— Вырастит.
В очередную субботу, как обычно, Родион затеял топить баню. Любил попариться добрыми вениками да разогнать кровь по жилам. В свои пятьдесят он чувствовал себя ещё совсем неплохо, но быстрее стал уставать от работы. Да спина иногда прихватывала, тогда только баня и спасала. Попарится, а потом отлежится денёк — глядишь, и ушла хвороба.
Спина ныла уже несколько дней, а сегодня особенно, Родион даже позвал сына в помощь.
— Сынок, давай-ка баню истопим: суббота сегодня. Помоги мне натаскать воды и дров.
Сашка, довольный тем, что его попросили, как взрослого, быстро натаскал бочку дождевой воды да сухих сосновых дров.
— Тятя, если чего надо, ты скажи, я мигом сделаю.
— Скажу, сынок, скажу, а то что-то спина покою не даёт.
— Я во дворе буду, — сказал Сашка и подался в сарай, где занимался своими делами.
Настасья помогала убираться матери в доме, Маша была на работе. Ей выпало работать и в субботу. Настасье работать в воскресенье на железной дороге тоже приходится, когда выпадет по графику.
Когда баня была готова, Родион сказал жене:
— Пойдём со мной, а то спина болит, боюсь — завалюсь, что тогда делать?
Лиза приготовила баню, собрала бельё и повела мужа. Родион кое- как забрался на полок.
— Кряхтишь, как старичок, — сказала она мужу.
— Сам себе удивляюсь, — ответил он. — Вроде и не хочу, а выходит так.
— Старенький стал.
— Выгнать хочешь?
— Куда же
