Фарман Керимзаде - Снежный перевал
— Расслабь уздечку...
Конь уже стоял над Абасгулубеком. Провел губами по его лицу, одежде, отпрянул назад, дико заржал.
Кербалай Исмаил отвернулся.
«Я принял на себя бесчестье. И это в мои годы... Когда я умру, как предстану перед всевышним? Что я скажу, когда придется держать ответ? Не стану же я кивать на Гамло? Там ведь никого не проведешь!»
Вчера или днем раньше он и не думал о смерти. Может, смерть Абасгулубека навела его на эти размышления.
«Дай бог, чтобы это было сном. Ведь наяву я не смог бы еще раз допустить убийство Абасгулубека. Сейчас его конь ржет и льет слезы по своему хозяину. А кто станет плакать надо мной? Гамло?!»
Кербалай Исмаил горько усмехнулся.
«Гамло уводит коня от хозяина, чтобы гнедой забыл его. Человек забывает, не то что скотина..»
Привязав гнедого рядом со своим конем, Гамло вернулся, наклонился над Абасгулубеком, снял с его шинели орден.
— Что ты делаешь, Гамло?
— Буду носить. Чем я хуже его?
Он нацепил на грудь орден.
— Орден дан ему Советами. Ведь это знак отличия наших врагов.
Гамло окинул Кербалая недобрым взглядом.
— А как ты оценишь мою храбрость? Вручишь мне такую, железяку? Ведь не дашь!..
Магеррам, держа за ствол винтовку, слушал эту перепалку. При последних словах он поднял оружие и двинулся к Гамло.
— Пусть извинит меня дядя, но что ты о себе возомнил? Думаешь, ты храбрее Абасгулубека? Ты знаешь, за что он получил орден? За мужество!.. Он мог с голыми руками идти на пулемет. Не таился в кустах, не стрелял в безоружных, как ты!
— Помолчи! — прикрикнул Кербалай на Магеррама. — Думай, что говоришь.
— Конечно, — огрызнулся Гамло, — я совсем забыл. Ведь и у тебя такой орден.
— Сказано вам — замолчите! — строго повторил Кербалай. Те разошлись в стороны. Но орден остался на груди Гамло.
— Человек, посланный за арбой, не вернулся. Что будем делать, Гамло?
Кербалай снова спрашивал мягким, уступчивым голосом, ждал ответа. От прежнего его гнева не осталось и следа.
— Что будем делать! Похороним убитых. А дальше поступай как знаешь. Мы теряем время, убиваясь над трупами врагов. Этого не тронь, того не обидь! И весточку послали: мы убили ваших посланцев. Ты думаешь, они будут сидеть сложа руки? Как бы не так! Бьюсь об заклад, на нас уже идут солдаты. Кто станет воевать с ними? Самандар? Черта с два! Такой же балбес, как Расул. Не он ли позавчера пропустил их?!
В последние дни Кербалай Исмаил стал больше приглядываться к Гамло. Да, он из тех, кто взобравшись на ветку, хочет растрясти все дерево. Гамло очень изменился после последних событий, и многое в нем тревожило и беспокоило Кербалая.
«Что он мнит о себе? Не понимает, что убийствами, жестокостью ничего не добиться?! Надо думать и о будущем. А ведь раньше был конокрадом. Крал коней, овец, обменивал их на зерно, ячмень. Я приблизил его к себе, сделал человеком. Дал власть. А сейчас он готов боднуть даже меня».
— Что ты советуешь? Уйти?
— Нет, будем сидеть над этими трупами, пока не придут и не уложат нас рядом с ними, — захохотал Гамло.
— Надо уходить, я тоже это знаю. Но и с ними следует как-то кончить. Не можем же мы оставить их на съедение зверью и птицам. Люди проклянут нас. Ведь мы мусульмане...
— Зульфугар! — позвал Гамло.
Зульфугар стоял в стороне, вдавив приклад винтовки в снег. Он тотчас откликнулся и направился к Гамло.
— Я же говорил тебе, чтоб ты нашел лопату, где она?
— Здесь, — ответил Зульфугар, проходя за скалу, где были привязаны кони.
Гамло не случайно решил, чтобы землю копал Зульфугар. Во-первых, он принес лопату, во-вторых, ему можно приказать вырыть могилу неглубокую. В этих местах немало гиен, найдут, разроют могилу.
— Такова уж их судьба, — сказал он Кербалаю. — Ты сам говорил, что судьбу не выбирают.
— Да! — покачал головой Кербалай. — Что написано на роду, тому и быть. Гамло, мы похороним их без савана?
— Удивляюсь я тебе, Кербалай. Будто нашел в поле осла и теперь мучаешься, не зная, самка это или самец. Потом похороним как надо.
Кербалай поправил шубу, сползшую с плеча, сказал Зульфугару:
— Расчисти здесь снег.
Зульфугар расчистил снег, вонзил лопату в затвердевшую землю. Кербалай нагнулся, взял горсть земли, раскрошил ее меж пальцев и направился к недавним врагам. Он провел ладонью по их лицам, закрыл им глаза, посыпал сверху землей и ушел.
Магерраму казалось, что дядя еще долго не придет в себя после смерти Абасгулубека. Сейчас он понял, что ошибался. Комок горечи вновь подступил к горлу, и Он опустил голову, чтобы никто не видел его слез.
Он плакал. По ком — и сам не знал, — то ли по дяде, который стоит на краю пропасти и может каждую минуту сорваться в бездну, то ли по Абасгулубеку.
Затвердевшая земля поддавалась с трудом, Зульфугар часто останавливался, переводя дух.
— Сил больше нет, Гамло, камень, а не земля.
— Достаточно и этой ямы.
И тут Магеррам уже не смог сдержаться. Подошел, вырвал из рук Зульфугара лопату.
— Ты что это, сукин сын?! Для себя роешь могилу? Разве не видишь, кого хоронишь?! Убирайся ко всем чертям!
Зульфугар счел за лучшее спрятаться за спиной Гамло. Магеррам стал исступленно долбить землю.
— Так ты не мог работать, подонок?!
— Не сквернословь, — поняв, к кому обращены слова Магеррама, сказал Гамло.
— Скверна ко мне не пристанет. И руки у меня чисты. На них нет крови!
— Не советую задевать меня!
— Я отвечу за каждое свое слово.
Зульфугар обнял Гамло и увлек в сторону.
— Не пойму, чего вы не поделили?
Гамло оттолкнул его и направился к Кербалай Исмаилу:
— Поговори с ним, иначе я сам это сделаю.
Кербалай не хотел, чтобы вражда меж ними обострилась/и., потому сказал как можно спокойней, как о чем-то несущественном:
— Не обращай вним.ания. Он еще многого не понимает. Садитесь на коней, едем. Пусть выроет могилу и похоронит. Потом догонит нас.
Сев на коня, Кербалай Исмаил увидел, что гнедой Абасгулубека привязан к коню Гамло, но не подал виду, что заметил это. Он подъехал к Магерраму и сказал:
— Как кончишь, сразу же возвращайся домой.
Злость душила Магеррама, он не поднял головы и даже не ответил дяде. Кербалай тронул коня.
...Магеррам был так занят своими мыслями, что не увидел подъехавших быков. Животные, прядая ушами, лениво глядели на человека, влезшего по пояс в яму.
Ширали опустился над Халилом. Магеррам, опершись руками о края могилы, выбрался из нее. Подошел к Ширали, сел на камень, скрутил цигарку.
— Ведь ты был их товарищем по оружию. Делил с ними хлеб, последний патрон...
— Я не успел. Опоздал. Пришел, когда все было кончено, — виновато покачал головой Магеррам.
«Хочет, чтобы я поверил ему. Знает, что наступит день, придут те, кто послал этих героев, и рассчитаются с ними. Рассчитаются сполна».
— Дай я увезу их обоих.
— Нет! Мы похороним Абасгулубека рядом с Ядуллой. Так решил дядя. Я сам похороню его. Он мне заменил отца. Оберегал, говорил, что я молод и у меня впереди много счастливых дней. Вот я и дождался счастливых дней.
Он ударил камнем о кремень, зажег самокрутку.
— Помоги мне уложить Халила на арбу.
— Хорошо, сначала похороним Абасгулубека, потом...
Они завернули Абасгулубека в циновку, опустили в могилу, вырытую Магеррамом. Ширали потряс можжевельник, росший над могилой, освобождая от снега, наломал веток и накрыл ими труп. Магеррам принес камней покрупней, положил поверх веток. Только после этого они стали засыпать могилу.
***
Талыбов все еще не мог осмыслить происшедшего... Абасгулубек и Халил ехали впереди. Он замыкал группу, по-прежнему опасаясь их. Глубокая тишина нарушалась лишь стуком копыт по заледеневшей земле, и он слышал каждое их слово.
«...Он отклонил мое предложение... Отлично знает, что я не прощу ему это...»
«Все это говорится для меня, — думал Талыбов. — Хотят сбить меня с толку. Я же вижу: он искренне жалеет Кербалай Исмаила. А ведь это матерый кулак, бандит, поднявший руку на колхозы! Абасгулубек твердит, что главное — не допустить кровопролития. Но сейчас настало время провести четкую границу, как это сделал Кербалай; сказать: мы — враги, ты на одной стороне, я — на другой. Нельзя идти на компромиссы с классовым врагом. Глупо вскармливать волчонка овечьим молоком и думать, что он обретет черты ягненка. Волчонок обязательно станет волком...
...Но почему, откуда раздались выстрелы? Вот это трудно понять. Не верю я, что их убили. Наверное, устроили представление. Подготовились заранее, договорились обо всем при встрече с Кербалаем... Тогда почему не убили меня? Схватили, а затем отпустили: «Иди и передай своим, что так случится с каждым, кто пойдет на нас».
Дипломатия, грубая крестьянская хитрость. Делают свое дело, а затем напускают туман. Попробуй разберись. Как я должен поступить? Что сказать, чтобы поверили мне? Я не обману партию, расскажу, как все было!
