Иван Наживин - Степан Разин. Казаки
С делами государскими воевода покончил довольно быстро и стал читать грамотку, которую он получил надысь от своего дружка, самарского воеводы, которого он запрашивал, нет ли у него там какой продажной земельки поспособнее. И самарский воевода отписывал ему: «Земля продается с Орловым и ястребцовым гнездом, и со пнем, и с лежачей колодой, и со стоячим деревом, и с бортною долею, и с пчелами старыми и молодыми, и с луги, и с озёры, и с малыми текучими речками, и с липяги, и с дубровами, и с рыбною и бобровою ловлею, и со всяким становым зверем, с лосем, с козою и свиньёю, и с болотом клюковным...»
– Батюшки, казаки!.. – раздался вдруг на дворе не то испуганный, не то радостный крик.
Воевода оторопел. Приказные зашептались тревожно. Он вышел на крыльцо, глянул на Волгу и увидел, как из-за мыса выплывает казацкая армада. Вверху, в тереме, стояла у косящата оконца Пелагея Мироновна и смотрела на реку. Она казаков не боялась нисколько: всё, что угодно, только бы не постылый муж этот, не эта жизнь теремная, тошная, докучливая!..
Казаки гребли прямо на город, – сразу было видно, что они хотят пригрянуть. Городские ворота были уже заперты, и на стенах и башнях уже шевелились стрельцы и пушкари. Воевода, из смуглого сделавшийся каким-то серым, поднялся на стену.
– Уж вы постойте, ребятушки, за великого государя и за дом Пресвятыя Богородицы... – неуверенным языком говорил он. – Не выдайте нас ворам и безбожникам...
– Что ты?... – говорили стрельцы и пушкари. – Как то можно?...
Но за его спиной они лукаво подмигивали один другому и усмехались...
Улицы городка были похожи на встревоженный муравейник. Кто-то испуганно причитал. Многие откровенно грозили кулаком воеводским хоромам и бахвалились:
– Ну, погоди теперь!..
Струги ткнулись носами в мокрый песок. Казаки, звеня оружием, быстро выскакивали один за другим на берег. Пушкари навели на воровские струги свои пушки и затинные пищали. У всех дух захватило. Но – жалко пшикнул порох в затравках, и ни одна пушка не выстрелила. И зашептало тревожно и радостно по толпам: «И пушки заговорил атаман!.. Не берёт порох против ведуна...»
– Какое там ведовство?... – хмуро заметил воеводе тяжёлый и рыжий, густо пахнущий потом протопоп, соборный отец Гаврила. – Ты на рожи-то у стрельцов погляди...
– Знамо дело, измена... – сказал Иван Бакулин, вож. – На...али в затравки, сукины сыны, только всех и делов... Пойдет теперь потеха!..
И посадские широко открыли перед казаками городские ворота: жалуйте, гости дорогие!..
Но Степан был осторожен. Хотя он отлично знал об очень ему дружественных настроениях царицынцев – тайные дружки его подготовили их, – но всё же бережёного и Бог бережёт! И он подозвал к себе своего есаула, Ивашку Черноярца.
– Вот что, Ваня... – сказал он, глядя ему в глаза. – Возьми-ка ты с собой двух-трех казаков поскладнее да сходи-ка с ними на воеводский двор и потребуй у воеводы для казаков молот да наковальню, да мехи и весь кузнечный припас... Нам в пути годится... Ну, а между прочим погляди там, как и что. Раскусил?
– Раскусил... – тряхнул кудрями молодцеватый, подбористый есаул.
– Та вважай у воеводши-то не забарись... – заколыхался своим толстым брюхом Тихон Бридун. – Лучше, в рази чого, у станицю веди, на одну ничку можна...
– Ладно, ладно... – скалил белые зубы Ивашка... – Сам с усам...
Казаки хлопотали около стругов, готовясь к далекому походу за зипунами, а посадские люди усеяли весь берег, кто с тайным недоброжелательством, а кто и со жгучей завистью глядя на этих вольных людей, смело стряхнувших с себя цепи обыденщины. А Ивашка Чер-ноярец тем временем, вырядившись, форсисто прошел с двумя казаками на воеводский двор. Холопы и стрельцы сочувственно смотрели на молодчину казака. Сверху, из косящата окошка, смотрела на послов Пелагея Мироновна. Один из казаков, заметив ее, легонько толкнул локтем Ивашку и повёл глазами на терем. Ивашка приосанился. Воевода с посеревшим лицом вышел на крыльцо. Он совсем растерялся и не знал, как держать себя. За ним сумрачно прятал свою рыжую, волосатую тушу протопоп.
– Здрав буди, боярин... – развязно сказал Ивашка. – Как живёшь, поживаешь, людей прижимаешь?
– Ну, ну, ну... – сказал Унковский. – В чём дело?
– У нас, добрых молодцев, одно дело: вынул нож из-за голенища да в тело...
Воеводу пошатнуло.
– А между протчим, приказывает тебе наш атаман весь снаряд кузнечный дать нам: молот, наковальню, мехи и всё, что полагается... – сказал Ивашка. – Потому без снасти, говорят, и вошь не убьёшь. А у нас поход дальний...
– Где же тебе я его возьму?... Я не кузнец...
– А уж это твоя забота... – сказал Ивашка. – На то ты и воевода. А потом гоже бы казакам и водчонки выкатить... Казаки они с водки добреют...
– Ну, ладно, ладно... Скажи, что-де, привезут... Да смотрите, в городе обиды и порухи никому не чините: собрались в поход и идите... А мне разговаривать с тобой недосуг...
– И нам тоже не до сук, хоша кобели промежду нас есть, и порядочные... – сказал Ивашка, скаля белые зубы. – А ты смотри там не мешкай...
По лицам холопов пробежала улыбка: ловко этот с воеводой-то обходится! За словом в карман не лазит... А старая Степанида, нянька боярыни, недоверчиво, с опаской смотрела на есаула, как бы ожидая, что вот он сейчас петухом запоёт или сделает другое что неподобное.
Воевода с притворной озабоченностью ушёл в хоромы. Протопоп, сопя, заколыхался за ним.
– А узнают на Москве, нагорит тебе... – раздумчиво сказал протопоп.
– А что я буду делать? – развёл тот руками. – Вон их, чертей, и пищали не берут... Ведовством своим они своё-то войско сберегут, а нам... Видел, как наши-то зубы скалят на шуточки его?... Вот и правь тут с этим народом!.. Они отца с матерью за копейку продадут да ещё сдачи попросят...
Ивашка украдкой лукаво подмигнул раскрасавице Пелагее Мироновне, и она, засмеявшись, спряталась. «Ишь, ржёт что твоя кобыла... – заговорила дворня. – И стыдобушки нету... Им что: наелся да и набок... Вот кровь-то и играет... А говорить нечего: хорош товар!..» А Ивашка уже шёл с казаками по узким, кривым и жарким уличкам серого городка, полным пыли и нестерпимой вони. Вокруг дружеские лица, все льстиво заговаривают с ним, а у царёва кабака так чуть не на руки подняли... Нет, опасаться нечего. Казаки повернули к стругам и обо всём доложили атаману.
– Ну, братцы, коли кому после трудов праведных разгуляться охота, вали в город... – крикнул Степан по стругам, вдоль берега. – Ну только уговор лутче денег: гуляй да знай меру. На зорьке отвал...
Казачня не заставила просить себя, быстро смешалась с толпой празднолюбцев, и все, галдя, группами двинулись в город – к кружалам. Остались только немногие, одни по наряду для охраны, а другие, постарше, так, по лени: Ивашка сказал, что воевода водки пришлёт на струги, так какого же чёрта и шататься зря? И они лежали на брюхе на тёплом песке, от нечего делать курили, сквернословили, поплёвывали...
– Гляди-ка: что это за судёнышко сверху бежит?
Все насторожились: в самом деле, сверху плыла большая завозня под парусом. Ещё немного, и она спустила парус, повернула носом к берегу и стала рядом с казацкими стругами. Степан окинул глазами приехавших – их было человек пятнадцать, и все голота.
– Ба, и сам отец Евдоким, праведный человек!..
– Здрав буди, славный атаман... – приветствовал его попик.
– И ты, отче, не хворай... – отвечал атаман. – Петруха, здравствуй...
– Здравствуй, Степан Тимофеевич... – отвечал ещё более загоревший Пётр просто.
– А это кто? Лицо что-то знакомое...
– А это, атаман, крестник твой... – сказал отец Евдоким, и сразу лицо его сделалось ёрническим, бесстыжим, точно совсем от другого человека приставленным. – Бежали мы Волгой, смотрим: сидит на песке голый человек и нас что-то кличет. Мы хошь и торопились догнать тебя, а всё же нельзя дать погибнуть душе христианской... – Ну, подгреблись: по какому такому случаю обнажён еси? А это ты его, атаман, раздел да на берегу с куликами оставил. Ну, денег он нам посулил, ежели приоденем его да с собой возьмём... Мы согласились. Откопал он тогда из песку казну свою – хитёр, сукин кот!.. – обделил всех нас, а мы его вишь как разодели: хошь сейчас под венец...
– Ну, пёс с ним... – засмеялся Степан. – Значит, его счастье... Пущай идёт куда хочет... А вы за мной, ребята? – крикнул он к вновь прибывшей голытьбе.
– За тобой, Степан Тимофеевич!..
– У нас, ребята, не спрашивают: кто, откуда, зачем?... – сказал атаман. – Приехал, садись за общий котёл с казаками, и вся недолга... Устраивайтесь, кто как хочет...
Васька, сокольник Долгорукого, загорелый и оборвавшийся, тряхнул своими золотыми кудрями и просиял улыбкой: важно!.. И новоприбывшие смешались с казаками...
– Ну, а мы отойдем маленько в сторону... – сказал Степан отцу Евдокиму и Петру. – Рассказывайте, что видели, что слышали... А там – он поглядел из-под ладони на солнышко – скоро и обед варить казаки будут... Ну, что подумывают на Москве? – присев на старую опрокинутую лодку, спросил он. – Садитесь-ка вот рядом – песок-то мокрый.
