Лариса Васильева - Кремлевские жены
Что же такое это роковое «ВСЕ»? Отношение к государственному устройству, к монархии и республике, к конституционным нормам, к земле, к войне и миру, к разным слоям общества: дворянам, рабочим, крестьянам, женщинам…
Последние к началу века уже были предметом общественного внимания, выйдя на арену истории, и у них были свои разногласия. Женские противостояния обозначились в 1908 году на Первом всероссийском женском съезде. Тогда кадетские участницы движения за женское равноправие, члены феминистских организаций — «Союза равноправности женщин», «Женской прогрессивной партии», «Русского женского взаимоблаготворительного общества» — выступили с объединительной идеей:
«У всех женщин, независимо от классовой принадлежности, общие интересы: хозяйка и служанка должны понять друг друга в новых исторических условиях, ибо женщины изначально — „угнетенная нация“».
Будь эта идея встречена съездом 1908 года с пониманием, поднимись женское общественное сознание над мужским движением к борьбе «за» и «против», оцени женщина себя не с позиции «что я имею и что имеет она», а с позиции «мы в одной беде», — началось бы осознание женщиной своего и мужского места в жизни, данной человечеству Богом на Шестой День Творения, когда Он создал две равновеликие силы — мужчину и женщину и заповедал им совместно владеть землей.
Случилось иначе.
Жестокую отповедь на женском съезде получили «кадетские дамы». Большевички, горячие сподвижницы Александры Коллонтай, загнали их в угол социальными проблемами: «нет общих интересов у хозяйки и служанки. Одна — угнетательница, другая — угнетенная».
Правы были те и другие. Не правы те и другие. Если бы они сначала разобрались со своей общностью, осознали ее, прочувствовали, а потом перешли бы к разногласиям социального порядка, стоя на общеженской платформе, то…
Возможно, не было бы через девять лет такой братоубийственной бойни.
Но могли ли они — представительницы разных, враждующих мужских партийных структур, пронизанные духом межпартийной, да и внутрипартийной борьбы, счастливые от того, что наконец-то допущены в святая святых мужского мира? Не могли.
На съезде победили соратницы Коллонтай, а «кадетские дамы» с Октябрьской победой большевиков отошли в тень истории. Сегодня есть смысл вспомнить о них.
Софья Владимировна Панина. Одна из самых богатых невест России, дочь графа и миллионерши Мальцевой.
Свадьба Паниной и блестящего офицера Половцева, где посаженым отцом был император Александр III, почти до самого скорого развода занимала петербургских сплетников. Разойдясь с Половцевым, графиня вернула себе отцовскую фамилию — факт довольно редкий по тем временам: на это требовалось высочайшее разрешение.
Панина смолоду увлекалась либеральными идеями и благотворительностью.
Она дала средства на постройку Народного дома в Петрограде, где устраивались концерты и разыгрывались пьесы для рабочих.
Во время войны она, не зная усталости, помогала солдатским семьям.
В пору материального кризиса Художественного театра Софья Владимировна вошла в состав его пайщиков.
Выхаживала Льва Толстого на своей даче в Гаспре после его тяжелой болезни.
В 1917 году Софью Владимировну избрали в ЦК кадетской партии, а после октябрьских событий она попала в тюрьму за отказ передать советской власти денежные средства Министерства просвещения, где была на должности товарища министра. Ее хотели освободить, дав денежный залог, она отказалась. 10 декабря 1917 года Панина предстала перед революционным трибуналом и получила от общественного обвинителя Наумова, представителя тех самых рабочих, которым всегда помогала, следующее заключение: «Сейчас перед нами не отдельное лицо, а деятельница партийная, классовая. Она вместе с представителями своего класса участвовала в организованном противодействии народной власти — в этом ее преступление, за это она подлежит суду».
Однако перечень заслуг Паниной перед российским освободительным движением сыграл на суде свою роль — ее выпустили.
Началась кочевая жизнь бывшей владелицы дворцов и поместий.
Осенью 1918 года графиня бежала на Юг, переодетая в крестьянское платье, с единственным грошовым чемоданчиком в руках, но в нем лежали все оставшиеся у графини драгоценности Паниных и Мальцевых. Она везла их Деникину для нужд белой армии. На одной из станций потеряла свою ношу. Потом был Дон, трагедия белой армии, эмиграция — Софья Панина дожила до глубокой старости и, забытая Россией, умерла в Америке.
Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс, уже известная нам школьная подруга Надежды Константиновны Крупской. Красавица. Софью Панину писал Репин. Ариадну Тыркову — Добужинский, который «не мог забыть ее огненных глаз и горячих речей».
Пока Надежда Константиновна в эмиграции не покладая рук трудилась на партию большевиков, вписывая симпатическими чернилами в послания родственникам конспиративные тексты ленинских указов, Ариадна Тыркова участвовала в легальных феминистских организациях, благотворительствовала и все более становилась заметной фигурой в партии кадетов, где научилась властно и решительно смотреть свысока на многих мужчин-кадетов, за что ее ядовито прозвали «единственным мужчиной в кадетском ЦК» — какой мужчина любит такое, для него неестественное, женское превосходство?
Она участвовала во внутрипартийных спорах, недолюбливала «примиренца Милюкова», нередко «вытаскивая его за усы» на острые словесные баталии.
Прелестная Ариадна дважды выходила замуж. Второй ее брак в 1906 году был удачным: Гарольд Вильямс, корреспондент английских газет в Петербурге, надолго застрял в России, полюбив страну и Ариадну. После Октября был аккредитован корреспондентом при Добровольческой армии Деникина. Его материалы всегда освещали события в России с кадетских позиций — Ариадна верховодила не только в партии, но и в семье.
«Кадетские дамы» славились демократизмом. Так, Анна Сергеевна, жена и неизменная соратница главы партии и члена Временного правительства Павла Николаевича Милюкова, не захотела после Февральской революции жить в предоставляемой ее мужу роскошной квартире, и он отказался от этой привилегии. Спустя полтора месяца после Февральской революции, в день Пасхи, Милюковы устроили прием в министерском здании на набережной Мойки с приглашением дипломатического корпуса. Это была складчина. Жены кадетов пришли со своими приготовлениями. Анна Сергеевна суетилась сама, раскладывая угощения, а оказавшиеся не к месту приглашенные поработать царские лакеи молча взирали на эту «студенческую вечеринку».
Ариадна Тыркова, однако, не одобрила таких манер:
— Новые министры изучили все конституции, но они не понимают, что такое власть, ее престиж и авторитет.
Тырковой не пришлось бывать на приемах, устраиваемых позднее победившими большевиками: их царский размах в голодные годы наглядно демонстрировал престиж и авторитет новой власти. Приемы понравились бы ей, не будь они большевистскими..
Фигура этой женщины любопытно возникает в воспоминаниях ее сына от первого брака, Аркадия Бормана:
«Большой зал Соляного Городка в центре Петербурга весь наполнен слушателями, в основном молодежью. Мама в черном платье на председательском месте острым взглядом осматривает аудиторию. В конце зала сидит полицмейстер Шебеко, он в любой момент может закрыть собрание. Сама по себе тема не может вызывать конфликта с властями, но мама видит среди записавшихся ораторов имя Коллонтай — ее выступление может вызвать взрыв.
Моложавая и элегантная Коллонтай поднимается на трибуну. Звонким и уверенным голосом, как настоящая пропагандистка, начинает излагать основные пункты социал-демократической программы.
Шебеко вскакивает:
— Госпожа Тыркова, потрудитесь остановить оратора!
Лишенная мамой слова, Коллонтай покидает трибуну, и собрание продолжается в спокойных тонах.
Мама научилась вести собрания. Скоро поняла, что она не просто женщина, занимающая председательское кресло, а активный председатель, умеющий вести собрания и направляющий их. Тот же Шебеко однажды сказал:
- Когда госпожа Тыркова председательствует, я уверен, что все обойдется благополучно«.
Вот как! Кадетка Тыркова, сторонница идеи одинаковых интересов для женщин всех слоев общества, попав в председательское кресло, ведет себя так же, как ее противница большевичка Коллонтай, когда «затаптывает» речи кадеток. Эта зависимость поведения женщины от значительности ее роли в мужской структуре, увы, норма любой политики.
«Мама научилась вести собрания…»
Да, научилась обрывать, лишать слова, противодействовать только потому, что оратор высказывает другие идеи. Принципы партийных противостояний стали сущностью этих феминисток, ушедших в мужскую борьбу.
