Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон
— Может, стоило оставить его с дядей? — спросила Надуа, глядя, как малыш Куана носится среди быков. — Он говорит, что тоже хочет стать скотоводом.
— Нет, — ответил Странник. — Он довел бы дядю до белого каления. А я предпочту, чтобы твой брат был мне другом. Он был бы слишком грозным врагом.
Мешочек с амулетами вновь висел под набедренной повязкой Странника — Медвежонок вернул его.
— Они очень сильные, брат, — сказал он. — Они спасли мне жизнь. Но теперь я буду собирать собственные.
— Найденыш, — позвала Надуа, обернувшись. — Как ты себя чувствуешь?
— Отлично. И горло не болит. — Он широко улыбнулся ей, и ровные белые зубы блеснули на смуглом лице.
— Он вчера ел за нас двоих, — проворчал Странник.
— Ну, если он ел за вас двоих с Испанцем, то, значит, он ел за четверых, — ответила Надуа.
Так, переговариваясь и смеясь, они двигались, чтобы соединиться с остальным отрядом.
Глава 48
Поздней осенью тысяча восемьсот пятьдесят четвертого года Бизонья Моча снова приехал в лагерь нокони. В этот раз с ним было десять семей.
— Что привело тебя к нам, Бизонья Моча? — спросил Странник. — Ты кочуешь словно гуси или бизоны — то на север, то на юг. Теперь опять подался на север.
— Хватит с меня пенатека! — Бизонья Моча спешился и развязал подпругу. — Пахаюка больше не команч. Он — белый с красной кожей.
Тяжелым шагом он вошел в гостевое типи, швырнул на пол свое седло и пристроил сверху седельные сумки. Пока его кроткая жена Красная Нога разгружала вьючных лошадей и разбирала вещи, Бизонья Моча сидел с мужчинами под навесом у типи Странника. Он сердито накинул на голову накидку из бизоньей шкуры и скрестил руки на подтянутых к подбородку коленях, не столько чтобы сдержать распиравший его гнев, сколько чтобы унять дрожь от холодного ноябрьского ветра.
— Ты голоден, Бизонья Моча? — спросила Надуа.
— Да.
Остальные сидели молча и ждали, пока гость сам расскажет, что происходит. Он съел мясо, принесенное Надуа, вынул трубку, раскурил ее, сложив ладони чашечкой, чтобы ветер не задул огонь, и с хмурым видом сделал несколько затяжек. Трубка его немного успокоила, и он перешел сразу к делу:
— Они хотят засунуть нас в загон, словно скот. Помнишь того таббай-бо, солдата, по имени Марси? Того, что прокладывал тропу пять лет назад и принес нам ка-ле-ру. Теперь они с этим агентом Нейборзом хотят, чтобы мы переехали на крошечный клочок земли, оставались там и больше не воевали с техасцами. Санако ответил им, что это техасцев нужно отправить в загон, потому что все неприятности только от них.
— Мы видели у Бразоса людей, которые крадут землю, измеряя ее палками, — сказал Хромая Лошадь. — Пахаюка же не согласится, верно?
— Он подумывает об этом. Осталось мало влиятельных вождей, способных ему противиться. Пахаюке нравятся дары, которые он получает за сладкие речи. И он уже старый. Ему уже за шестьдесят зим. Он такой толстый, что может запыхаться даже тогда, когда идет справить нужду. Скоро придется возить его на волокуше. Можешь себе представить вождя, который ведет воинов в бой, сидя в волокуше? — Бизонья Моча выбил пепел из трубки и раскурил ее снова. — Он может и согласиться, Странник. Дела идут плохо. Дичи мало. Осенняя охота была неудачная. Зима будет долгой и тяжелой.
— Я знаю. Мрак поглядывает на тополевую кору. Похоже, понимает, что ему придется есть ее зимой.
— Тропы и караваны белых нарушили кочевья стад и распугали дичь, — продолжал Бизонья Моча. — Они убивают бизонов и оставляют их гнить. Убивают все, что движется. А грохот их ружей распугивает тех, в кого они не попали.
Команчи для охоты по-прежнему предпочитали лук и стрелы. Ружья и порох они берегли для двуногих мишеней.
— За мной последуют и другие пенатека. Они хотят продолжать набеги.
— Мы с радостью примем их, — ответил Странник.
В деревянном доме Пахаюке было неловко. Дощатый пол выглядел странно и шевелился под ногами, обутыми в мокасины. Из-за скрипа вождю казалось, что он постоянно наступает на каких-то мелких зверюшек. Стульев подходящего ему размера в доме не было, до он все равно не стал бы садиться. Он стоял перед столом, отделявшим его от коменданта форта. Никакой трубки, никакого костра, никакого кружка мужчин, обсуждающих дела так, как их положено обсуждать. Люди постоянно входили и выходили, прерывая Пахаюку, что было невежливо и даже на грани унижения. Полковник Нейл говорил и слушал, не прекращая подписывать бумаги. Рядом стоял и переводил Джим Шоу.
В пыли у дверей полковника лежало тело, ожидавшее погребения. После долгих холодов быстро потеплело, и похороны нужно было провести как можно скорее. Пахаюка бодрствовал над телом всю ночь, сидя возле своего типи, общаясь с духами и размышляя. Саван, которым было окутано тело, чуть отсвечивал в бледном свете луны, и края его хлопали на ветру, словно призрак пытался порвать путы.
Пахаюка с четырьмястами пятьюдесятью соплеменниками встал лагерем возле форта, куда они пришли за продовольствием, которое обещал им агент. В их резервацию на одном из рукавов Бразоса продовольствие всегда доставляли с запозданием, но еще никогда задержка не была такой долгой. Теперь же тело, лежавшее за дверью, давало Пахаюке еще один повод для беспокойства — этот человек умер от оспы. Солдаты форта сразу же выстроились в очередь к лазарету за прививкой.
— Еду привезут, вождь. Реки вздулись из-за весенних паводков. Обозам трудно до нас добраться.
— Полковник, дети моего племени голодают. Они просят есть. Животы наших женщин пусты. Моим воинам приходится смотреть, как их любимые худеют с каждым днем. Бизонов в резервации нет. Мы хотим выйти за ее пределы на охоту. Подумайте, каково было бы вам смотреть, как голодает ваша семья…
— Я не могу вас выпустить, — ответил Нейл, а сам подумал: «Этому-то немного поголодать только на пользу. Да и его гороподобной женушке тоже не вредно». — Это для вашей же безопасности, Пахаюка. Правительство Соединенных Штатов постановило, что любые индейцы, найденные за пределами резервации, будут считаться враждебными, и с ними поступят соответствующим образом. Не я придумал этот закон. Я просто выполняю приказ.
Шоу пришлось немало попотеть, чтобы объяснить команчу, что такое приказ. Нейл принялся перебирать бумаги в надежде, что это заставит вождя уйти. Он был занятым человеком, а
