Альбигойский Крест. На Тулузу! - Виктор Васильевич Бушмин
– Слава Богу… – спокойно ответил ему англичанин, засовывая свой меч в ножны. – Эти дети решили поиграть с нами в войну. Дурачье…
Он плюнул на труп убитого. Сенешаль ответил ему:
– Марию убили…
Жильбер сел на ступени дома, залитые кровью убитых врагов, обхватил свою голову руками и произнес:
– Господи, кошмар-то, какой…
– Я поеду и заберу ее тело. Она все еще лежит на улице… – могильным голосом ответил убитый горем сенешаль. – Я…
– Я поеду с тобой, – Жильбер встал и запрыгнул в седло коня, стоявшего неподалеку от ступеней. – Мы вместе отвезем ее. Можно?..
– Да-да… – грустно ответил ему сенешаль, кивая головой, – спасибо тебе, де Клэр.
– Прекрати… – ответил англичанин и поддал шпорами коня. – Поехали…
Они привезли тело Марии и отдали его монахам, перенесшим ее в часовню.
– Она ждала ребенка… – тихо произнес Ги де Леви. – Представляешь, моего ребенка!..
Жильбер положил руку на плечо рыцаря:
– Видимо, так было угодно Богу … – ответил он и обнял сенешаля. – Она принесла в жертву себя и не родившегося младенца, спасая твою жизнь и жизнь твоего наследника…
– Как же мне больно… – ответил ему сенешаль. – И тоскливо…
– Держись, брат мой, крепись. Ты же рыцарь… – утешил его Жильбер.
– Да. Рыцарь… – простонал Ги в ответ. – Неужели, так было действительно нужно Господу?..
– Об этом, мой друг, мы никогда не узнаем. Нам остается только память и больше ничего…
– Я бы хотел назвать его Жильбер. В честь тебя. Ты не возражал бы?..
Англичанин улыбнулся в ответ:
– Это большая честь для меня и всего рода де Клэр…
– Даже то, что он был бы бастардом?.. – Ги удивленно посмотрел в его глаза.
– Какая, к черту, прости меня Господи, разница! Бастард он, или законный сын! Лишь бы вырос добрым рыцарем и не опозорил фамилию отца…
– Спасибо тебе, Жильбер. Твои слова шли прямо от сердца, а оно у тебя – большое и благородное…
– Оставь. – Ответил ему Жильбер. – Надо жить дальше. Пошли, нас ждут еще дела…
Они вышли из часовни, и подошли к группе рыцарей, охранявших пленных катаров. Сенешаль бегло оглядел их и спросил:
– Кто у вас главный? Спрашиваю только один раз. И то, из любопытства…
Пленники замялись, но, понимая всю решимость сенешаля, ответили:
– Дон Раймон де Мирпуа…
Сенешаль равнодушно повернулся к ним спиной и пошел к дому, бросив через плечо:
– Всех повесить на стенах нижнего города и базарной площади. Семью старшины города вырезать до девятого колена…
Ему стало абсолютно все равно, сенешаль устал и хотел только одного – увидеть сына, лежавшего в комнате дома.
– Сеньор сенешаль! – Окликнул его один из рыцарей. – А что нам делать с теми пленными, которых пытал палач?
– Их тоже повесьте, за компанию… – отмахнулся Ги, поднимаясь на крыльцо.
Рыцарь подбежал к нему и тихо уточнил:
– Простите, сеньор де Леви. А, что нам прикажете делать с девкой Флоранс и Катериной, которую держат в ее доме?..
Сенешаль обернулся. Его лицо исказила гримаса боли, тоски и ненависти.
– Заберите их к себе в казармы! Познакомьте с мужской любовью! Как следует, познакомьте! С Содомом и Гоморрой! Я вымолю отпущение этих грехов. А потом, можете их зарезать или четвертовать, если они вам надоедят. Я устал и хочу к сыну…
Рыцарь молча поклонился и побежал к своим товарищам, чтобы обрадовать их приятной новостью. Рыцари заржали, словно боевые кони, и весело ушли, подталкивая копьями связанных пленников.
Жильбер де Клэр крикнул слуг, приказав им убрать тела убитых, позвал служанок, которым приказал отмыть двор цитадели от крови, после чего снова расставил караулы и ушел к себе в комнату, в окне которой он увидел Розалию, сидевшую с округлившимися от горя и страха глазами.
– Марию убили… – Произнес он, обнимая за плечи женщину. – Как я понял, она закрыла телом сеньора де Леви.
– Боже мой, – заплакала Розалия, прижимаясь к груди Жильбера. – Она ведь так любила его…
– Я тоже тебя люблю… – рыцарь поцеловал ее плачущие глаза.
Розалия грустно улыбнулась в ответ:
– Будем молить Господа о прощении всех грехов, которые Мария совершила. Ведь, мой милый, ЭТО ИМЕННО ОНА ПОЗНАКОМИЛА НАС…
– Я помню…– рыцарь снова поцеловал ее, на этот раз – в губы.
Только сейчас Жильбер почувствовал, как страх перед возможной смертью, к которой он был сегодня так близко, охватывает мелкой и неприятной дрожью все его тело. Розалия прижалась к нему и прошептала:
– Пойдем, милый, я успокою тебя…
Рыцари вывели пленных из цитадели, и повели по улочкам нижнего города. Жители, большей своей частью – верные католики, забрасывали их камнями и, это случилось возле базарной площади, накинулись на несчастных с палками, намереваясь завершить дело самосудом. Рыцари были вынуждены отогнать особо ретивых копьями. Толпа горожан последовала за ними до самых стен нижнего города, где их уже поджидали стражники, которые заканчивали подготовку виселиц и монахи с большими распятиями, надеявшиеся обратить в католическую веру кого-нибудь из осужденных на смерть, обещая им спасение души и жизнь в обмен на отречение от катарской ереси.
Воины подвели пленников к стенам и набросили им на шеи веревки. Многие из катаров, захваченных сегодня, озирались по сторонам, бросая в толпу ругательства и взгляды, полные ненависти и угроз. Но, среди них была небольшая горсточка людей, которых предчувствие неминуемой смерти ошеломило, подавило и так сильно потрясло, что они стояли, словно находились в тумане сознания. Их губы что-то шептали, а взгляды, полные испуга и неуверенности, метались от одного жителя к другому, наталкиваясь повсюду на волну ненависти и возбуждения, вызванного предстоящей казнью. Они с мольбой посмотрели на монахов, которые решили, что они готовы к тому, чтобы отречься от своей еретической веры и обратить души к католичеству. Монахи подошли к рыцарю, командующему казнью, и осторожно спросили его о возможности замены смертной казни для тех из катаров, кто отречется от старой веры.
Рыцарь криво и скептически оглядел монахов, с неохотой прошелся вдоль ряда приговоренных, подумал и ответил:
– Нет, святые отцы. Я ничем не могу вам помочь. Таков приказ сенешаля, его может отменить или он сам, или его величество король Франции – верховый сюзерен мессира де Леви.
– Благородный рыцарь, – монахи обступили воина, хватая его за сюркот, накинутый поверх кольчуги, – в вашей власти даровать спасение этим несчастным! Вы же крестоносец! Значит, ваша первейшая обязанность заключается в обращении душ еретиков к истинной вере…
Рыцарь надвинул шлем на лицо, закрываясь от взглядов монахов забралом, и прорычал в ответ:
– Нет. Моя первейшая обязанность заключается в четком
