Альбигойский Крест. На Тулузу! - Виктор Васильевич Бушмин

Виктор Бушмин

Альбигойский Крест   2

На Тулузу!

I ГЛАВА.   Расследование Авраама чуть не привело его в могилу.

Каркассон. 27 августа 1221 года.

После неожиданного визита сенешаля, насмерть перепуганный Авраам бросился на поиски злосчастных почтовых голубей, обшаривая каждый закуток старинного Каркассона. Он понимал, что от его расторопности, сообразительности и, в конце концов, удачливости, зависят судьбы всей еврейской общины. Да, самым простым актом, позволявшим хоть как-то выместить злобу за свои неудачи, крестоносцы могли объявить начало еврейских погромов, списав на извечных скитальцев все, что только можно было придумать.

Лишенные родины, они вечно блуждали по всей Европе, платя золотом за возможность ощутить призрак домашнего спокойствия. Короли и герцоги, графы и знатные бароны не упускали случая содрать три шкуры, назначая грабительские поборы и, частенько, не гнушались откровенным грабежом, разбоем и захватом заложников. Даже король Филипп, в самом начале своего царствования, захватывал еврее прямо в синагогах, получая огромные выкупы, которые он тут же тратил на продолжение войны с Англией и ее анжуйскими королями.

После четырех дней бесплодных поисков, тыканий из одного угла в другой, Авраам, наконец-то, почувствовал след удачи. Этот след вел его сразу в три места: голубятню графа Амори, дом городского старшины и, к его большому сожалению, в домик вдовы Катерины.

«Ей-то, зачем? – Размышлял Авраам, направляясь к ее домику, стоявшему в конце улочки и окруженному аккуратными яблоневыми деревьями. – Придумала, право, глупость. Не маленькая уже, а все бы играться с птичками…».

Он уже видел ее дом, когда что-то заставило остановиться и прижаться к стене, оставаясь незамеченным. Вернее сказать, кто-то. Незнакомец вышел из дома Катерины, как-то воровато осмотрелся по сторонам и, резко сливаясь с группой праздно шатающихся горожан, направился к городским воротам, до которых от дома вдовы оставалось около ста шагов.

Аврааму показалось, что четы лица незнакомца ему кого-то напомнили, но, как ни старался, вспомнить имя незнакомца не удавалось. Он уже было вышел из-за угла дома, но снова приостановился. Катерина раскрыла окно и по пояс высунулась из него, осматривая улицу. Что-то подозрительное было во всем этом. Еврей все-таки вышел из-за угла соседнего дома и направился к ней, приветливо помахав рукой.

Вдова улыбнулась и кивком головы пригласила его войти. Она побледнела, но справилась с неожиданным появлением своего знакомого, посмотрела по сторонам, словно опасаясь быть замеченной кем-то, и поздоровалась с Авраамом:

– Доброго тебе дня, соседушка Авраам. Что-то ты позабыл меня, совсем не захаживаешь в гости на огонек…

– Дела, сама понимаешь, – попытался отговориться Авраам, – к тому, дядюшка что-то начал куражиться, совсем житья не стало!

– А-а-а, – кивнула она, – старость не радость, затрепал тебя, сердешного…

– Не то слово. – Ответил он, входя в дом.

Вдова быстро закрыла за ним дверь и пригласила к столу. Авраам нехотя согласился и, когда она встала рядом с ним, обнял ее и усадил к себе на колени.

– Баловник, какой! – Засмеялась она. – Нет, чтобы расспросить для начала, как дела, как жизнь, все ли у меня хорошо. Нет! Сразу же лезет обниматься и, так и норовит залезть под юбки!

Она откинула голову назад, волосы, слегка уложенные на ней, растрепались и осыпались на спину густой черной волной. Авраам поцеловал ее шею и плечи.

– Пойдем в спальню… – прошептала она, беря его за руку, – ты, просто, сводишь меня с ума!

«Как бы не так, – мелькнуло в голове Авраама, – свожу с ума, а от нее неизвестно кто выходит, да еще посередине дня!».

– Ой, рад бы, да мне бежать надо… – соврал он, хотя в его голове промелькнула мысль, что часик он мог бы спокойно провести у нее в постели, уж больно сладка была вдовушка. – Дядюшка, как назло, начал ворчать, что я распродал всех почтовых голубей. Ему, видите ли, сейчас понадобился один такой! Вынь, да и положи ему! Письмо ему надо отправить…

Катерина мельком взглянула не него. В ее взгляде пролетело что-то, напоминающее подозрение или недоверие, но она сдержалась и ответила:

– У меня решил поискать. Ах ты…

– Да, – ответил он, отводя глаза. – кровь из носу, а мне нужен один голубь, тренированный для полетов в Арагон. Я, помнится, тебе продал парочку таких…

– Это не мне… – холодно отрезала вдова. – Меня просил один мой знакомый, ему было все равно, почтовые они, или нет.

– Очень жаль, – покачал головой еврей, – ах, как жаль! Просто беда! Катерина, золотая моя, а, может быть, я зайду к нему, сошлюсь на тебя, попрошу продать одну птицу, а?..

– Нет, уже ничего не получится. – Грустно покачала головой она. – Я их брала для сокольничего графа Амори. А его, как назло, сегодня утром убили…

– Как убили? – Удивился еврей, хотя он уже слышал об этой ужасной новости. – Бедный человек.

– Царствие ему Небесное, – перекрестилась она, бросая холодный взгляд из-под полуопущенных ресниц. – Он, в пример многим, был очень добр ко мне…

– Да? – игриво подмигнул ей Авраам. – Добр? Ой, я понимаю, о какой доброте ты говоришь…

– Перестань! – Ответила она, сверкнув гневным взглядом. – Не тебе, да и не сейчас говорить такое о покойнике!

Она разрумянилась, грудь ее высоко вздымалась. Было видно, что она сильно волнуется.

– Ну, извини, мне надо бежать… – Авраам встал и направился к двери. – Буду дальше искать почтового голубя. Может быть, вечерком загляну, если ты не против…

– Нет, не против. Доброму человеку и сердце радуется. Будет, кому утешить несчастную вдову… – игриво улыбнулась она.

– До скорого свидания… – он помахал ей рукой и вышел на яркий солнечный свет, заливавший улочку, но, выйдя из дома, остановился на крыльце и, словно случайно, спросил. – Катерина, а, помнится, у сиротки Флоранс были какие-то голуби?

– У нее тоже нет почтовых… – Неожиданно резко ответила она и закрыла дверь, словно опасаясь лишних расспросов.

Авраам прищурился, солнце сильно пекло и слепило глаза, и пошел по улочке, направляясь к дому старшины города. Его долго не пускали в дом. Слугам нравилось издеваться над евреями, получая призрачную компенсацию за все свои житейские неудачи, в которых, естественно, за неимением других первопричин, винили весь еврейский народ. После долгих мытарств и откровенных издевательств, городской старшина смилостивился и принял измученного жарой и слугами Авраама. Он изобразил откровенное пренебрежение к его странной просьбе, связанной с голубями, и, хотя являлся одним из крупных должников его дяди, долгое время разыгрывал знатного вельможу, компенсируя, таким образом, свои финансовые издержки по займам. Только после вмешательства его жены, шепнувшей ему что-то