Луис Пинедо - Испанская новелла Золотого века
— Бьюсь об заклад, куманек, мои денежки целее будут.
— Как это? — спрашивает обворованный.
А кум ему:
— Потому что они всегда при мне.
Услыхав такое, вор подкрался к ним поближе, чтобы ни слова не упустить. Наш скупердяй тем часом все теребит кума — скажи да скажи где; тот наконец и выдал:
— Знай, куманек, что держу я денежки зашитыми в шапку.
Только что произнес он это, как вор сорвал с него шапку и был таков. А куманек, оставшись с голой головою, сгреб нашего слепца за грудки и завопил — отдавай, мол, шапку, что ты у меня украл. Тот — запираться; так дошли они до потасовки и принялись лупить друг друга палками; а вор и сам ушел, и монеты у того и у другого унес.
Небылица тринадцатая
Брат у брата дочь украл,
Чтоб к наследству подступиться,
Дочь другую в пасти львицы
Фелисьяно отыскал.
У Фелисьяно, человека влиятельного и щедро оделенного Фортуною, была маленькая дочь, еще грудная, которую воспитывали в деревне; его неимущий брат выкрал девочку, отнес ее на две мили от жилья и бросил в масличной роще, ибо пока дочь Фелисьяно жила, не мог он надеяться на наследство.
Однако Богу было угодно, чтобы Эрасистрато, богатый поселянин, направляясь к одному своему выпасу, услыхал, как эта самая девочка плачет. Взял он ребенка и отнес к жене, которая как раз выкармливала свою дочку, спасенной девочке сверстницу; жена и дала найденышу имя Оливия, ибо среди олив ее подобрали.
Фелисьяно же, как ни старался, дочери отыскать не смог, даже и следов никаких не обнаружил, а через какое-то время жена его Роселия родила сына и сама родами умерла; отец дал ребенку имя Роселио в память о покойной матери. А как брат, желавший наследовать, узнал об этом, то дня через три с досады и помер. Фелисьяно же, оставшись вдовцом, пристрастился к охоте. Раз поднял он львицу с детенышами, а жена Эрасистрато в то время на выпасе была; родная дочь ее на скамье перед домом играла, а найденная сосала грудь; вдруг откуда ни возьмись выскочила львица, схватила девочку со скамьи да и унесла; женщина же от великого сего ужаса в несколько дней скончалась.
А Фелисьяно, настигнув львицу, одним выстрелом сразил ее наповал: показалось ему, что в зубах несет она какую-то задавленную зверушку. Но, подойдя ближе, он увидел, что то не зверушка, а красивая девочка; принес ее Фелисьяно к себе и дал ей имя Леонарда[9], поскольку вынул ее из пасти львицы. Так и поменялись отцы дочерьми, сами того не ведая; а когда уже пришла пора девушек замуж выдавать, поселился Эрасистрато в своем городском доме. Повстречал Роселио Оливию да и влюбился в нее, и они тайно дали слово друг другу. Слухи об этом дошли до Фелисьяно; позвал он сына к себе и объявил ему: ежели, мол, правда это, что он обручился с Оливией, то не видать ему никакого наследства. Роселио отрекся, а Фелисьяно ему и говорит:
— Раз так, сын мой, то подобает тебе взять в жены Леонарду: тогда получишь ты все мое имущество в полное владение, и послужит это к приумножению твоего благополучия и моего доброго имени.
Уступил Роселио и женился на Леонарде. Узнала про то Оливия и рассказала отцу, как еще до женитьбы своей дал ей Роселио обещание. Пошел Эрасистрато и все это перед Фелисьяно изложил; тот и слушать не захотел, а в гневе погнал старика со двора прочь. Эрасистрато же обратился в суд; уразумел тут Фелисьяно, что дело выходит скверное, и решил поскорее отправить сынка в Македонию.
Прибыв туда, свел он дружбу с рыцарем по имени Коринео. Тот, находясь в любовной связи с Крисолорой, женою Тибурсио, богатого горожанина, открылся во всем своему новому другу, который щедро ему в его делах помогал и сильно тратился. Фелисьяно, дабы положить конец мотовству, а также склонясь на просьбы Леонарды, счел за лучшее сына отозвать. Приехал он, извещен был о том Эрасистрато и дал Фелисьяно знать, что тяжба, дескать, готова и собирается он ко двору ее представить, там искать защиты.
Между тем связь Коринео с мадамой Крисолорой обнаружил какой-то ее родич и, ославив рыцаря негодяем, а даму — прелюбодейкою, вызвал Коринео на поединок. Принял Коринео вызов, дабы защитить даму; назначил он время, противник выбрал оружие, но, сознавая, что дело его неправое, открылся рыцарь одному некроманту, большому своему приятелю, и просил так устроить, чтобы из этого положения вышел он с честью. Тот отвечал, что наилучшим образом все может устроиться, если только есть у Коринео друг, который захочет драться вместо него. Коринео сказал, что есть такой друг, имея в виду Роселио, и вскоре Коринео с некромантом явились в дом Фелисьяно. Встретил их Роселио, узнал, зачем они прибыли, и, охотно согласившись вступить в бой, с большими почестями их у себя дома принял.
Когда пришло время Роселио отправляться в путь, велел некромант друзьям поменяться одеждой, а потом колдовскими своими чарами поменял им обличье, так что Роселио стал походить на Коринео, а Коринео — на Роселио. Совершилась сия подмена, и говорит тут Роселио своему другу:
— Коль скоро я, дабы смыть с тебя бесчестие, великой опасности себя подвергаю и готов даже жизни лишиться, должен и ты спасти меня: знай же, что некогда я обещался и дал слово жениться на Оливии, приемной дочери одного богатого поселянина, именем Эрасистрато. Известно мне, что со дня на день ожидается по этому делу приговор, согласно которому я должен буду взять девицу в жены; а посему, если, приняв за меня, станут тебя к браку принуждать, прошу тебя, брат мой, не противься, тем более что ты тут ни с какой стороны не прогадаешь.
Согласился Коринео, а Роселио распрощался с отцом своим Фелисьяно и с женою Леонардой, да и отбыл вместе с некромантом в Македонию.
А Коринео остался в доме Фелисьяно вместо Роселио, и, чтобы наилучшим образом своему другу верность соблюсти, он, ложась с Леонардой, вынимал из ножен меч и клал его посередине кровати. Таким доселе невиданным делам изумилась Леонарда и обо всем доложила Фелисьяно. Стал Фелисьяно за это ему выговаривать да выпытывать у него, к чему такие чудачества; а тот отвечает — вернувшись из Македонии, дал, дескать, обет Господу нашему; однако же для беспокойства нет причин, ибо скоро тому обету срок выйдет. Тем временем жалобу на Роселио при дворе рассмотрели и, приняв во внимание все обстоятельства, постановили его на Оливии женить; а понеже откажется, отрубить ему голову. С таковым постановлением пошел Эрасистрато к судье, а тот направил альгвасила, чтобы Роселио взять под стражу. Вот идут они вдвоем и встречают Коринео с оруженосцем; останавливает альгвасил рыцаря и все ему излагает. Отвечает на это Коринео — путь, мол, Эрасистрато выразит свою волю, а он уж все исполнит как надобно, ибо готов поклясться всеблагою крестною силою, что Леонарда ему не жена и в жизни он с нею не сходился. Сказал тогда Эрасистрато, что, коли так, пускай возьмет он в жены Оливию при нотариусе и добрых свидетелях. И в полном согласии поспешили они к дому Эрасистрато.
Хоть и свершилось бракосочетание без особого шума, не прошло и недели, как узнала о нем Леонарда, а тут и Роселио вернулся из Македонии, сразив Коринеева противника. Подошел Роселио к двери своего дома и слышит, как отец его Фелисьяно и жена Леонарда бранят Коринео за то, что женился тот на Оливии; тут искусный и ученый некромант вернул друзьям их обличье, и поразились Фелисьяно с Леонардой, увидя перемену; кстати и Роселио пожаловал. Узнали все его; разъяснил он, отчего и зачем такая путаница получилась, сообщил также, что Коринео больше беспокоиться не о чем, а тот ему поведал о своей женитьбе на Оливии. Изумились все таковым чудесам, а Роселио сказал:
— Государь мой батюшка, на этом, думаю я, тяжба наша кончена, и Эрасистрато должным образом удовлетворен.
Отвечал Фелисьяно:
— Что до меня, то я доволен; но чтобы уж вполне была совесть чиста, надо позвать сюда Эраснстрато.
Привели его и подробнейшим образом доложили о происшедшем; и поскольку Коринео ему приглянулся, а новой ссоры затевать не хотелось, со всем согласился старик и добавил только, что Коринео подобает этот брак за счастие почитать, ибо Оливия, судя по облику ее и нраву, должка быть знатного рода. Услыхал такое Фелисьяно и удивился:
— Как это, разве она не ваша дочь?
— Нет, — отвечает Эраснстрато.
А Фелисьяно:
— Как же она к вам попала?
Рассказал Эрасистрато все как было, а Фелисьяно:
— Нельзя ли пеленки показать, в которые девочка была завернута?
— Можно, — говорит Эрасистрато, и Фелисьяно упросил его сходить за пеленками, а заодно и Оливию привести.
Вернулся старик с девушкой, и пеленки принес — по ним-то и узнал Фелисьяно, что Оливия — его дочь; обнял он ее и дал ей свое благословение. Видя такой редкостный случай, заплакал горько Эрасистрато и молвил:
