От Руси к России - Александр Петрович Торопцев
Стрельцы в этом письме не просто жаловались царю-батюшке на худое свое житье-бытье, они говорили ему (не напрямую, но эдак вскользь), что Лефорта он зря в дружки свои записал, что Азовские походы не такие уж удачные. В этом письме они не пожаловались на Софью, шедро наградившую полководцев во главе с Голицыным за две гибельные прогулки в сторону Крыма. А они были довольны этими прогулками и Софьей!
Отправляясь в Европу, Петр I послал четыре стрелецких полка в Азов. Они там укрепляли город (не стрелецкое это дело, лопатами ворочать), несли боевую службу. Затем им на смену было послано еще четыре полка, а из Азова повелели идти не в Москву, к женам под бочок, а в Великие Луки, на российско-литовскую границу. Им-то хотелось к женам, а их – воинов – послали охранять границу. Вот тут-то стрельцы и проявили недовольство. Сто семьдесят пять человек при оружии покинули боевой пост и явились в Москву бить челом, просить царя или его людей отпустить их, очень уставших, изнемогших, в Москву, к родным очагам и женам.
Бояре, отвечавшие за решение подобных проблем, проявили, впрочем, оправданную мягкотелость. Они арестовали четырех стрельцов, но остальные вступились за товарищей, отбили их, стали буянить. Их с трудом утихомирили, уговорили отправиться по месту службы. Согласно показаниям следствия, произведенного позже, двое стрельцов побывали в гостях у Софьи. Но, следует повториться, прямых улик против нее так и не было добыто.
В те же дни по столице прошел страшный слух о том, что Петр I в Европе умер. Бояре запаниковали. Из-за весенней распутицы почта в Москву долго не поступала, это обстоятельство еще более встревожило бояр. Как бы то ни было, а весной 1698 года со стрельцами удалось договориться.
Но Петра I такой исход дела не порадовал. Он писал Ромодановскому Федору Юрьевичу, возглавлявшему Преображенский приказ, который ведал делами по политическим преступлениям: «В том же письме объявлен бунт от стрельцов, и что вашим правительством и службою солдат усмирен. Зело радуемся, только зело мне печально и досадно на тебя, для чего ты сего дела в розыск не вступил. Бог тебя судит! Не так было говорено на загородном дворце в сенях. А буде думаете, что мы пропали (для того, что почты задерживались) и для того боясь, и в дело не вступаешь; воистину, скорее бы почта весть была; только, слава Богу, ни один не умер: все живы. Я не знаю, откуда на вас такой страх бабий! Мало ль живет, что почты пропадают?.. Неколи ничего ожидать с такою трусосью! Пожалуй, не осердись: воистину от болезни сердца писал»[172].
Петр все прекрасно понял: и цели заговора, и очаг, откуда распространялся огонь, и причину «страха бабьего» у бояр. Он уже знал, что нужно делать. Но Ромодановский еще сомневался. В конце мая в Москве был издан указ всем стрельцам оставаться на своих местах, а тех, кто покинет службу и вернется в столицу – посылать в Малороссию на вечное житье. Жить там, тем более вечно, в тот век было несладко.
Стрельцы указ выслушали, но не подчинились ему. В Москву с Литовской границы сбежали 50 стрельцов, их арестовали, но соратники выручили своих друзей. Маслов, один из стрельцов, зачитал письмо от Софьи. В нем царевна уговаривала воинов явиться в Москву, разбить лагерь неподалеку от Новодевичьего монастыря. А если, было написано далее в письме, стрельцов не пустят в столицу воины Петра, то нужно будет разгромить их.
За такое письмо, если бы его нашли, Софье грозила бы смертная казнь. Маслов зачитал соратникам обращение царевны, стрельцы решили на сходе идти на Москву, быстро собрались в поход.
Столица всполошилась. Из города по деревням потянулись со своим имуществом разные люди, бедные и богатые. События 1682 года помнили многие. Никому не хотелось стать жертвой пьяной, озверелой солдатни.
Бояре доверили московское войско Шеину, в помощники ему назначили Гордона и князя Кольцова-Масальского.
Стрельцы еще на сходе решили уничтожить Немецкую слободу, и поэтому Гордону сам Бог велел воевать с ними. Сподвижник Петра, его учитель, друг, Гордон уже в 1689 году решительно встал на сторону царя, и сейчас он являлся по сути дела душою всех действий московского войска.
Он перекрыл подходы к Воскресенскому монастырю, куда устремились мятежники. Стрельцы, понимавшие толк в военном деле, увидели силу перед собой, и слегка поугасла их спесь. Слегка. Гордон не хотел кровопролития. Несколько раз он выходил на переговоры к стрельцам, пытался миром окончить дело. Стрельцы стояли на своем: нас незаслуженно обижают, посылают в самые трудные места, не дают нам отдохнуть, увидеть жен, стариков-родителей.
Гордон проявил терпение и выдержку. Он не спешил. За время переговоров немецкий артиллерист полковник Крагге, оценив достоинства местности, исследовав позиции противника, расставил пушки так, что весь лагерь стрельцов оказался под перекрестным огнем.
Утром 18 июня Гордон вновь пытался договориться со стрельцами. Они, в спорах и разговорах окончательно распалив себя, заявили, что либо войдут в Москву, либо погибнут в бою. Им очень хотелось обнять своих жен и детей? А может быть, им хотелось освободить из Новодевичьего монастыря царевну Софью, привести ее в Кремль и устроить в Москве очередной шабаш смерти?
Гордон вернулся на свои позиции, и московские пушки дали залп – снаряды полетели над головами стрельцов, принявших бой на свою беду. Следующие четыре залпа сгубили много стрельцов, они не смогли дать достойный отпор опытному Гордону. Сражение продолжалось недолго. Бунтовщиков переловили и отправили в темницы Воскресенского монастыря. Начался розыск. Царю послали очередное письмо. Он застало его в Вене. Петр, не мешкая, уехал в Россию.
Пока его не было, бояре повесили 56 зачинщиков бунта. Розыск и дознание они вели по всем правилам тогдашней «пыточной» науки, пытаясь отыскать письмо Софьи, которое зачитывал соратникам Маслов. Но стрельцы не сдали свою царевну: самые жестокие пытки выдержали они, ни намеком, ни полсловом не обмолвились о письме. Нас обижали, мы давно не видели жен и детей, мы хотели отдохнуть, упрямо твердили они. Бояр это устроило. Они повелели повесить «всего» 56 человек, остальных заключили в темницы разных монастырей. (По сведениям Гордона, воевода Шеин, руководивший дознанием, приказал повесить около 130 человек, отправить в монастыри 1845 человек, из которых впоследствие сбежало на свое счастие 109 человек.)
В конце августа в столицу явился Петр. На следующий день, 26 августа, в селе Преображенском он начал преображать Россию: самодержец лично обрезал боярам бороды, укорачивал длинные их одежды, приказывал одеваться по-европейски. Стрельцы,
