Наталья Павлищева - Роксолана Великолепная. В плену дворцовых интриг
С той минуты у Нурбану не стало более важной задачи, чем отвлечь султаншу от мысли о воспитании внука, причем не только Мурада, но и остальных тоже.
Они о чем-то еще говорили, но Нурбану была рассеяна, Роксолана права – одновременно прислушиваться и размышлять не получалось.
– Что с тобой, Нурбану?
– Голова разболелась, султанша.
– Иди к себе, отдохни. Хочешь, я пришлю лекаря?
– Нет, не стоит. Меня утомляют переезды…
Хотела как лучше, а получила сполна:
– Это плохо, очень плохо. Женщина рядом с Повелителем должна быть сильной, а уж дорог и переездов бояться не имеет права. Если не хочешь, чтобы тебя заменила другая, привыкай ездить даже верхом, а не только в носилках или карете. Иди, отдохни, если слаба.
Жест султанши был сродни тому, каким она отпускала служанок. Нурбану, склонившись, скользнула за дверь. Шла в свои комнаты, скрипя зубами.
Эта старуха унизила ее! Ничего, султан Сулейман не вечен, он болен и слаб, следующий Селим, а, значит, скоро придет время самой Нурбану. Венецианка прекрасно знала слабые места своего мужа, и хотя не была кадиной-эфенди, то есть законной супругой, всего лишь старшая из наложниц и мать старшего сына, твердо уверена, что именно она должна править гаремом Се лима.
Султан Сулейман болен и стар, теперь вопрос только во времени, за которое она должна добиться сильнейшего влияния на мужа. Но и после смерти Сулеймана останется препятствие – сама султанша, которая станет валиде, матерью правящего Повелителя. И это препятствие теперь самое сильное.
Гаремами султанов управляют матери, значит, после прихода к власти Селима, главной женщиной империи останется Хуррем Султан? И снова Нурбану придется кланяться и ждать разрешения пройти дальше, лишь переступив порог покоев султанши? Нет, это амбициозную венецианку не устраивало совсем. Она помнила, кто купил и обучил ее, кто приставил к шехзаде Селиму, но всему свое время. Хуррем Султан и без того слишком долго правит, достаточно уже, пора уступить место другим.
Нурбану попыталась посчитать, выходило, что после смерти валиде султана Сулеймана Хафсы Айше прошло уже двадцать лет. Двадцать лет султанша Хуррем держит в цепких ручках огромную империю?! Пора уходить на покой, явно пора.
Но пока Нурбану не могла ничего, у нее даже сына отнимали. Остаться вместе с Мурадом означало потерять Селима, у того и без Нурбану немаленький гарем, оставить мальчика султанше – угроза потерять самого Мурада.
Как хорошо, что у рано умершего любимца султана и султанши шехзаде Мехмеда не было сыновей, только после смерти наложница родила дочку, не то бабушка пестовала бы сейчас внука и его готовила в преемники султану Сулейману.
Нурбану требовалось немедленно выработать план действий против султанши Хуррем, причем план, учитывающий любые повороты событий. Султанша умна, она прекрасно понимает, что Нурбану не тихая овечка, потому нельзя дать и малейшего повода заподозрить в чем-то, это смертельно опасно. Возможно, султанша ничего не предпримет против сына – шехзаде Селима, хотя больше любит другого – шехзаде Баязида, но уничтожить всего лишь наложницу принца ей не составит труда.
Нурбану очень хотелось бы вызнать секрет самой Хуррем, как ей удалось стать любимой наложницей, а потом женой султана Сулеймана на столькие годы. Как и все вокруг, венецианка ничуть не сомневалась, что здесь замешена магия, знать бы какая…
Чтобы вызнать, нужно подружиться с султаншей.
И чтобы выжить, тоже нужно подружиться с султаншей.
А потому Нурбану предстояло быть терпеливой, молчаливой, временами даже льстивой. И настолько ловкой, чтобы султанша не догадалась об истинных чувствах наложницы, не посчитала ее опасной для себя.
Нурбану решила, что будет именно такой. Ради того, чтобы стать следующей валиде, будет.
Змея, пригретая на груди Роксоланы, свернулась клубочком, однако готовая напасть в любую минуту. Султанша не догадывалась об этом? Не просто догадывалась – знала, но за прошедшие больше трех десятилетий в гареме настолько привыкла жить в клубке змей, что не считала это опасным. А зря, потому что змею нельзя приручить или перевоспитать, рано или поздно она обязательно укусит, а укус многих змей смертелен…
Эта зима оказалась тяжелой. Постоянно дули ветры, приносившие мокрый снег, казалось, промокло все – одежда на людях, вынужденных выходить из дома, животные, стены зданий и даже минареты, с которых громкоголосые муэдзины призывали правоверных вставать на молитвенные коврики.
Улицы Стамбула опустели насколько это возможно, месить мокрый снег на холодном ветру не хотелось никому. Торговля шла только в бедестанах – крытых рынках, где и у продавцов, и у покупателей была возможность спрятаться от ледяного ветра и мокрого снега.
В домах постоянно горели жаровни, слуги едва успели подкладывать в них дрова. Но и сами дрова тоже промокли, чадили, потому у людей красные от дыма глаза, кашель…
Конечно, во дворце дрова сухие и жаровни не чадили, но сама необходимость кутаться в меха и сидеть в комнатах тяжелым грузом давила на дворцовых обитателей. Роксолана старалась найти занятия и себе, и слугам, понимая, что если к тоске из-за погоды добавится тоска от безделья, людям будет совсем тяжело. Но главное – она старалась занять делом принца Мурада.
Время от времени ее навещали султанские сестры. Приезжали всегда вдвоем, демонстрируя свою дружбу и силу, спрашивали, нет ли новых известий от Повелителя?
– Повелитель, да продлит Аллах дни его, здоров, насколько позволяют условия похода, все в порядке, – отвечала Роксолана. – Шехзаде тоже здоровы, армия полна решимости победить шаха Тахмаспа.
Ожидала насмешек по поводу постоянных стычек с персидским шахом и неспособности справиться с ним уже столько десятилетий. Была готова ответить, что, вероятно, советы их мужей не доходят до ушей Повелителя, иначе он непременно воспользовался бы и уже одержал победу над проклятым Сефевидом.
Не спрашивали, Фатьму Султан и Шах Хурбан Султан мало волновали военные действия в далекой Персии, куда больше то, что творилось в Стамбуле. А в Стамбуле не творилось ничего, город жил, как жил раньше.
Но это только внешне, за дворцовыми стенами, за коврами, занавешивающими эти стены, за занавесями на окнах бурлила невидимая со стороны жизнь. Отсутствие Повелителя и многих пашей в столице вовсе не означало, что клубок змей перестал шевелиться.
Роксолана приехала в Старый дворец проверить порядок в гареме, ведь, собственно, гарем так и остался там. В Старом дворце жили отвергнутые султаном постаревшие наложницы, те, кто не вышли замуж, старые рабыни, множество никчемных служанок, уже мало на что способных из-за возраста… Обычное дело: те, чье время прошло, всегда доживали век вдали от султанских покоев. После девяти лет пребывания в гареме одалиски имели право уйти, получив домик и немаленькое содержание, но совершенно неприспособленные к жизни вне дворцовых стен, они обычно брали содержание и оставались в гареме.
Это сотни злых языков, только и способных создавать сплетни, иногда столь нелепые, что диву даешься. Но если стольким женщинам столько лет нечем заняться, они невольно начинают сплетничать.
Самая старшая женщина в Старом дворце – Гульфем Хатун. Когда-то у нее была приставка Султан, но после смерти единственного сына, Гульфем такой приставки лишилась. Она все еще была красива, сильно похудела с тех пор, как любимой наложницей, а потом и законной женой стала Хуррем, к самой Роксолане относилась с уважением, по себе зная, как это трудно – не только завоевать внимание султана, но и долгие годы удерживать его.
Гульфем не дружила с Махидевран, да и как могли дружить откровенные соперницы, но сама Гульфем выбыла из борьбы после смерти от проклятой оспы двух сыновей. А вот Махидевран была соперницей Роксоланы до сих пор, ведь ее сын шехзаде Мустафа мог стать султаном в любой день, а значит, уничтожить сыновей Роксоланы и сделать ее собственную жизнь невыносимой.
Роксолана не сомневалась, что приди Мустафа к власти, ей самой пришлось бы переехать вот сюда – в Старый дворец, а потому смотрела на стены, за которыми начала свое восхождение от положения рабыни к положению главной женщины империи, новыми глазами. Все казалось маленьким, тесным и запущенным.
В Старом дворце остался главным евнухом Ибрагим, бывший кизляром-агой после смерти валиде Хафсы Айше. Роксолана так и не узнала, что это его руки затянули смертельную петлю н шее маленького внука Махидевран.
– Ибрагим-эфенди, – Роксолана не пожалела уважительного «эфенди» для заметно постаревшего евнуха, растолстевшего, как бочка и едва передвигавшего ноги из-за возраста, – вам не нужны помощники?
– Вы считаете, что я не справляюсь, сул танша?
– Конечно, справляетесь, Ибрагим-ага, но многие слуги в гареме в возрасте, им трудно уследить за всем. К тому же пора сделать ремонт во многих помещениях… Когда на что-то не хватает денег, говорите мне, не стесняйтесь. Те, кто принадлежит гарему Повелителя, должны ни в чем не знать нужды. Я знаю, вы очень скромны, а потому буду сама приезжать и определять, что еще необходимо сделать, чтобы у вас не было необходимости просить деньги.
