Наталья Павлищева - Елена Прекрасная. Красота губит мир
Одиссей смотрел на друга, обомлев.
– Говорят, что я самый разумный, но мне далеко до тебя, Менелай.
Тот рассмеялся:
– Да нет! Ты разумен во всем, а я только в том, что касается моей жены. Просто я ее люблю, поэтому и понимаю, что с ней творится.
– Понимаешь даже лучше, чем она сама.
– Конечно, со стороны виднее.
– И все-таки я не понимаю, как ты это терпишь?
– Сколько у нее любовников и как часто Елена проводит ночи в их объятиях? Уверяю тебя, их попросту нет. Ночами я сам обнимаю свою жену.
– Ну да? – фыркнул Одиссей.
– И вот когда Елена забывает, что она в объятиях мужа, которого должна ненавидеть из-за несвободы или презирать из-за вседозволенности, она становится другой. Это совсем другая Елена, Одиссей, такой ее не знает даже Агамемнон, клянусь!
Одиссей с легким сомнением смотрел на Менелая. А тот улыбнулся:
– Ты не задумывался, почему дети рождены от меня, хотя их отцом мог бы быть любой?
– Почему? – кажется, физиономия царя Итаки не была озарена отблеском ума в тот момент.
– Потому что женщины рожают от любимых, а любит она только меня. Хотя пока об этом не догадывается.
– Гм… а если не скоро догадается?
– Я подожду…
– Я бы на твоем месте все-таки не оставлял ее с разными красавцами надолго…
– Этого, – Менелай кивнул вниз, где Елена принимала знаки внимания очередного поклонника, – можно вообще не бояться. Он уже допустил главную ошибку.
– Какую?
– Твердит о неземной любви.
– Я бы тоже твердил…
– Поэтому я тебя и не боюсь! – расхохотался Менелай и тут же поправил сам себя: – Да нет, тебя я не боюсь, потому что ты мой друг. А Елене не стоит говорить «люблю», она предпочитает слово «желание». Имей в виду, если станешь соблазнять, нужно рычать: «Я безумно тебя хочу-у!», лучше подействует. Но глупец разжег в Елене ее желание, потому мне следует поторопиться увести ее в спальню, пока не воспользовался кто другой. И так бывает всякий раз.
С этими словами Менелай направился к выходу из дворца. Одиссей увидел, как он подошел к супруге и, крепко обняв ее за талию, притянул к себе, что-то зашептал на ухо… Красавица подчинилась его воле. Когда они проходили мимо, направляясь в спальню, Менелай вдруг лукаво подмигнул приятелю. Его рука крепко держала супругу…
Через час Одиссей увидел выходившую из гинекея Елену. Жена Менелая поправляла прическу, с чувством облизывая губы. Не зная, что за ней наблюдают, женщина сладострастно потянулась. В этом движении было столько неги, что Одиссей понял: Менелай действительно удовлетворил жену, ну, и себя, конечно…
Чуть позже он смеялся:
– И часто ты так?
– Часто. Это только кажется, что она спит с другими, они ее дразнят, а я пользуюсь. Кокетничая с мужчинами и соблазняя их, она куда больше возбуждается сама, а потом попадает ко мне в объятия. Но при этом считает, что изменяет и меня терпеть не может.
– Послушай, а если ее все-таки позовет Агамемнон? Он-то знает, что нужно говорить не «люблю», а «хочу!».
– Знает. Но он знает и то, что, получив Елену полностью, он тут же ее потеряет. И будет рогат куда больше, чем я, или попросту убьет. Потому что Агамемнон не станет выжидать, пока в Елене разгорится пламя желания от сладких слов и взглядов других…
– А ты сам не пробовал говорить ей эти сладкие слова?
– Конечно, пробовал! Но я же муж, которого полагается ненавидеть, как пса Цербера, охраняющего запретные владения.
– Но это когда ты дома, а если уезжаешь?
– Когда я не дома, стараюсь об этом не думать.
– Да… тяжело тебе приходится с такой женой!
– Терплю.
– Ладно, хватит о женщинах. Скажи, ты не передумал? Может, все-таки поплывешь на свадьбу троянского царевича? Там многие будут…
– Нет! – расхохотался Менелай. – Из Артридов там вполне достаточно Агамемнона. А ты плывешь?
– Я – да! Где еще встретишь столько друзей и знакомых сразу?
– А еще врагов?
Одиссей пожал плечами:
– У меня нет стольких врагов, как у Артридов. Маленькая Итака никому не мешает, и ее царь тоже.
– Скажи лучше, почему Агамемнон так настаивает на том, чтобы плыл именно ты, ведь даже меня так не уговаривает.
– Агамемнон что-то хочет понять про Трою, а для этого ему нужны мои глаза и уши. Ясно, что он хочет понять, можно ли воевать с Приамом и как это лучше сделать.
Менелай покачал головой:
– Я не знаком с Приамом, но все, что я слышал о его царстве, убеждает, что Троада Агамемнону не по зубам.
– Одному ему – да, но если соберутся все ахейцы…
– Зачем всем ахейцам Илион (Троя)?
– Золото, золото, золото, Менелай!
– Даже самая богатая казна Азии не стоит того, чтобы ради нее тащиться туда. – Менелай чуть подумал и вздохнул: – Но ты прав, Агамемнон потащится. И найдет, чем зацепить остальных ахейских царей.
Знать бы ему, насколько это верно!
Младший Артрид смотрел вслед скрывавшимся за мысом судам. Он проводил корабль старшего брата до самой Эвбеи, дальше нужно выходить в открытое море, чего Менелаю делать вовсе не хотелось, да и смысла не было. Дальше Агамемнон, Одиссей и еще пара кораблей ахейцев поплыли уже без сопровождения. Царь Микен плыл, не боясь пиратов, это в очередной раз подтвердило слухи, что сами пираты подчинены именно Агамемнону, а потому его и его спутников не тронут.
В самой Троаде его тоже не тронут, потому что на время таких торжеств, как свадебные, заключается негласное перемирие и все забывают свои свары, хотя свар с троянцами и их соседями у ахейцев не было и так – слишком далеко. Разве что побережье пограбить… Но там поди докажи, чьи были грабители.
Агамемнон вдруг решил отправиться на свадьбу троянского царевича Гектора. Менелай понимал, что не в свадьбе дело, поплыл на разведку, захотелось собственными глазами увидеть более богатый город, чем его собственные златообильные Микены. Самого Менелая Троя не интересовала, слишком далеко и затратно, чтобы снаряжать корабли и отправлять людей. Но он понимал, что если брату все же вздумается туда плыть, то придется поддержать… Ничего, может, лично побывав в Трое, Агамемнон убедится, что Приама лучше не трогать?
А сам Агамемнон в это время стоял на палубе, вглядываясь в морскую даль. От Эвбена до Троады недалеко, но передумать он успел многое. Когда по правому борту показался Лесбос, Одиссей со своего корабля показал, мол, скоро будем на месте. Царю Итаки всегда не сиделось на месте, он не раз бороздил морские просторы на своем утлом суденышке, не доверяя нынешним строителям кораблей. Агамемнон вполне доверял знаниям и чутью Одиссея, потому показал своему капитану:
– Следуй за ними.
Одиссей действительно уверенно провел корабль ко входу в Гелеспонт и к бухте Трои, где Скамандер впадал в море. И тут его ждала неприятность! Нет, Одиссей не ошибся, на горизонте действительно виднелась Троя, и бухта та самая, только на царском пляже, куда он собирался пристать, кораблей почему-то не было, зато обнаружилась охрана, которая с берега знаками давала понять, что туда нельзя!
Возмущенный Одиссей заорал не своим голосом, что он царь Итаки и прибыл на свадьбу Гектора! К «Пенелопе» уже вовсю гребли на лодчонке, и сидевший в ней стражник, видно не из последних, так же громко орал, что Приам запретил кому бы то ни было вообще приставать к царскому пляжу.
– Туда, туда, подальше! – махал руками стражник.
Конечно, это самое «подальше» они уже проскочили из-за уверенности Одиссея, ведшего корабль именно к царской пристани. Пришлось разворачиваться и перестраиваться в узком пространстве маленькой бухточки. В другое время Агамемнон бы обиделся, и не обращая внимания на стражу, пристал там, где счел нужным. Но сейчас он крутил головой, пытаясь понять и запомнить все, что видел.
Когда они наконец нашли местечко, где приткнуться между совсем не царских суденышек, возмущенный Одиссей, все же набив морду кому-то из местных, примчался изливать свою злость к Агамемнону:
– Впервые вижу такую наглость – заставлять царей приставать рядом с купчишками!
– Здесь одна бухта?
– Да нет, с другой стороны есть еще бухта Геракла. Но там открыто и не так удобно, да и до самой Трои далековато.
– Как думаешь, там просторней?
– Конечно, все стремятся сюда!
– Значит, нам туда.
– Это почему?
– Не хочу стоять среди толчеи, если ты со мной, то пока не вытащили корабли на берег, поспеши!
Они действительно обогнули мыс и пристали в бухте Геракла. Теперь Одиссей плыл на корабле Агамемнона, а его «Пенелопа» шла следом. Здесь берег оказался не таким удобным, а пляж узким, зато просторно. Одиссей все кипятился:
– Я бы лучше и вовсе отправился обратно. Так оскорбить царей!
– Не злись на Приама, он поступил мудро, иначе места на пляже все равно не хватило бы, и гости между собой передрались. А там нам даже удобней. Что это? – царь Микен показал на большой дворец на возвышении.
– Радость царя, летний дворец Приама. Все равно я Приаму это унижение припомню!
