От Руси к России - Александр Петрович Торопцев
В 1679 году семнадцатилетний царь приблизил к себе Ивана Максимовича Языкова, сделав его постельничьим, и Алексея Тимофеевича Лихачева. С этого времени начинает действовать московское правительство. Оно издало целый ряд распоряжений, постановлений с целью упорядочить власть на местах и в центре, упростить управление и «избавить народ от содержания многих должностных лиц».
В 1680 году, весной, перед началом полевых работ было проведено межевание вотчинных и помещечьих земель, что резко уменьшило споры из-за границ и жестокие стычки между крестьянами, иной раз приводившие к убийствам.
В то же лето царь Федор Алексеевич влюбился в девицу Агафью, дочь Семена Федоровича Грушецкого, и 18 июля сочетался с ней законным браком, чтобы не откладывать дело в долгий ящик. Некогда было откладывать такие важные дела царю, болезнь постоянно торопила его, урезала ему срок. Главный срок – его жизнь.
Этой свадьбой был недоволен Милославский. Он делал все, чтобы очернить в глазах царя незнатную родом (и в добавок польку по происхождению) невесту, не понимая, что такие люди как Федор Алексеевич могут проявлять в подобных делах несгибаемое упорство. Милославский не добился своего, был отстранен от влиятельных должностей в Кремле, где стали происходить изменения, напоминавшие те, что происходили на Боровицком холме и в его окрестностях после женитьбы Алексея Михайловича на Наталье Кирилловне.
Польская мода поразила царский двор. Этому, в частности, сопутствовало польское происхождение Семена Полоцкого, учителя и воспитателя юного царя, знавшего польский язык.
В Кремле произошли «кадровые перестановки», в должностях были повышены Языков и Лихачев, царь приблизил к себе Василия Васильевича Голицына.
В 1690 году царское правительство утвердило составленный за год до этого закон об отмене варварских казней – отсечение рук, ног у приговоренных, заменив эти бесчеловечные зверства ссылкой в Сибирь.
В 1681 году закончилась русско-турецкая война, начавшаяся знаменитым Чигиринским походом в 1677 году. Русские отстояли за собой Левобережную Украину, но война была продолжительной, утомительной и наносила казне огромный ущерб.
Из Пустозерска наконец дошли до царя челобитные боярина Матвеева. Он писал письма всем, в том числе и врагам своим в надежде на милосердие. Враги безмолствовали. Лишь патриарх всея Руси пытался помочь Матвееву, но помощь пришла, как часто бывает в подобных случаях от женщины: от невесты, а затем от жены – Агафьи.
Как ей удалось воздействовать на мужа – не о том речь, но Федор Алексеевич наконец прочитал письмо из Пустозерска. «Я в такое место послан, – писал Матвеев, – что и имя его настоящее Пустозерск: ни мяса, ни калача купить нельзя; хлеба на две денежки не добудешь; один борщ едят да муки ржаной по горсточке прибавляют, и так делают только достаточные люди; не то что купить, именем Божьим милостыни выпросить не у кого, да и нечего. А у меня, что по милости государя не было отнято, то все водами, горами, и переволоками потоплено, растеряно, раскрадено, рассыпано, выточено…»[163]. Совсем было плохо Матвееву в Пустозерске. Царь сжалился над ним, повелел перевести его вместе с сыном в Мезень, для сына повелел он прислать туда учителя – поляка Поборского, а чтобы опальный вспомнил, что был он не так давно боярином, дали ему 30 слуг, 156 рублей жалованья, а кроме этого кое-каких продуктов. Зажил Матвеев в Мезени. А в Пустозерске остался жить в темнице сырой, в своей келье протопоп Аввакум, человек несгибаемой воли. Он отбыл в этих суровейших условиях пятнадцать лет. Его, идеолога русского раскола, пытались успокоить цари, патриархи, люди попроще – сделать это было невозможно. Протопоп Аввакум остался верен своей идее. Его не сломил даже Пустозерск. Царь не знал, что делать с этим человеком.
Боярин Матвеев уже обживался в Мезени, надеясь на дальнейшее улучшение своих взаимоотношений с царем, а в это время другой опальный, бывший патриарх Никон, уже готовился к путешествию в основанный им Воскресенский монастырь на реке Истре. Еще в 1676 году он был переведен из Ферапонтового монастыря в Белозерском уезде, где жил простым монахом, в Кирилловскую Белозерскую пустынь. Федор Алексеевич хорошо относился к Никону. Так хорошо, что несколько раз он отправлял к восточным патриархам гонцов с заданием получить грамоту, разрешающую Никону вторично занять патриарший престол.
В июле 1681 года в Кремле с волнением ожидали рождения ребенка в царской семье. Агафья родила мальчика. Его назвали в крещении Ильей, но порадоваться счастью Федор Алексеевич не успел. От родов умерла жена его, Агафья, а чуть позже умер и сын, Илья. Царь перенес тяжелую потерю стоически. Он спешил жить. Дела утомляли его слабое тело, но и отвлекали от грустных мыслей.
В августе 1681 года Никон отправился в Воскресенский монастырь. О патриаршестве он уже не думал. Он мечтал дойти до берегов Истры. Там, в основанном им монастыре, мечтал окончить свои дни старец. Не сбылась его мечта: Никон умер в Ярославле 17 августа 1681 года. Жил еще царь Федор Алексеевич. Жил еще в Пустозерске несгибаемый Аввакум. Ему совершенно безразлично было, где похоронят его тело. Он дух свой хотел захоронить на кладбище людских грехов.
В 1681 году в Москве собрался церковный собор. На нем решались организационные вопросы. Главный вопрос – о противодействии расколу – собор решать не брался, якобы из-за отсутствия денег, и передал его светской власти. У протопопа Аввакума средств вообще не было никаких. Гнилая темница в пустынном Пустозерске. Церковь, обедневшая, с ним справиться не смогла. Дело взяло в свои руки богатеющее боярство.
В январе 1682 года в Москве был созван собор служивых людей. На этом соборе решались важнейшие проблемы реформирования армии, поиски новых организационных принципов, на которых должна строиться армия империи. Собор служилых людей высказался за ликвидацию местничества, за использование в военном деле опыта европейских стран.
Царь благосклонно отнесся к этим решениям и приказал сжечь разрядные книги. Приказ был исполнен быстро и точно. Вместе с разрядными книгами сгорело не только местничество, но целый пласт истории.
Грамота, разрешающая Никону вторично занять патриарший престол, уже отправилась в Москву, Аввакум продолжал упорствовать, огонь костра, на котором сгорели разрядные книги, теребил гневные души бояр. Добрый Федор Алексеевич гнал от себя нехороший гнев.
В январе 1682 года царю приглянулась Марфа Апраскина, крестница Артамона Сергеевича Матвеева. После обычных формальностей он объявил ее своей невестой, а в Мезень отправился капитан Лишуков с счастливой вестью о том, что царь признает невиновность Матвеева. Опальному боярину возвратили все имения и вотчины, возместили убытки…
Матвеева крестница, Марфа Апраскина, имела на царя огромное влияние. По сведениям некоторых современников она примирила супруга с Натальей Кирилловной Нарышкиной и с
