Смерть консулу! Люцифер - Жорж Оне
— И пока месье Дероне разыгрывает роль моего духа-покровителя, — сказал Эгберт, пожимая ему руку.
— Но дух-покровитель, — возразил, прищурясь, полицейский, — только с вашей помощью может охранить вас от ваших врагов. Однако мне пора. Спокойной ночи. Поклонитесь от меня фрейлейн Армгарт. Я завидую вам. Вот если бы мы в Париже могли подобно вам полагаться на верность наших возлюбленных. Помните ли вы эту плутовку Зефирину? Чёрт бы побрал этого человека! Он совсем обворожил её! Как бы мне хотелось скорее вернуться домой!..
Приятели простились. Каждый пошёл своей дорогой.
В это самое время двое офицеров, сидя у фонтана в саду Шёнбрунна, вели оживлённую беседу об обитателях уютного домика в Гицинге.
Только теперь по окончании войны случай свёл легкомысленного, хвастливого Луазеля, вечно занятого своими любовными историями, с Витторио Цамбелли, который представлял собою полную противоположность ему по своей скрытности и упорному преследованию затаённых замыслов.
Шевалье, по-видимому, достиг своей цели. Он пользовался милостью и полным доверием императора, особенно после важной услуги, оказанной им при Ваграме.
За несколько дней перед битвой Цамбелли с опасностью для жизни собрал подробные сведения о местности и положении австрийских войск. Его донесения имели решающее влияние на план битвы. Передавая затем маршалу Даву приказания императора относительно штурма Ваграма в самый разгар сражения, среди града пуль, он вызвал удивление своих врагов, которые были поражены его хладнокровием и присутствием духа. Таким образом, родовые поместья, о которых он хлопотал от имени своей семьи, и важный титул не могли ускользнуть от него после заключения мира, так как они были достойной наградой за его заслуги. Но перед ним маячил призрак прошлого. Быстрый полёт счастья всегда возбуждает в людях подозрение, что оно достигнуто не совсем честными средствами. В подобных случаях клевета преследует даже безукоризненных людей; тем более должен был подвергнуться ей Цамбелли, прошлая жизнь которого представляла собою столько загадочного и таинственного для праздного любопытства.
Цамбелли не знал о существовании Дероне; при том видном положении, какое он теперь занимал в свете, его не могла беспокоить полиция в лице мелких чиновников и писцов, к которым принадлежал Дероне. Шевалье считал себя неизмеримо выше их. Но он знал, как недоверчиво относятся к нему приближённые Наполеона и как зорко следят они за каждым его шагом. Он был слишком умён, чтобы не видеть всей шаткости своего положения, и слишком хладнокровен, чтобы забыть пятно, лежавшее на его прошлом. Цамбелли не мог объяснить увлечением совершенного им преступления. Оно было необходимо для него, так как открывало ему дорогу к счастью, и он, как расчётливый игрок, смело бросил кости.
Прошёл ровно год с тех пор, как Жан Бурдон, ожидая починки своего экипажа, сидел перед мельницей Рабен. Ещё недавно в бессонную ночь Витторио Цамбелли припомнил малейшие события, связанные с этим днём. Почти одновременно генерал Андраши в Вене и Фуше из Парижа поручили ему следить за одним французом, Жаном Бурдоном, который ехал из Нанси к графу Вольфсеггу, и при первой возможности захватить все его бумаги. Шевалье ещё в Вене познакомился с графом Вольфсеггом и его кружком и, имея самые подробные сведения об их планах и заговоре, не раз писал об этом Фуше.
Цамбелли поселился в Гмундене и сделался постоянным гостем графа Вольфсегга в его замке Зебург. Несколько дней спустя он узнал, что Жан Бурдон втайне готовится к отъезду. Он решился остановить его по дороге и принудить к выдаче бумаг. Ни в этот момент, ни в то время, когда он ехал из Гмундена за экипажем Бурдона, ему не приходило в голову, что это приключение может окончиться убийством.
Вот он идёт с Бурдоном от мельницы в лес, держа свою верховую лошадь за поводья. Нескольких слов было достаточно, чтобы этот осторожный человек потерял самообладание.
— Жан Бурдон, — сказал ему шевалье, — ваш сын арестован в Париже за участие в заговоре против Наполеона, и вы его убийца.
Бурдон побледнел как смерть и добровольно, не владея собой, последовал за искусителем, который то пугая его, то пробуждая в нём надежду, заманивал его всё дальше и дальше в лес от жилья. Наконец они поднимаются на пустынную гору. Витторио неожиданно требует у озадаченного Бурдона его бумаги, говоря, что это может спасти его сына. Бедняга догадывается, что попал в ловушку, зовёт к себе на помощь и, забывая свои лета, обращается в бегство. Шевалье останавливает его. Бурдон выбивает из рук Витторио хлыст, которым тот замахнулся на него. Но тут заржала лошадь. «Верно, где-нибудь вблизи люди, — думает с отчаянием Витторио. — Всё пропало!» Ему остаётся одно средство. Он спускает курок; раздаётся выстрел; за ним в отдалении слышатся подобно эху другие выстрелы. Это граф Вольфсегг охотится со своими приятелями. Жан Бурдон лежит, распростёртый на земле в предсмертной агонии. Шевалье поспешно осматривает карманы убитого, находит письма, поднимает хлыст и идёт к старому дубу, чтобы отвязать свою верховую лошадь. Из кустов пристально смотрит на него детское лицо, помертвевшее от испуга. Это была Кристель. Взгляды их встречаются. Девочка боязливо вздрагивает и исчезает. Вскочив на лошадь, шевалье мчится окольной дорогой в Ламбах и застаёт там курьера, который едет в Париж. Он передаёт ему часть писем, найденных у Бурдона, запечатав их в пакет, адресованный на имя Фуше. Другие оставляет у себя для просмотра.
Вся эта картина всплывает в его памяти с поразительной ясностью. «Если бы сегодня повторилось всё это, — думает Цамбелли, — я опять сделал бы тоже самое. Мне не оставалось иного выхода!» Но он сознает, что история убийства во всей своей наготе не должна быть известна публике. Ему безразлично, что думают о нём люди, пока нет против него прямого обвинения или доказательств. Беньямин Бурдон в тюрьме, граф Вольфсегг пропал без вести; ни тот, ни другой не могут навредить ему; но если будет поднято дело, то ещё двое могут быть свидетелями: Кристель и Эгберт.
— Как я уже говорил вам, мой милый Луазель, — сказал Цамбелли, терпеливо выслушав хвастливый рассказ своего собеседника о
