Уранотипия - Владимир Сергеевич Березин
Однако в этот момент под стены города пришли люди в мохнатых одеждах, сидевшие на низкорослых лошадях. Им было всё равно, в какую сторону движутся люди – по солнцу или против. Это мало влияло на то усилие, с которым сабля входила в тело. А деревянные церкви горели так же хорошо, как и избы, иногда даже лучше.
Спор был отложен.
Теперь пришёл час к нему вернуться, поэтому грек сказал:
– Нужно выбирать. Время можно ускорить по солнцу, тогда можно его подгонять. А можно двигаться ко времени нашего Спасителя, в обратную сторону. Противосолонь вернёт прежний порядок, как исправленные книги – древние слова. Часы управляют временем, но, кроме глупой английской машины, у вас есть другая. Хождение посолонь ускорит вашу жизнь; если русские двинутся в другую сторону – замедлит. Каждый храм – это винт времени, и он куда мощнее, чем часовой прибор англичанина Галовея на Фроловой башне. Вместо глупых шестерёнок у вас люди, а на месте циферблатов – купола.
Патриарх отвечал, что подумает, но грек сразу понял, что дело решено и его мысль одобрена. Так и вышло.
Уже через неделю Христофор заметил, что река под крепостной стеной замедлила свой ход и затопила луга на другом берегу. Московиты связывали это с паводком, но грек знал, что это не так. Скоро начнутся волнения, и неизвестно, чем это кончится для патриарха и остальных.
Грек собрал свои бумаги и послал за женщиной, с которой когда-то лежал по разные стороны перины. Она пришла, нянча на руках мальчика. Грек щёлкнул ребёнка по лбу, отчего тот засмеялся, а матери подарил шубу – самую тёплую из трёх. Вторую шубу он отдал слуге, а в третьей, что была на рыбьем меху, сам заснул на лавке.
На рассвете, с началом четвёртой стражи, он выехал прочь из города, не став нанимать людей для охраны своего возка. Теперь на дороге ему никто не был страшен.
VI
(тонкое дело востока)
Всякое желание войны, по сути, есть желание переменить нынешнее состояние самым простым способом. При этом ни один государь никогда не знает, что приобретёт, а что потеряет в итоге.
Жан де Мармиллье. История Столетней войны
Сам Львов спать не стал, а принялся сочинять письмо в Петербург.
В нём он писал, что собранные им к настоящему моменту сведения разделены на частные и общие. Первыми он считает глазомерные съёмки дорог в размере двух вёрст в английском дюйме с комментариями.
Общими же сведениями являлись выбранные подполковником из разговоров с арабами, евреями и европейцами, срисованные из редких книг планы городов и крепостей, равно как и предания местных народов.
При этом он аккуратно сделал выписки из сочинений Моисея Хорена, Кинейра (с описаниями Тигра и дороги от Битлиса через Мердынь до Джизиретель-Омара) и д’Оксона (с подробным изложением нравов местных жителей и их обрядов), что доступны в русском переводе, и остановился подполковник, когда обнаружил, что норовит сделать замечания касательно Страбона и античных авторов, писавших о походах Ксенофонта и Александра.
«Ограничиться частями, – продолжал подполковник, – значит отойти от назначенной цели, ибо высшие военные соображения всегда основываются не на частных изменениях, но на настоящих знаниях и самом правильном обзоре целого объема театра действий. Верность и прямизна военных понятий, особенно в гористом краю, находятся под непосредственным влиянием характера местности и всегда зависят от настоящего знания главных его принадлежностей. Воевать по линиям или основать весь расчет стратегических соображений по одному размеру циркуля возможно только в теоретических уроках и несбыточно на самом деле. А потому, действуя сообразно этим понятиям, я полагал себя не вправе ограничиться теми очерками местности, о которых мог судить как очевидец. Цель военных обозрений составляла настоящий смысл моих занятий, и их главными итогами я представляю военно-расспросную карту в размере двадцати вёрст в английском дюйме и при ней общее описание края».
Он запечатал написанное в пакет, обернул его вощёной бумагой и снова запечатал. Пакет отправился в специальную сумку, которую подполковник носил на груди.
Однажды в ней застрял нож. Непонятно, случайный ли разбойник набросился на него в переулке, чтобы умереть от пули, или его смерть была кому-то выгодна.
Места здесь были не турецкие и не египетские – не поймёшь, кто будет тебя судить за прегрешения.
А пока одиннадцать пакетов секретным образом были переправлены в русское консульство в Константинополе, городе с сотней имён и тысячью народов за городскими стенами. Утром двенадцатый пакет отправится на север, и военная часть миссии будет закончена. Теперь предстояло особое дело, которое ему поручили и ради которого Максим Никифорович – художник и изобретатель – вёз свои ящики, где спал прибор, похожий на улей, и дремали в войлочных сотах пузырьки-пчёлы.
Утром пакет забрал неприметный торговец, который сразу же отправился на корабль в Константинополь.
Одно дело было сделано. Но то, что ещё предстояло, Львов считал важнейшим. Подполковник привык мало спать и решил, что подремлет в дороге.
В этот момент в трёх тысячах вёрст к северу от него профессор Витковский шёл по набережной и не замечал ничего вокруг себя. Ему надо было в кабинет – описывать посылку из Китая. Специальные люди прислали китайских кукол для его коллекции. Посылка застряла в Кяхте, что-то потом случилось с ней в Сибири, и вот она наконец добралась до Петербурга.
На ум ему пришла остроумная теория, и он в своём воображении сшивал её куски, как крестьянки сшивают лоскуты в одеяло. Заплатка на заплатку, северное рукоделие, чем-то похожее на восточное трудолюбие, всё выходило донельзя интересно, и тут он вспомнил про потолок в египетской часовне, и это нарушило строй его мыслей.
Архип Иванович Витковский вовсе не был никаким Архипом, а был рождён в Вильно, и имя ему тогда было дано – Витольд. Впрочем, имён у него было много – Йозеф Казимир и ещё какое-то, – потому что католики в Вильно давали имена с избытком, будто знали, что в русской империи часть из них потеряется.
И вот он стал Архипом, что повлекло за собой странное отчество Иванович, но Витковского ничего в этом не раздражало. В девятнадцать лет он отправился в путешествие по Турции и Сирии, но, разогнавшись, вдруг очутился в Египте, а на обратном пути и в Палестине. На это путешествие ему собирали деньги по подписке среди жителей Вильны, в основном, конечно, профессоров и студентов. Деньги были собраны, а Витковского обязали писать с дороги отчёты и заодно
