Сумерки империи - Гектор Мало
— Господа, — внезапно проговорил он, — я не хотел прерывать ваш ученый диспут, но считаю необходимым предупредить, что впереди вас ждет война, а не легкая победа. Вы и представить себе не можете, с каким противником мы будем иметь дело. Битва, которая нам предстоит, будет настолько ужасной, что весь мир содрогнется.
— А вот меня больше всего волнует другой вопрос, — сказал пассажир в штатском. — Как мы собираемся обеспечивать охрану железнодорожных путей до самого Берлина? Нынешняя война уже не будет вестись так, как раньше. Одно только снабжение боеприпасами потребует небывалого количества транспортных средств. Это раньше снабжение войск осуществлялось с помощью повозок. Теперь же все необходимое станут подвозить по железной дороге, а ее следует охранять, потому что от этого зависит боеспособность армии. Так вот, от границы до Майнца 27 германских миль, а от Майнца до Берлина еще 82 или 83 мили. В общей сложности это составляет 110 миль, то есть 825 километров. Я не знаю, сколько требуется человек для охраны одного километра пути, допустим, сто солдат, но из этого следует, что только лишь для обеспечения снабжения войск потребуется восемьдесят тысяч человек.
По этому поводу завязалась оживленная дискуссия, и вскоре оказалось, что пассажир в гражданской одежде, который так хорошо разбирался в военном деле, был инженером. Я обрадовался от того, что среди нас нашелся настоящий специалист, и подумал: "Коль скоро этот инженер с уверенностью говорит, что мы должны идти на Берлин, значит, он заслуживает доверия. Это не какой-то старый армейский служака, он знает свое дело".
Тем временем офицер штаба укрепрайона взялся опровергать доводы и расчеты инженера. Он заявил, что не принято охранять каждый километр железной дороги на территории противника и нет нужды выстраивать цепью от границы до Берлина солдат дорожной службы. Штабист вновь заговорил о своих опасениях, продолжая утверждать, что мы продвигаемся слишком быстро. Перед тем как войти в Берлин, заявил он, необходимо захватить рейнские провинции, а затем — значительную часть территории Германии. Но нам до этого еще далеко. Ему приходилось бывать в Австрии, и он участвовал в военной кампании 1866 года в Богемии. Разбить пруссаков, утверждал офицер, не так-то просто. Известно, как хороша была австрийская армия, но и ее пруссаки разбили под Садовой.
Однако его никто не слушал, и когда мы прибыли в Шалон, от пехотного лейтенанта поступило предложение, с которым все немедленно согласились.
— Господа, — сказал он, — в вагоне теперь свободны несколько купе, и я предлагаю оставить этого резонера в очках и перебраться в другое место. Этот динозавр просто невыносим. Такие офицеры-нытики попросту деморализуют армию. Готов спорить, что он сын полкового шорника или портного и вырос в каком-нибудь полку. Он, как я понимаю, усердно тянул всю жизнь свою лямку и наконец, дослужился до небольшого чина. Кем надо быть, чтобы сравнивать французов с австрийцами!
Все единогласно одобрили сказанное лейтенантом, и старого резонера оставили наедине с его плохим настроением.
V
К счастью, мой попутчик, штабной лейтенант, оказался добрым малым. Тот заносчивый ответ, который неожиданно вырвался у меня, он воспринял вполне благосклонно. Ну не знал он географии, и что с того? Это было вполне естественно, зато мой педантизм выглядел просто смешно. Лейтенант, конечно, ощущал свое превосходство, и в итоге это расположило его ко мне. По приезде в Мец он выразил готовность помочь мне отыскать мой полк, что оказалось совсем не простым делом.
Господин де Сен-Нере сообщил в письме, что полк входит в состав Рейнской армии. Но где находилась Рейнская армия? В Биче, в Меце, в Страсбурге, в Бельфоре? Сведения, поступавшие из разных источников, противоречили друг другу. Некоторые знатоки даже утверждали, что армия вошла в Германию и пытается занять там выгодные позиции, чтобы наверняка одержать победу непосредственно перед триумфальным въездом нашего императора на территорию противника.
— Мобилизация проходит у нас невероятно быстро, — говорили эти знатоки. — Мы опережаем пруссаков на две недели и захватим Франкфурт, когда их армия еще не выйдет из Берлина.
— Им и не надо покидать Берлин, там мы с ними и встретимся.
Слушая эти речи, я досадовал на себя за то, что потерял так много времени в Куртижи и Париже. А вдруг я прибыл слишком поздно и не успею принять участие в первых боях! Поначалу я не испытывал особого боевого энтузиазма, но мало-помалу он все же охватил меня, и я уже страстно мечтал раздавить пруссаков своими собственными руками.
— В штабе нам сообщат, где находится ваш полк, — сказал мне лейтенант. — Пойдем туда вместе, а то вы в вашем штатском платье еще долго будете искать штабного офицера, который снизойдет до разговора с вами.
Оказалось, что в штабе у него есть друзья, и благодаря этому мы сразу отыскали офицера, готового разговаривать со мной. Но вскоре выяснилось, что разговаривать и давать точные сведения — это совершенно разные вещи.
— Ваш полк находится в подчинении генерала Кордебюгля.
— А где, скажите, пожалуйста, этот генерал Кордебюгль?
— Он находится в расположении дивизии генерала Бонпети.
— А где дивизия Бонпети?
— В Бельфоре.
— Сердечно благодарю вас. Я немедленно отправляюсь в Бельфор.
— Постойте, — вмешался другой офицер, который во время нашего разговора что-то искал в огромной кипе бумаг, — генерала Кордебюгля с его двумя полками направили в расположение первого корпуса.
— А это где?
— В Страсбурге или в его окрестностях.
— Вовсе нет, — возразил первый офицер, — теперь я вспомнил, что пришел уточняющий приказ. Если он уже покинул Бельфор, то должен направляться в расположение четвертого корпуса.
— Этого не может быть, — сказал мой друг лейтенант, — я бы знал, если бы он направлялся в четвертый корпус. Я служу в этом корпусе, и у нас нет никакого генерала Кордебюгля.
Я очень боялся сморозить какую-нибудь глупость в присутствии этих людей, которые, без всякого сомнения, хорошо знали свое дело, и поэтому помалкивал, думая про себя, что полк не может потеряться на железной дороге, как какой-нибудь чемодан, и что, в конце концов, его непременно отыщут.
— Я смотрю, вы сильно заняты, — сказал мой лейтенант.
— У нас голова идет кругом. Мы уже три ночи не спали из-за этих приказов и всяких уточнений к ним. Они потоком текут из Парижа и вконец нас запутали.
— Значит, мы еще не достигли состояния готовности?
— О какой готовности вы говорите, друг мой! Вы и представить себе не можете,
