Екатерина Великая. Владычица Тавриды - София Волгина
Князь Потемкин».
Записки императрицы:
Первого августа у урочища Ураи-Улгасы русские войска – Бутырский пехотный и Владимирский драгунский полки победили войско ногайцев из семи тысяч человек во главе с Канакай-мурзой. Потери их – три тысячи убитых, включая канакай-мурзу, потери русских семьсот семьдесят семь убитых и раненых.
* * *
Императрицу занимали события на Кавказе, откуда приходили попеременно и худые и знатные сообщения о военных действиях русской армии. Но, конечно, всем сердцем она жила событиями в Крыму, там, где находился Светлейший князь. В последнем письме, хозяйственный князь писал о построенном Ханом Шагин-Гиреем близ Кефы монетном дворе, который находился во всей исправности и в таком состоянии, что монетное дело с успехом можливо было использовать. Князь находил, что через сей двор казна российская не малую приобретет пользу. Императрице надобно было, стало быть, принять сие к сведению и предпринять действия для его применения.
С утра ей подали депешу с известием, что Светлейший князь Григорий Потемкин вторично заболел. Екатерина заметила за собой, что, получая таковые новости о князе, у нее, последнее время, моментально кровь била в голову, чего не случилось даже тогда, когда аглицкая лошадь сбросила с себя Сашеньку Ланского. Нервной рукой она писала князю:
«Письмы твои из Кременчуга от 31 августа и 8 сентября, друг мой сердечный, я получила одно за другим. Дай Боже, чтоб ты скорее здоровьем оправился. Всекрайне меня обезпокоивает твоя болезнь. Я ведаю, как ты не умеешь быть болен и что во время выздоровления никак не бережешься. Токмо зделай милость, вспомни в нынешнем случае, что здоровье твое в себе какую важность заключает: благо Империи и мою славу добрую. Поберегись, ради самого Бога, не пусти мою прозьбу мимо ушей. Важнейшее предприятие в свете без тебя оборотится ни во что. Не токмо чтоб осудить, я хвалю тебя, что в Кременчуг переехал, но сие не должно было делать в самую опасность болезни. Я ужаснулась, как услышала, что ты в таком состоянии переехал триста верст.
Саша благодарит за поклон, не пишет, чтоб излишним чтением не обременить тебя больного.
Вести о продолжении прилипчивых болезней херсонских не радостные. Много ли тамо умерло ими? Отпиши, пожалуй, и нет ли ее между посланными матрозами и работниками. По причине продолжения оной едва ли поход мой весною сбыться может.
Прощай, друг мой любезный, молю Бога, да укрепит твое здоровье.
Сентября 17 ч., 1783 года. Из Петербурга
В коронацию мою белый клобук дам одному Новгородскому Архиерею, буде от тебя не получу письма прежде».
Записки императрицы:
В сентябре русские отряды с генерал-поручиком Павлом Сергеевичем Потемкиным и генералом-поручиком Александром Самойловым перешли Терек и опустошили Чечню и нанесли поражение Чеченским отрядам в боях под Атагами и Ханкалой, на реках Валерик, Гехи, Гойты и Рошня.
Десятого сентября на реке Кую-Ея, три полка донских казаков поразили отряд ногайцев. Позже ногайцы осадили Ейскую крепость, но их штурмы были отбиты. Ногайцы отошли, потеряв убитыми четыреста человек и пленными – двести.
* * *
В начале осени Екатерина получила тревожное письмо от Светлейшего князя:
«Всемилостивейшая Государыня!
В крайнем изнеможении от жестокой и продолжительной болезни моей, не в состоянии будучи сам писать к Вашему Императорскому Величеству, должен я сие заимствовать. Я осмелился, Всемилостивейшая Государыня, искать убежища от страданий моих, коего не нашел я в Кременчуге, наполненном лихорадками. Я спешу удалиться оттуда, но болезнь моя остановляет меня ежечасно. Едва в неделю довезли меня до Нежина, и здесь принужден я несколько дней остаться, чтоб собрать остатки ослабевших сил своих и укрепиться на дальнейший путь, которого я уже продолжать не мог. Не знаю, Всемилостивейшая Государыня, чем кончатся мучения мои, но между тем все дела и войски, Всевысочайше мне вверенные, так распоряжены, что не учинил я и не учиню никакого по оным упущения и коль скоро получу облегчение, то и на службе Вашего Императорского Величества.
Хан Шагин-Гирей, пользуясь влиянием своим в ордах, продолжает приклонять ногайцев к своим видам и не подает ни малой надежды ехать в Россию, отзываясь между прочим, что находится он и теперь в границах Российских. Он требует отправления курьера своего в Петербург, но как сею пересылкою старается выиграть время, то я и приказал ему сказать, что курьера того может он отправить по прибытии своем внутрь Российских пределов. Недавно, призвав к себе находящегося при нем приставом подполковника Рахманова, слышал, как отзывался он ему, что хочет писать о состоянии своем в Константинополь, к находящимся тамо иностранным министрам, но послано от меня к господину Генерал-Порутчику и Кавалеру Суворову предписание о высылке его из Тамани внутрь Империи Вашего Императорского Величества. Надеюсь вскоре кончить все его затеи.
Вашего Императорского Величества
верновсеподданнейший раб
Князь Потемкин
Сентября 23 дня 1783 года. Нежин».
Засим, в короткое время Екатерина паки получила коротенькое послание:
«Всемилостивейшая Государыня!
Построенный в Херсоне корабль, имянуемый «Слава Екатерины», о шестидесяти шести пушках, сего месяца 16-го дня благополучно спущен на воду, о чем всеподданнейше донося Вашему Императорскому Величеству, прилагаю я теперь всемерное старание о скорейшем выведении оного в море».
Екатерине таковое название корабля казалось слишком обязывающим, и совершенно было ей не по душе. Корабль с ее именем, призванный ходить по морям, участвовать в морских боях, долженствовал показывать себя с самой лучшей стороны. Надобно бы отговорить его называть корабль с ее обязывающим именем, но сей час ее более всего беспокоило его здоровье.
«Из Петербурга. Октября 3 ч., 1783
Письмо твое от 27 сентября из Нежина, любезный мой друг, тем наипаче мне нужно было, что в крайней печали погружена была по причине опасного состояния твоей болезни. Мои безпокойства, однако, инако не пройдут, как тогда, когда узнаю о совершенном твоем выздоровлении. Дай Боже скорее о том узнать. Много в том сам можешь способствовать заботясь о своем выздоровлении.
Мне пришло на ум, естьли Шагин-Гирей еще шалить станет, то следует приводить ему на память, что Портою смененные ханы по двести тысяч пенсии никогда не получали.
Французы посылают Шуазеля Гуфиер послом в Цареград. Это тот, который “Вояж питореск де ла Грек” выдал и к оному предисловие, где предлагает из Греции составить республику. Я думаю, вы это знаете; если нет, то прошу вас прочитать предисловие в этой книге, он
