Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 2
— Я сам пойду, — выпрямился Гринвилль. «В трюмы. Вам надо будет корабль вести».
Ворон смерил его взглядом, — с головы до ног, и тихо проговорил: «Да что там вести, мистер Гринвилль, они же рядом тут».
— Все равно, — упрямо сказал помощник, — вы уже три раза ранены были, и я вас младше. Вам тяжело будет в трюмы спускаться, сэр Стивен.
— Спасибо, мистер Гринвилль, — устало сказал Ворон.
Первый помощник чуть наклонил голову и пошел спускать шлюпки.
— Дайте мне подзорную трубу, мистер Клервуд, — приказал Николас. Он поднес ее к глазам, и, застыв на одно мгновение, увидев, как от разбитых бортов «Святой Марии» отрываются груженые людьми лодки, велел: «Посадите миссис Тео и мою сестру в шлюпку, мистер Клервуд, и отведите ее подальше».
— А вы, капитан? — спросил юноша.
— А я, — обернулся Ник, — нарушу волю своего отца. Он поднял голову и закричал: «Прибавить парусов, мы идем в гавань!».
— А куда капитан Кроу отправился? — спросила Тео, приподнимаясь со дна шлюпки, придерживая спящую Беллу. «Желание», на полных парусах, торопилось к входу в гавань — там, где «Пеликан» начал принимать на борт экипаж «Святой Марии».
Клервуд посмотрел на бледное, испуганное лицо женщины и тихо сказал: «Не волнуйтесь, миссис Тео, он скоро вернется».
— Куда он? — повторила Тео. Увидев, как «Желание» подходит к искалеченной «Святой Марии», она прошептала: «Господи, пожалуйста, Господи, убереги их от всякого зла».
Ник вскарабкался по сброшенному трапу и оглянулся — корабль дрейфовал прямо на стоящий у выхода из гавани «Консепсьон». Он уклонился от разбившего борт ядра и крикнул:
«Папа!».
— Пошел вон немедленно, — раздался жесткий голос «Ворона». «Я надеюсь, у тебя хватило ума не швартовать сюда «Желание»?
— Нет, — растерянно ответил Ник, — я плыл, они на безопасном расстоянии, и кузину Тео с Беллой я на шлюпку высадил, они там, далеко, — он махнул рукой.
— Ну, вот и возвращайся туда, — велел отец. Он стоял у румпеля, в окровавленной рубашке, придерживая правой рукой левую, — перебитую в локте, замотанную тряпками.
— Папа, — прошептал Ник, — что ты делаешь?
— Подвожу корабль совсем близко, — усмехнулся Ворон, — принимаю огонь на себя, не видишь, что ли? Глянь, там шлюпки наши уже все из гавани ушли?
Ник свесился вниз и ответил: «Да, корабли поднимают людей на борт»
— Ну и славно, — пробормотал Ворон. «Иди, мальчик, мистер Гринвилль сейчас подожжет порох в трюмах, я врежусь в эту кучу дров, — он махнул рукой на торговые галеоны, что стояли у входа в гавань, — и тогда отсюда уже долго никто не выйдет. Спокойно себе отправитесь обратно.
— Папа! — Ник потряс его за плечо. «Пойдем, ты доплывешь!».
Он посмотрел на алое пятно, что расплывалось по рубашке, и тихо сказал: «Прости».
— Я своего моряка не брошу, — Ворон вздохнул. «Да и вообще — я же капитан, сыночек. А ты лети, — он на мгновение привлек к себе Ника и поцеловал в висок, — лети, Ворон. Все, уходи, мы уже рядом, сейчас тут будет жарко. Позаботься о Тео и сестрах, — велел отец и Ник почувствовал, как палуба проваливается у него под ногами.
— Папа! — крикнул он.
Отец повернулся и, улыбаясь, сказал: «Передай Майклу, что я всегда любил вас обоих — одинаково».
Снизу раздался громкий взрыв, и Ник, прыгая за борт, еще успел увидеть, как отец — не дрогнувшей рукой, — направляет пылающую «Святую Марию» прямо в борт испанскому флагману.
Он вынырнул, стирая с лица слезы и морскую воду. «Теплая, какая она теплая, — подумал Ник. Корабли у входа в гавань горели, и капитан Кроу увидел, как кружатся над ним птицы.
Белый альбатрос оторвался от стаи и сел на медленно погружающуюся в море фок-мачту «Святой Марии».
— Папа! — сжав зубы, сказал Ник. Альбатрос так и не оторвался от мачты — только когда она скрылась под водой, птица, распустив крылья, ушла высоко в небо. Ник протянул руку и, почувствовав рядом с собой шершавые доски «Желания» — заплакал.
Поднявшись на палубу, он хмуро велел: «Становимся остальным в кильватер, забираем мистера Клервуда и уходим отсюда».
— Капитан, — сказал кто-то, глядя на огромный, поднимающийся к небу столб дыма. «Ваш отец, сэр Стивен …
— Спас нас всех, да, — сухо ответил Ник. «Прибавьте парусов, я не хочу отставать от эскадры».
— Уходят, — комендант крепости перекрестился. «Господи, спасибо тебе». Он вдруг нахмурился и потянулся за подзорной трубой: «Что это там? Шлюпка какая-то еще, английская, судя по всему».
— Она как раз у нас на прицеле, сеньор, — отозвался кто-то из пушкарей. «Велите стрелять?».
— Разнесите ее в щепки, — зло велел комендант. Ядра стали уходить в небо. «И по ним тоже постреляйте, — вдруг кого-то зацепим, напоследок».
— Вот и они, — капитан Кроу перегнулся через борт и замахал: «Мистер Клервуд! Сюда!». Он внезапно пригнул голову — испанские ядра с шипением пронеслись над кораблем, и Ник с ужасом увидел, как на месте шлюпки поднимается столб воды.
— Кузина Тео…, - прошептал он. «Господи…».
— Спустить лодку, капитан? — спросили сзади. Ник обернулся и увидел, как ядро падает на шканцы «Желания». Он, было, хотел приказать лечь в дрейф, но тут что-то огромное, горячее ударило его в грудь, и мир вокруг потемнел.
— Тихо, — услышал он, — тихо, тихо, мальчик.
Ник открыл глаза — он лежал в незнакомой, большой каюте. В открытые ставни доносился плеск вечернего моря. Он, было, попытался приподняться, но сэр Фрэнсис уложил его на место. «Выпей, — Дрейк поднес к его губам теплое вино с пряностями.
Ник взял бокал, и охнул — дышать, и двигать руками было тяжело. «Ребра, — усмехнулся Дрейк. «У тебя там, на «Желании» все шканцы разворочены, тебя обломком доски ударило.
Но ничего, мы сейчас пришвартуемся в одном уединенном месте, его еще во время оно я и твой отец покойный нашли, и будем чиниться».
— Папа, — пробормотал Ник. «Сэр Фрэнсис, ну как же это…»
Дрейк отпил из своего бокала и вздохнул: «Господь не каждому дает так умереть, капитан Кроу, а только лучшим из нас. Не надо, — он посмотрел на юношу, и, достав платок, сказал:
«Дай-ка, Ворон».
Николас прижался щекой к его сильной, совсем не стариковской руке и заплакал. Сэр Фрэнсис погладил его по голове и шепнул: «Ну вот, теперь тебе летать, так ты уж не подведи нас, ладно?».
Капитан Кроу сжал зубы, вытер лицо и сказал: «Я не вернусь в Англию, пока не отомщу за них — за всех, сэр Фрэнсис. И за кузину Тео и мою сестру тоже. Не вернусь, слышите?».
Дрейк помолчал и велел: «Пошлешь весточку своей семье с теми кораблями, что везут золото в Плимут. И давай, не залеживайся, как только починимся — идем дальше, нам предстоит еще атаковать Сан-Хуан, будешь там командовать теми, кто на берег пойдет, крепость подрывать».
Капитан Кроу кивнул, и, закрыл глаза: «Спасибо, сэр Фрэнсис».
— Отдыхай, Ворон, — мягко ответил Дрейк, и, закрыл за собой дверь капитанской каюты «Пеликана».
Констанца проснулась на излете ночи, и позвала: «Мирьям, Мирьям, ты где?» Она приподнялась на своей кровати и оглядела детскую — огромный глобус на ковре, стол, заваленный ее тетрадями, шкафы с книгами.
Старшая девочка сидела на обитой бархатом кушетке у большого окна, выходящего на крыши Сити. На востоке, над портом и верфями вставал неверный, слабый зимний закат.
Констанца вскочила, и, подбежав к подруге, потрясла ее: «Что с тобой?».
Мирьям натянула на колени длинную рубашку, свернулась в клубочек и сказала, всхлипывая: «У меня нет больше папы».
— Ты не можешь этого знать, — яростно зашипела Констанца, и повторила: «Ты не можешь этого знать!».
— Дай руку, — попросила Мирьям. Она прижала к щеке тонкие пальцы девочки и грустно проговорила: «Ты счастливая, у тебя остался отец. А у меня больше никого, никого нет, — Мирьям заплакала, раскачиваясь, и Констанца, положив голову подруги себе на плечо, вытирая ей слезы, долго смотрела на то, как всходит над Лондоном маленькое, едва заметное в сером тумане солнце.
Она подняла разбитую, гудящую голову и услышала сверху птичьи клики. Огромный альбатрос развернул крылья и, нырнув вниз, сел на обломок шлюпки. «Девочка, — подумала Тео, — Белла, наша девочка». Младенец так и лежал в ее руках. Женщина взглянула на безжизненное, синеватое личико, и, вдруг вспомнила, как матушка заставляла ее дышать во время пожара — давно, еще в детстве.
Тео положила Беллу на спину, и, прижавшись ртом к ее губам, вдыхая воздух в горло дочери, приказала: «Живи!». Она нежно, аккуратно нажала руками на маленькое тельце, и Белла, открыв ротик, выплюнув морскую воду, выгнулась и зарыдала — отчаянно, громко.
«Господи, спасибо тебе!», — прошептала Тео и дала девочке грудь. Обломок медленно дрейфовал к берегу, и Тео, оглянувшись, увидела, как гавань заволакивает черный, густой дым пожара. «Святая Мария», — прошептала она, — Господи, что с ним! Что с Ником?». Она тихо плакала, гладя Беллу по мокрой голове, а та только жадно, не отрываясь от матери, сосала.
