Екатерина Великая. Владычица Тавриды - София Волгина
– Сказывают, даже родили детей.
К великому счастию княгини Дашковой, на сей раз, императрица попрощалась с ней вполне благожелательно.
* * *
Желая видеть, в будущем, старшего внука подобным Александру Македонскому, государыня Екатерина Алексеевна готовила ему судьбу достойного властителя. Его, конечно, ожидала необычная жизнь! Поелику, дабы сблизить мечту с реальностью, императрица, одно из своих имений под Петербургом, приобретенному в новом году, назвала Пеллой – по имени древней македонской столицы, в которой родился некогда Александр Великий.
А пока надобно было думать о безопасности границ ее империи. На повеление Светлейшему князю составить спосок пунктов дислокации армий противу Швеции, Пруссии, Турции, и противу Кавказцев, императрица получила ответ от Светлейшего князя. Он писал:
«Движение Кавказского корпуса по занятии Дербента прострется за Ериван к границам Оттоманским. Турки, увидя себя в Европе и Азии атакованными, не узнают, куда итти на помочь. Непослушания, грабежи и целых провинций возмущения необходимо последуют. Сборы государственные доходить в свои места не будут. Молдавия и Валахия прибавят войск знатное число, ибо я, не имев ни способов, ни денег, имел более трех тысяч при своем корпусе, а под конец провинции Сорока, Кишенев и Лапушня все ко мне записались. Обе земли наверно по двадцати тысяч войска конного прибавят.
Силы наши в сей стороне на первый раз туда долженствуют умножены быть, куда потянется неприятель. И всячески стараться должно скорее разбить их в поле. Я полагаю наверно сбор их в Бессарабии у Измаила, а потому и движение главное наше от Буга будет. Очаков во-первых схватить должно, а как осадная артиллерия уже вся в Херсоне, то и сборы недолго займут. Цесарцам в содействие нам довольно употребить тридцать тысяч, которая армия разположиться может против Боснии и тем удержать те народы обратиться к нам. Корпус от пяти до шести тысяч в Трансильвании, и, заняв за Фокшанами между гор узкую долину, называемую Лунка маре, будут властны по удобности входить в Валахию для вреда проходящим туркам к Хотину, безо всякой опасности быть отрезанными. Нет способа описать всех выгод, какие ревностная преданность в командующем изобрести может. Сокращаюсь одним донесением, что конницы чем больше, то лутче. Движения должны быть как можно стремительны и что тут Божия помощь видима».
Вестимо, с Божьей помощью, Екатерина мечтала добиться многого для своего государства.
* * *
Несколько дней спустя, за обедом у князя Александра Андреевича Вяземского, Державину подали пакет с надписью: «Из Оренбурга от киргиз-кайсацкой царевны Державину». В пакете оказалась золотая табакерка, осыпанная бриллиантами, и в ней пятьсот червонцев.
– За что бы это? – спросил князь Вяземский с ревнивым неудовольствием.
– Не знаю, – отвечал Державин, – не за сочиненье же, которое княгиня Дашкова напечатала в «Собеседнике» без моего согласия?
– Хм, – хмыкнул генерал-губернатор, – ужели за какое-то бумагомаранье можно получить таковую награду? Хм… – Вяземский вышел из-за стола, прошелся вокруг Державина, обозрев его подозрительным взглядом, наконец, язвительно заметил:
– Меня императрица не балует такими подарками, хотя ежедневно упражняюсь в поте лица для нее и отечества!
Державину, не ожидавшему таковой реакции генерал-прокурора, осталось токмо недоуменно пожать плечами.
Дашкова видела, что Екатерине, совершенно согласной со своим именем Северной Семирамиды, вполне отвечающей ее внутреннему духу, пришлось по душе, что Державин отменно отобразил ее, как прекрасную принцессу, а такожде ее величие и роль в истории России. А что еще надобно самолюбивой императрице?
* * *
Князь Потемкин, ко дню 54-летия императрицы Екатерины Алексеевны, прислал ей очередной подарок. Развернув его, Екатерина увидела весьма кокетливый кружевной ночной капор розового цвета, французского тонкого шитья. Она подошла к большому, обрамленному бронзой зеркалу, примерила его и осталась весьма довольной. Улыбаясь, развязывая ленты, бросив на себя одобрительный взгляд, она положила его на стол, зная, что вот-вот войдет Сашенька и обязательно спросит, откуда он. Так и случилось. Любимец ее, не успев, отвести от нее глаза, сразу заметил капор. Спросил, с трудом скрывая ревнивую хмурость:
– Откуда сия красота? Князь Потемкин прислал?
– Он самый, вместе с письмом, мой милый.
Ланской взял его, повертев в руках, попросил:
– Надень его. Вестимо, тебе личит он, милая Катенька.
– Я уже примерила, мне понравилось, – ответствовала она.
Густые черные в разлет брови фаворита сошлись на переносице.
– Все-таки, надень для меня. Дай полюбоваться, – настаивал он.
Екатерина хотела поиграть с ним.
– Давай подождем вечера, мой мальчик.
– Нет, сей же час, любезная Катенька.
Он ждал, она медлила. Тогда Ланской сам, одним мановением руки, водрузил капор и повязал под подбородком ленты.
Держа ее за плечи, внимательно оглядел и сказал удовлетворенно:
– Красиво. Весьма красиво! Хорош вкус у Светлейшего князя. Однако настроение его заметно испортилось.
– Сашенька, хочешь, я его не стану надевать? – ласково спросила Екатерина.
– Конечно, станешь. Ведь не он, а я буду зрить твою красоту. Екатерина, оценив мысль любящего ее человека, встала, обняла и поцеловала его.
Неожиданно, на следующий день, Екатерина занемогла болью в щеке и жаром так, что принуждена была, лежа на постели, кровь пустить. Но через три дня боль ушла. Она шутила: выздоровела царица, как в сказке «О Февее». Узнав от кого – то о ее болезни, князь Потемкин просил в письме беречь свое драгоценное здоровье. Ну как было не любить и не ценить такого человека! Князь просил направить к нему губернатором Тутолмина. Конечно, она его к нему отправит.
В мае Екатерина паки получила письмо, где князь Потемкин сообщал об отказе Хана от ханства. Екатерина усмотрела в оном великий профит и в ответном письме токмо просила его приказать обходиться с Шагин-Гиреем ласково и с почтением, приличным владетелю, и отдать то, что ему полагается. Безбородко получил от князя письмо, где тот настоятельно рекомендовал сделать перемену в Манифесте, понеже Хан отказывается от ханства. Объявить, что поводом для перемены Манифеста является сложение его с себя ханского достоинства, и что Россия не может в другорядь ожидать, каков будет новый Хан, поелику Россия несет огромные убытки, из-за постоянных смут в ханстве. Но императрица не поддержала его рекомендацию, понеже Манифест был уже обнародован.
Через неделю пришло еще письмо, написанное, как токмо Светлейший князь, наконец, добрался до Херсона:
«Матушка Государыня. Приехав в Херсон, измучился как собака и не могу добиться толку по Адмиралтейству. Все запущено, ничему нет порядочной записки. По протчим же работам также неисправно. Дороговизны подрядов и неисправность подрядчиков истратили много денег и время. Я Вице-Адмиралу Клокачеву приказал учредить комиссию, чтобы привести в порядок. Никто из тех, кои должны были смотреть,
