Станислав Блейк - Кровавые сны

— Раньше это была вотчина господ Сент-Альдегонде, — знакомила Амброзия русского гостя с окрестностями своей приобретенной 12 лет назад новой родины. — Филипп Марникс, ныне изгнанный владелец Соубурга, был автор знаменитого «Компромисса», поданного нашими дворянами наместнице Маргарите Пармской, сводной сестре его величества Филиппа. — Говорят, в этой бумаге, составленной от имени всех сословий Нижних Земель, изложены требования свободы вероисповедания, отмены инквизиции, сохранения льгот и привилегий, пожалованных нам в прошлые времена. Кастильцы из свиты ее сиятельства, разодетые, как павлины, подняли на смех делегацию, доставившую «Компромисс» в Брюссельский дворец. От них не отставали наши собственные глипперы, во всем подражающие испанцам. Один из этих глипперов, Шарль де Берлемон, обозвал своих же земляков, пришедших с «Компромиссом», «нищими оборванцами», гёзами по-нашему. Оборванцы! Якоб много раз бывал в Испании, в разных портах. Он рассказывал, что испанский крестьянин даже на Рождество или Пасху не видит на столе того, что наши островитяне и голландцы едят каждый день.

— Воистину, благословенна эта земля, — согласился Симон. — Крестьяне, которые не платят барщину! Да в Московском царстве черный люд и мечтать о таком не смеет. Новгородцы тоже не знают барщины, но земля наша скудна и не дает больших урожаев. Зато у нас нет религиозных притеснений, поскольку вера одна у всех подданных, только заморские гости имеют пару-тройку небольших храмов.

— Раньше так было и здесь, — сказала Амброзия. — Еще живы люди, знавшие лично Лютера, Кальвина, Симонса и других знаменитых реформатов. До них, насколько мне известно, ереси не имели такого числа сторонников. И никогда не обращались к ереси целые державы, как теперь. Что-то происходит в мире, господин Симон, скажу я вам. Некоторые поговаривают, что дело в кознях врага рода человеческого, но мне, простой женщине, приехавшей из языческой страны и крещенной уже в зрелом возрасте, тяжело об этом судить.

— Пути Господни неисповедимы, — изрек Симон. — Купцам известно лучше всех прочих, насколько необъятен и доселе не исследован мир.

— Я пыталась выспрашивать тех, кто поумнее меня, — продолжала Амброзия. — В мою кофейню наведываются ученые люди, знатные вельможи, клирики, художники из гильдии святого Луки, судейские и купцы. Бывает, посетители охотно разговаривают с хозяйкой, делятся мыслями, а я всегда рада почерпнуть у достойного человека толику его разума.

— У вас, должно быть, серьезные связи, госпожа ван Бролин.

— Никогда не знаешь, насколько серьезные, — усмехнулась Амброзия, — пока не проверишь их в деле. Только думаю я, лучше поменьше обращаться с просьбами или за покровительством, чтобы не становиться зависимой и не плясать под чужую дудку. Иное дело — просто поговорить.

— И о чем же поведали ваши высокие посетители, госпожа?

— Их мнения расходятся, как это обычно среди людей, — сказала Амброзия. — Иные полагают, что нынешние беды прекратятся, едва король отзовет герцога Альбу, и солдатня Империи уберется наводить порядки хоть за океан, в необъятные края, открытые недавно. Другие уверены, что смута только начинается, хотя уже столько достойных людей распрощалось с жизнью. Жан де Линь, граф Аренберг, статхаудер Гронингена, Граф Бредероде, один из тех, кто вручил наместнице «Компромисс», Антуан, граф Хоогстратен, граф Эгмонт, адмирал Горн — цвет нашего дворянства погиб за последний год. Наследник адмирала, его младший брат Флоран де Монморанси, по слухам захвачен в плен, ведя переговоры в Испании. Вряд ли верхушку нашей знати уничтожают, потому что заботятся о Нижних Землях. Вряд ли горят костры инквизиции оттого, что церковь и король считают нас свободным народом, у которого есть права. Если уж быть до конца откровенной, боюсь, что Зеландия и Фландрия сейчас не самое лучшее на свете место для маленьких детей. Только не подумайте, почтенный Симон, что я хочу взять назад свое обещание позаботиться о детях человека, благодаря которому Якоб дожил до встречи со мной.

— Я понимаю вас, — сказал Симон. — Если даст Бог мне вернуться из Новгорода следующей весной, и там все будет благополучно, я заберу детей домой.

— Молю Господа, чтобы так и случилось, — кивнула Амброзия.

Вместе другими повозками, ожидавшими в очереди, они погрузились на паром, каждый час курсировавший между островом Валхерен и Брабантом. Зазвонил причальный колокол, и широкое судно с палубой, набитой людьми, лошадьми и повозками двинулось, не спеша, к материку.

— Эй, Габри, ты слышишь, о чем говорят наши родители? — спросил новгородского мальчика Феликс.

Маленький сын Симона, понимавший с пятого на десятое, и уж точно не общий смысл длинных фраз, сказанных по-фламандски, то мотал из стороны в сторону светло-русой головой, то кивал ею. Причем, движения его не представлялись связанными со смыслом произносимого.

— Эх ты, глупая голова, — сказал Феликс. — Учи скорее наш язык, и когда-нибудь мы поплывем на зеландском корабле к землям, на которых растут непроходимые леса, живут дикие племена, или прячутся неизвестные доселе царства. В тех землях выращивают корицу, разные сорта перца, кофейные зерна, мускатный орех и ваниль. Ты даже не представляешь себе, какими вкусными становятся кушанья, приправленные этими специями. Раньше ими торговали арабы через венецианских посредников, и чертовы итальяшки на вырученные деньги строили целые города. Теперь мы сами возим все это в Антверпен, не зависим ни от кого, но доход все равно получается десятикратный по отношению к вложениям, если, конечно, по пути твой корабль не захватили португальские пираты, или он не попал в штиль и команда погибла от жажды, или гигантский морской кракен не утащил его в пучину. Представляешь себе тварь, которая могла бы обхватить целый корабль уродливыми щупальцами? — Феликс приподнялся и растопырил пальцы над головой Гаврилы, но тот рассмеялся и сказал, смешивая немецкие и фламандские слова:

— Да-да, большой и страшный, надо бояться.

— Не пугай Габриэля, — сказала чуткая Амброзия.

— Он не из пугливых, — признал Феликс, — хотя, возможно, следовало бы проверить его храбрость более суровым способом. — Оскал мальчика с явным хищным намеком вызвал такой гневный взгляд Амброзии, что Феликс поостерегся дальше ее дразнить. — Надо было нанимать крытую повозку, — сказал он. — Собирается дождь. Я видел такую красивую упряжку в Антверпене. Называется wagen, или как-то так. Она крепится на толстых досках, под которыми располагаются две оси с парой колес на каждой.

— Ну, в Новгороде тоже есть такие, — сказал, поглаживая бороду, русский купец. — Там их называют колымагами. Зимой, когда выпадает много снега, их ставят на стальные полозья, и они катятся по снегу.

— Похоже на коньки, — сообразил Феликс. — Мы зимой катаемся на стальных коньках по льду каналов. Если на коньки поставить такой wagen, получится именно то, о чем вы рассказываете.

— На лету схватывает, — улыбнулся в широкую бороду Симон. — Якобу не пришлось бы краснеть за сына.

— Тебе тоже не придется краснеть за меня, отец, — вдруг сказал маленький Гаврила по-немецки.

— Храни вас Христос, детки, — сказала Амброзия. — Мы будем счастливы гордиться вами.

Русский купец, не ожидавший от сына такой восприимчивости к языкам, ничего не сказал. Он дотянулся до Гаврилы и поднял его над головой.

— Stadt! Ich sehe die Stadt![7] — обрадованно закричал мальчик — вдалеке на фоне темнеющего неба показались шпили церквей Антверпена, из которых высотой все прочие превосходила Onze-Lieve-Vrouwekathedraal, собор антверпенской Богоматери.

В придорожный трактир, где остановились на ночлег инквизиторы, вошел заляпанный грязью человек, приблизился к длинному столу, за которым расположились святые отцы со свитой, и склонился в поклоне:

— Имею честь говорить с председателем трибунала, святым отцом Гакке? — Инквизиторы были одеты в дорожное платье и вооружены, поэтому немудрено было ошибиться.

— Да, сын мой.

— У меня два пакета для вас, святой отец, — с этими словами курьер выложил на стол пакеты и отступил, чтобы не нависать над инквизиторами.

— Голодный с дороги? — осведомился Кунц. — Скакал от самого Брюсселя?

— Не напрямую, святой отец, я ночевал в Утрехте, — сказал гонец. — Там люди епископа любезно подсказали, в какой стороне вас искать. Не отказался бы от глотка пива и хлеба с маслом, если позволите. Мне приказано доставить и ответ, если соблаговолите таковой составить.

— Присаживайся к столу, — сказал отец Бертрам. — Тебе после скажут, будет ли ответ. А ты неси свечей за наш стол, и побольше рыбы, а затем каши со шкварками да потрохами, — приказал случившемуся рядом хозяину.