Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 2
Он сошел на берег, и, изумленно оглянувшись, почувствовал, как Йохансен подталкивает его в спину.
— Ты что застыл? — сердито спросил моряк.
— Что это? — Степан показал на серое, огромное, с пестро изукрашенной корзинкой на спине, — где сидели люди, — что медленно двигалось по пыльной дороге.
— Слон, что, — раздраженно ответил капитан, и, тут же, расхохотался: «Ты свой глаз держи открытым, тут еще много чего интересного есть. Пошли».
Они проталкивались через гомонящую толпу на базаре, и Степан, вдыхая запах специй, не отрывал взгляда от расстеленных ковров, колыхающихся в полутьме лавок тонких полотнищ шелка — всех цветов, россыпей жемчуга, от тонкого, снежной белизны фарфора.
— Господи, — пробормотал он, — я и не думал…
Йохансен обернулся и, улыбаясь, заметил: «И это еще не все, мой мальчик».
В саду было прохладно, чуть шелестели листья пальм, вода маленького, выложенного камнем бассейна, была тихой и темной.
Португальский торговец, знакомец Йохансена, махнул рукой, и с террасы вышла она. Она разливала какое-то питье, грациозно наклоняясь, опустив огромные, длинные, черные ресницы. Волосы — цвета красного дерева, были распущены по спине. Под расшитым золотом шелком еле заметно поднималась крохотная грудь. Она вся была маленькая, изящная, — такая, что ее хотелось укрыть в своих руках и больше никуда не отпускать.
Йохансен увидел лицо Степана, и, вздохнув, наклонившись к португальцу, что-то прошептал.
Тут улыбнулся и сказал: «Ну, мы все когда-то такими были, сеньор. Ладно, уж, я теперь ее так дорого, как хотел, не продам, но уж так и быть — порадею другу».
Степан, было, хотел запротестовать, но Йохансен тихо рассмеялся: «Не будь дураком. Тут так принято, и я не хочу, чтобы ты начинал с какой-то шлюхой. Ты не такой, Стефан».
У нее была своя комнатка — почти каморка, выходящая окном в сад. Йохансен, уходя, похлопал его по плечу и сказал: «Считай это подарком, и не забудь — через три дня отплываем».
Она ничего не знала, и он — тоже. У них даже общего языка не было, но когда она, опустив голову, чуть вздохнув, нежно, осторожно взяла его ладонь, и погладила ее — Степан сказал, сглотнув, по-русски: «Счастье мое…»
Ворон проснулся и, еще не открывая глаз, улыбнулся: «Амрита ее звали, да. Господи, сладкая, какая же она была сладкая, девочка моя. Надо было тогда выкупить ее у этого португальца, а я побоялся, подумал, — и куда я с ней? Дурак, конечно, какой дурак я был».
Он вздохнул, и, потянувшись, вымыв руки, стал одеваться — пора было стоять вахту.
Над пустыней висело бесконечное, глубокое, усеянное крупными звездами небо. Он проснулся, почувствовав, как кто-то трясет его за плечо.
Николас Кроу открыл глаза и увидел наклонившегося над ним индейца. Тот покачал головой, и, махнув рукой, в сторону еле виднеющейся на востоке полоски рассвета, что-то сказал.
— Да уж я понял, — сердито пробормотал Ник и, потянувшись, поднявшись, достал из кармана палочку. Сделав на ней зарубку ножом, он посчитал — это была шестая.
С того времени, как он, выведя из конюшни невысокую, невидную лошадку, поднялся на холм, и обернувшись на лежащий в лунном свете Акапулько, перекрестившись, погнал коня в горы — он выбросил уже тринадцать таких палочек.
— Апрель, — пробормотал капитан Кроу. «И что я, дурак, не взял с собой компас? Давно бы уже был на «Желании», вместе со всеми. Они, конечно, меня ждут, в назначенном месте, тут можно не беспокоиться, а вот, папа, наверное, уже и заупокойную молитву по мне прочитал».
Он рассмеялся, и увидел, что индеец забрасывает костер песком.
— Ладно, — сказал Ник, легко садясь в седло, — поехали, дружище, море совершенно, точно на востоке. Интересно, далеко еще?
Индеец что-то пел — он всегда пел, даже когда тащил на себе Ника, когда он потерял сознание от жажды.
— Если бы не тот проклятый дождь, — сердито подумал Ник, глядя на рыжие, вздымающиеся вверх скалы, — то я был бы уже на берегу моря. Сначала я сбился с дороги, потому что небо было затянуто тучами, и забрал слишком далеко к северу, а потом начались эти выжженные земли.
Хорошо, что я не взял с собой кузину Тео — еще не хватало женщину в такие места таскать.
А индейцы, те, рядом с Акапулько, ее любят — и одежду с собой дали, — Ник ласково погладил рукав рубашки, сшитой из тонко выделанной кожи, — и провизии. Ну ладно, доберусь до отца, придумаем, как ее вытащить. Какая она красивая стала, — Ник улыбнулся и заметил, что индеец хмурится.
— Что такое? — он подъехал поближе. Тот указал на горизонт. На севере, над бескрайней равниной, нависала тяжелая, черная туча.
— Так это хорошо, — удивился Ник. «Воды наберем, — он похлопал по бурдюку, что был приторочен к седлу. Индеец сказал одно короткое, трескучее слово и еще раз махнул рукой туда, в сторону севера. Ник почувствовал порыв резкого, холодного ветра, и поежился.
«Гроза, что ли? — присмотрелся он.
Там, в толще облаков, сверкали молнии, что-то гремело, и Ник увидел, как тонкие, изгибающиеся столбы поднимают вверх вихри пыли. Мимо пронесся вырванный с корнем кактус, и Ник вдруг вспомнил, что рассказывал ему отец о водяных смерчах.
— Надо прятаться, — крикнул он индейцу. Они еле нашли расселину, куда можно было спрятаться с лошадьми, и капитан Кроу вдруг подумал: «А если нас завалит? Мало ли что, такой ветер все, что угодно поднять сможет».
Он, было, хотел выбраться наружу, — посмотреть, нет ли убежища лучше, но лошади взволнованно заржали, индеец, пригнув его голову к земле, сказал что- то короткое и злое, а потом Ник увидел его совсем рядом с собой.
Смерч шел, поднимая в воздух потоки камней, жестокий, могучий, и Ник с ужасом понял, что прямо на них летит обломок скалы — с острыми, рваными зазубринами. Он еще успел глотнуть воздуха и закашляться — горло ободрал мелкий песок, а потом все вокруг стало темным и тихим.
Тео вышла на палубу и посмотрела на легкую, играющую вокруг корабля волну.
— Ветер как по заказу, сеньора, — улыбнулся подошедший сзади капитан, дон Мигель.
— И скоро мы будем в Картахене? — поинтересовалась она. «Я должна вас поблагодарить, капитан — я и не думала, что на военном галеоне можно путешествовать с таким удобством».
— Ну что вы, — капитан улыбнулся. «Сеньор Вискайно никогда мне не простит, если вы будете испытывать, хоть малейшие затруднения. А в Картахене… — он задумался, — если будет держаться такая погода, то дней через пять, мы увидим стены крепости».
Тео перекрестилась и сказала: «Да хранит вас Святая Дева, дон Мигель. Если бы вы знали, как я соскучилась по своей семье!». Она вдруг замолчала, вглядываясь в горизонт: «Что это?»
— Паруса по левому борту, — тихо проговорил помощник капитана, протягивая дону Мигелю подзорную трубу.
— Великое все же изобретение, — хмыкнул тот, поднося ее к глазам. «Скорее всего, это кто-то из наших кораблей».
Он помолчал и, наконец, сказал, не поворачиваясь: «Спуститесь, пожалуйста, в каюту, сеньора Тео. Бояться нечего, это для вашей же безопасности, вот и все».
Женщина только кивнула и, услышав скрип трапа под ее ногами, помощник шепнул дону Мигелю: «Он нас нагонит, капитан, у него парусов в два раз больше, и в трюмах ничего нет».
— Ну, так мы будем сражаться, — хмыкнул дон Мигель. «Или вы предлагаете сразу сдаться, а?
Вы же знаете — он никого не оставляет в живых, так что не надейтесь, если он возьмет нас в плен, придется прогуляться с завязанными глазами по доске, — и вам, и мне.
Помощник сжал губы, и сказал: «Сеньора Вискайно…»
— Вот, этого я и боюсь, — вздохнул капитан. «Понятно, что он не просто так тут появился, он нас ждал. Они ведь не жалеют золота на агентов, тем более Куэрво — он всегда был щедрым».
— У них давние счеты — медленно сказал помощник. «Вы же слышали эту историю про необитаемый остров, дон Мигель?»
— Краем уха, — ответил тот, рассматривая приближающуюся «Святую Марию». «Куэрво его там бросил, не так ли?».
Помощник чуть улыбнулся. «Себастьян мне рассказывал. Он соблазнил жену Куэрво — ну не жену, шлюху, что он в то время таскал за собой, у него с тех пор еще десяток сменилось. Да ее и соблазнять не надо было — по словам Себастьяна, она сама ему на шею вешалась. Ну, Куэрво и разъярился, застав их вместе».
— А ведь это Куэрво снял его со «Святого Фомы»? — задумчиво спросил дон Мигель. «Когда они получили пробоину в днище?»
— Ну да, — пожал плечами моряк. «И что?»
— Да ничего, — процедил капитан, так и не отрывая взгляда от корабля, идущего на полных парусах. «Сказано ведь в Писании — какой мерой меряете, такой вам и отмерено будет.
Готовьте пушки к бою, они разворачиваются».
— А сеньора Вискайно? — спросил помощник.
— Я сам ее застрелю, — спокойно сказал дон Мигель. «Думаю, Куэрво сделал бы то же самое, будь он на моем месте. Пойдемте, нам надо принять бой, как полагается, даже если он станет для нас последним».
