Конн Иггульден - Кровь богов
– Долго это продолжаться не может. – Марк Брут раздраженно махнул рукой.
Третий мужчина, находившийся в комнате, поднялся, чтобы наполнить чашу густым красным вином. Двое других повернулись на звук, и Луций Пелла приподнял седые брови в молчаливом вопросе. Кассий покачал головой. Брут кивнул, и Пелла наполнил вторую чашу.
– Они опьянены победой, а не вином. Если бы мы отстояли здание Сената, все бы уже закончилось, но… – Пелла недовольно покачал головой. – Каменное здание не должно рушиться от того, что внутри подожгли деревянные скамьи. Однако от жара одна стена треснула от основания до верха. Крыша рухнула вниз с такой силой, что практически потушила огонь.
– И что мне теперь делать, Луций? – спросил Гай Кассий. – Я привел легионы. Я получил разрешение Сената убивать тех, кто нарушает комендантский час. Но погром продолжается… нет, он набирает силу. Мы отдали целые районы этим скотам с деревянными дубинами и железными прутьями. Миллион граждан и рабов не остановить несколькими тысячами солдат.
– Марк Антоний сегодня ходил к своему дому в сопровождении нескольких человек, – подал голос Брут. – Вы это слышали. Он их герой, своей речью воспламенивший толпу. Его они не трогают, а, услышав мое имя, воют, как волчья стая. И твое тоже, Кассий, и твое, Пелла. – Он пересек комнату и выпил вино из чаши тремя большими глотками. – В родном городе мне приходится скрываться, как разыскиваемому преступнику, тогда как консул ведет себя, словно миротворец. Клянусь богами, мне хочется… – Марк замолчал – его горло перехватило от ярости.
– Все пройдет, Брут. Ты сам это сказал. Ярость, разумеется, должна выплеснуться, но они успокоятся, как только оголодают, – попытался упокоить его Луций.
– Оголодают? Их банды в первый же вечер разграбили зерновые склады. И охраны, чтобы остановить их, не было, так? Потому что все люди были на Форуме, боролись с пожарами. Ты знаешь, что братья Каска уже уехали?
– Знаю, – кивнул вместо Луция Кассий. – Они приходили ко мне, и я дал им охрану. У них поместье в нескольких сотнях миль к югу от Рима. Они переждут там.
Брут пристально смотрел на сенатора.
– Практически все люди, которые обагрили руки кровью вместе с нами, удрали, поджав хвост. Ты знаешь, что Децим Юний все еще пишет письма для зачтения на Форуме? Кто-то должен сказать ему, что его посыльных забивают до смерти. – Он помолчал, раздираемый злостью. – Ты, впрочем, еще здесь. Почему, Кассий? Почему ты не убежал в свои виноградники?
Сенатор невесело улыбнулся:
– По той же причине, что и ты, друг мой. И Пелла. Мы Освободители, ведь так? Если мы все будем искать безопасные места вне города, кто знает, что произойдет после нашего ухода? Должен ли я дать Марку Антонию власть, которой он жаждет? Рим будет у него в руках с того самого момента, как толпа перестанет убивать и жечь. Поэтому мне лучше оставаться здесь. Да и тебе тоже.
– Он это спланировал, как думаешь? – спросил Луций Пелла, наполняя чашу. – Он разъярил горожан этим проклятым манекеном. Он наверняка знал, что за этим последует.
– Годом раньше я бы в это не поверил, – ответил генерал. – Я точно знал, что на такое Марк Антоний не способен. Когда он предложил проголосовать за амнистию, я подумал… Я подумал, что он признает новую реальность. Даже теперь я не считаю, что он предвидел погромы, которые последуют за его речью над телом Цезаря. И все же он не такой дурак, чтобы не схватиться за представившуюся ему возможность. Он – наша общая опасность.
Пелла пожал плечами. От выпитого вина у него раскраснелись щеки.
– Так убей его, – посоветовал он Марку. – Один лишний труп значения не имеет. Улицы завалены ими, и скоро последует эпидемия, я в этом уверен. А когда начнется чума, в Риме не останется ничего живого.
Чаша в его трясущейся руке звякнула о кувшин, и только тут Брут увидел, что Луций охвачен животным ужасом.
– Но со мной этого не случится! – Пелла поднял чашу, салютуя своим собеседникам. Язык у него начал заплетаться. – Я убивал Цезаря не для того, чтобы умереть от рук пекарей и кожевников или выхаркивая легкие от болезни, которую подцеплю от трупов. Не это ты мне обещал, Кассий! Мы прячемся в темноте, словно воры и убийцы. Ты говорил, что нас будут превозносить!
– Успокойся, Пелла! – рявкнул Гай Кассий. – Помни о достоинстве. Негоже тебе оставлять разум на дне кувшина, тем более сегодня. Если хочешь уехать из города, я тебе это устрою. На заре, если будет на то твое желание!
– А моя жена? Мои дети? Мои рабы? Я не могу оставить их на растерзание толпы!
Голос сенатора стал ледяным, в него прорвалась злость.
– Да ты, похоже, напуган, Пелла. Разумеется, ты можешь уехать с ними. Это Рим, и мы оба сенаторы. Большая часть погромов приходится на западную часть города. Тебя послушать, так все гораздо хуже. Максимум через двенадцать дней порядок полностью восстановится. Я пошлю за…
– Сначала ты говорил о трех днях, – прервал его Луций, слишком пьяный, чтобы заметить не сулящую ничего хорошего недвижность Кассия.
– А сейчас иди домой, – велел ему Кассий Лонгин. – Приготовь семью и собери вещи к отъезду. Так ты убережешь свое достоинство от новых унижений.
Пелла смотрел на него, собираясь с мыслями.
– Идти домой? – повторил он. – Улицы небезопасны. Ты сам говорил, что не следует выходить из дома с наступлением темноты.
– Тем не менее ты принял решение. Иди домой с высоко поднятой головой, а если кто-нибудь остановит тебя, скажи, что ты сенатор. Я уверен, тебе дадут пройти.
Луций Пелла нервно покачал головой:
– Кассий, извини. Не следовало мне такого говорить. Это все вино. Я лучше останусь с тобой, по крайней мере, до рассвета. Я могу…
Он замолчал, потому что сенатор пересек комнату и распахнул дверь, которая вела на лестницу и на улицу. Крики и удары, раздающиеся снаружи, сразу же стали громче.
– Иди домой. – На ремне Гая Кассия висел кинжал, и его рука легла на рукоятку.
Пелла смотрел на него, разинув рот. Потом он перевел взгляд на Брута, но не нашел поддержки.
– Пожалуйста, Кассий…
– Вон… отсюда! – рявкнул Кассий Лонгин.
Плечи Луция поникли, и, уходя, он не посмотрел ни на одного из мужчин. Кассий едва удержался, чтобы не захлопнуть дверь, едва его пьяный сообщник переступил порог.
– Как думаешь, доберется он до дому? – спросил Брут, повернувшись к открытому окну.
– Все в руках богов, – раздраженно ответил сенатор. – Я не мог больше терпеть его трусости.
Марк Брут собирался ответить, но вдалеке начал разгораться новый мощный пожар. Он выругался, и его друг подошел к нему.
– Это Квиринальский холм, так? – спросил Кассий. Он знал, что на том холме у Брута немало недвижимости, и в его голосе прозвучала озабоченность.
– Думаю, да. Они никогда не тронут поместье Цезаря, ты это знаешь? – Марк потер шею, чувствуя навалившуюся усталость. – В темноте трудно определять расстояния. Утром узнаю, если наберу достаточно людей, которые не струсят пойти со мной туда, – он говорил, стиснув зубы, и думал о жителях Рима, растаскивающих принадлежащие ему вещи. – Нам нужны эти легионы из Брундизия, Кассий! Еще тридцать тысяч человек разнесут эту толпу. Нам необходимо раздавить их, показать свою силу, которая заткнет им рты.
– Если бы я мог привести их, они бы уже были здесь. Но офицеры Цезаря не отвечают на послания Сената. Когда все закончится, я прикажу казнить каждого десятого, сорву их орлов, переплавлю их в чаши для бедных, но сейчас я не могу заставить их стронуться с места.
Где-то на улице, неподалеку от дома, громко закричал мужчина. Сперва оба собеседника вздрогнули, услышав его вопль, но потом перестали обращать на него внимание.
– Я могу поехать к ним, – через какое-то время предложил генерал.
Кассий удивленно рассмеялся:
– В Брундизий? Тебя убьют, как только услышат твое имя. Ты думаешь, это я такой непопулярный, Брут? Твое имя в толпе скандируют громче всех, когда призывают отомстить за Цезаря.
Марк выдохнул. Его трясло от бессильной злости.
– Может, тогда пора уходить? – спросил он. – Пусть твой Сенат назначит меня наместником какой-нибудь дальней провинции. Я еще не видел тех благ, которые ты мне обещал, пока не видел… – Он замолчал, не желая ни о чем просить Кассия. Однако Брут не занимал никакого поста и не мог похвастаться личным богатством. Его средства подходили к концу, и он задавался вопросом, а может ли патриций Гай Кассий понять его трудности. – Цезарь смеялся бы над нами, если б увидел, что мы прячемся от этих людей.
Сенатор смотрел в ночь. Пожар на Квиринальском холме распространялся с невероятной скоростью. Уже горели сотни домов, разгоняя темноту и заливая ночь красным светом. К утру на улицах останутся тысячи почерневших тел, а дальше – Пелла был совершенно прав! – последует болезнь, которая будет подниматься от мертвой плоти и проникать в легкие здоровых людей. В горле у Кассия что-то булькнуло, и Брут повернулся к нему, пытаясь прочитать выражение его лица.
