Маргарет Джордж - Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен
Итак, мы остались вдвоем. Церемоний или облегчающих общение развлечений не предвидится, а до затмения еще целый час. Крайне неудобно, что Всемогущий назначил для сего явления столь позднее время.
— Сначала мы можем взглянуть на Венеру, — предложил Томас.
— Да на что там глядеть-то? — удивился я. — Она всегда одинакова и слишком блестяща. Мне больше нравится Марс.
— Бог войны, — сказал Мор. — Это звучное имя подходит сыну Юпитера. Последнее время я частенько смотрел на Марс невооруженным глазом, и сиял он заметно ярче. Можно глянуть? — спросил он, указав на одну из тех больших линз, что следовало держать на расстоянии вытянутой руки.
— Надо вставить рукоятку в отверстие на краю оправы и закрепить ее. — Я показал ему, как собирается новое устройство. — В такой прибор удобно смотреть на те звезды, которые светят над линией горизонта. Кроме того, одна рука остается свободной.
Это новшество привело его в восторг.
— Интересно, откуда эта краснота? — задумчиво пробормотал он. — Как вы полагаете, могут ли быть на Марсе красные моря?
— Да, — ответил я. — Вполне вероятно. Возможно, он объят огнем. Или покрыт кровью.
— Подумать только… — вздохнув, произнес Мор. — Ведь там могут существовать иные миры, совершенно не похожие на нашу земную цивилизацию… Я не могу уразуметь, не могу постичь до конца глубины великой Вселенной Господа. Недавно я прочел теорию одного поляка о том, что все планеты крутятся вокруг Солнца… она, конечно, не опубликована…
— С нашим ли ограниченным умом пытаться понять величие замысла Творца… Нам надлежит следовать Его заветам, живя в том мире, в какой Он поместил нас, — задумчиво сказал я. — Да и это, положим, не всегда просто… Господь порой смущает, испытывает нас.
Я долго не решался начать сложный разговор, но сейчас выдался очень подходящий момент.
— Томас, я приехал повидать вас не только ради созерцания затмения, но также с дружеским предостережением. Не знаю, что вы слышали о суетных лондонских делах… Слухи и толки искажают правду, нанося ей изрядный вред. Поэтому я, не погрешив против истины, хочу сообщить вам: вскоре парламент потребует от подданных принять присягу для обеспечения Акта наследования, который ныне готовится к изданию.
— А каково содержание присяги?
Вот он, главный вопрос…
— Каждый англичанин должен признать принцессу Елизавету единственной законной наследницей трона. И дать клятву отстаивать ее права, не признавая иных претендентов… в случае моей внезапной смерти.
— И это все?
— Да. В сущности, все. Возможно, добавят еще несколько слов для утверждения законности моего брака с Анной, поскольку союз с Екатериной таковым не являлся…
— Несколько слов? — Мор ударил кулаками по перилам террасы. — Извечные «несколько слов»! В паре слов… многого не объяснить. Господи, почему Ты так жесток?!
Его пронзительное восклицание прорезало ночную прохладу, вибрируя в вышине, словно лезвие рапиры, обращенное против Бога.
— Хотя не все ли равно, — вдруг тихо произнес он и повернулся ко мне.
— Надеюсь, вы не откажетесь дать присягу, — сказал я. — Ибо, согласно новому закону, не пожелавшие поставить свою подпись под этим документом будут признаны виновными в государственной измене.
В звездном свете я не слишком отчетливо видел лицо собеседника. Но мне показалось, что ни одна черта не дрогнула в нем.
— Я решил предупредить вас заранее, чтобы вы уяснили положение дел до того, как вас призовут к присяге, — продолжил я. — Вы должны подписать документ первым, а за вами — все ваши домочадцы. Это займет всего несколько минут. Уполномоченные представители прибудут прямо сюда, расходы берет на себя королевская казна. Вам не придется нарушать привычный распорядок дня. — Я словно оправдывался, чего со мной никогда не бывало. — Поймите, вам необходимо принять присягу.
— А если, положа руку на сердце, я не смогу?
— Тогда вас казнят. Поскольку по закону признают виновным в измене.
— Тогда, безусловно, должны будут умереть принцессы Екатерина и Мария. Ведь, подписав такую присягу, они навлекут на себя проклятие.
— Не надо беспокоиться за других. Это ваше личное дело. Думайте только о себе и о вашей бессмертной душе.
— Я запомню ваши советы, ваша милость.
— Вы не можете прятаться тут больше! — крикнул я. — Королевские уполномоченные настигнут вас даже здесь.
— Лучше всего хранить молчание. По общепринятому закону молчание означает согласие.
— Этого теперь недостаточно! Люди молчат с разными целями. Лишь малая толика их благотворна. Разновидностей молчания множество — зловредное, насмешливое и, наконец, безразличное. Молчание в данном случае не может быть дружеским.
— Таким будет мое молчание, — возразил он.
— Не обманывайте себя, — ответил я. — Тот, кто промолчит, станет моим врагом. Так и должно быть, раз уж я предоставляю всем удобную возможность объявить себя моим другом. Затраты и сложности я беру на себя. А всем вам надо лишь принять неизбежное. Как тем гостям, коих призвали на брачный пир.
— Да, но сие приглашение не настолько откровенно, как кажется. Гостя, одевшегося неподобающе, на пир не пустили, а отправили в адскую тьму. Вы хотите, чтобы меня постигла такая судьба?
— Отказ облачиться в праздничные одежды оскорбителен! — возмутился я. — Особенно когда хозяин предлагает их всем приглашенным[88].
В этот момент в небе появился огромный бледный диск луны. Поток ее лучей залил наблюдательную террасу серебристым светом.
— Ну вот и прибыла наша гостья, — сказал Мор. — Или она наша хозяйка? Порой в этом трудно разобраться.
Вот так он превратил в шутку крайнюю серьезность моих предостережений. Мне ужасно захотелось встряхнуть его, пробудить в нем хоть каплю здравого смысла. Но он внимал только словам древних ученых и святых… И я не представлял, как может живой человек привлечь его внимание!
— «Кто не со Мною, тот против Меня…»[89] — наконец устало промолвил я. — Так закон будет толковать отказ.
— Я понял вас, ваша милость, — ответил Мор.
Но до конца ли?
Затмение началось, мы видели, как огромная черная тень наползает на пятнистый лик луны, уже поднявшейся над горизонтом и уменьшившейся в размерах. Пара увеличительных линз позволила нам разглядеть размытые и искаженные черты лица лунного человека.
— Из чего, как вы полагаете, создана Луна? — громогласно вопрошал Мор. — Из пепла? Или из неземного вещества? Может, жидкая субстанция образует лунный диск? Нет, тогда бы этот чудесный лик мерцал, мы увидели бы его блеск. А если состав Луны подобен смоле? — рассуждал он с детской увлеченностью.
Что бы там ни было, вскоре ночное светило начала поглощать тьма.
— Интересно, есть ли там живые твари? — вставил я.
Мне вспомнились сказки о лунных эльфах и древних языческих богинях, включая Артемиду и Диану. Луна представлялась мне неким разумным существом, сильно влияющим на нашу жизнь.
— Бог обо всем позаботился.
Бог. В божественных вопросах Мор обладал несокрушимой уверенностью.
— Да. Хотя нам не дано постичь путей свершения Его замыслов.
— Он населил землю множеством странных тварей, — сказал Мор. — Для их изучения не хватит и трех жизней.
Следует ли продолжать увещевания? Я приехал, чтобы предупредить Мора, дать ему совет. И получил отпор. Попытаться снова? И сколько раз? Или лучше просто уйти? Разве мог я сейчас спокойно наслаждаться созерцанием затмения?
— Томас, — проронил я, — мне хотелось сегодня поговорить с вами, объяснить вам крайнюю серьезность вашего положения. Я хочу, чтобы вы хорошо поняли это. Если у вас возникнут вопросы…
— Я задам их, ваша милость. Можете не сомневаться.
— Так задавайте же!
Лунному диску грозило полное исчезновение, но мы, забыв о нем, глядели друг на друга.
— Мне нечего спрашивать. Я знаю ответы. Если человеку известны ответы, то нет смысла обсуждать их, какими бы страшными они ни казались.
— Вы уверены?
— Да, ваша милость. Я сделал выводы еще до вашего приезда. Но благодарен вам за предупреждение.
— Много ли вы понимаете…
— Я понимаю, — решительно произнес он. — Все понимаю.
Затмение завершилось, и мы медленно спустились с холма к давно потемневшему дому. Справа от него я заметил небольшое строение и спросил из вежливости, что это такое.
— Я называю его Новым домом.
— Но для каких целей он служит?
— Там находится все то, чему не нашлось места в Старом доме, — ответил он.
— Ваши личные вещи? — решил уточнить я, надеясь, что понял его правильно.
— Верно, — согласился он и после странно долгой паузы выразительно повторил: — Личные вещи.
