04.1912 (ЛП) - Susan Stellar

Уайльд тяжело вздохнул и покачал головой.

— Лишь несколько штук, — негромко ответил он, — и совсем скоро, если их не спустить, они будут смыты в океан. Садитесь, мисс Джеймс… прошу вас.

Мэри резко мотнула головой. Она аккуратно протянула руку и коснулась его локтя. Он не попытался отстраниться, и это подстегнуло Мэри: благодаря тому, что Уайльд не двигался, она могла тешить себя надеждой, что ему не хочется отстраняться от неё. Когда она вложила пальцы в его ладонь, её рука была ледяной, а его, напротив, горячей, как кирпичные стенки работающей печи.

— Пока я рядом с вами, я ничего не боюсь, — ласково сказала Мэри.

Уайльд рвано выдохнул и отвернулся. Люди, набившиеся в шлюпку, испуганными глазами следили за ними. Где-то вдалеке мелькала фуражка капитана, облепленного пассажирами, как виноградная лоза — виноградинами.

— Спускайте! — крикнул Уайльд, и его лицо разгладилось.

Теперь это была безжизненная профессиональная маска; Мэри не узнавала его. Даже его рука похолодела, а через мгновение он отнял у неё эту руку, и Мэри осталась одна — но бок о бок с ним. Она прижалась головой к его плечу и прикрыла глаза. Шум толпы и шорох океанических волн, неторопливо наползающих на корабль, не могли испугать её, когда рядом был мистер Уайльд. Все эти безумные, неправильные, скрежещущие и рокочущие звуки были для неё как колыбельная — пока мистер Уайльд был рядом. Пускай шлюпок и не хватило бы на всех, пускай их осталось совсем немного, а океан уже пробовал нос корабля на вкус, Мэри не могла испытывать страха. Уайльд был рядом, Лиззи плыла в шлюпке под началом решительного офицера Лоу, Шарлотта и Джордж, очевидно, тоже спаслись, мисс Мэйд и вовсе повезло не увидеть крушение своими глазами — а больше Мэри ни о чём не беспокоилась. Она спокойно стояла у борта, равнодушно глядя на шлюпку, которая ползла за бортом, раскачиваясь и подпрыгивая, словно карета на неровностях плохой дороги.

Шлюпка грациозно опустилась на воду, покачнулась и стремительно двинулась прочь. Гребцы отчаянно орудовали вёслами: казалось, что от того, насколько далеко они отойдут от гибнущего «Титаника», зависит их жизнь. Уайльд зорко глядел шлюпке вслед с пару мгновений, следил, как она идёт — а потом вдруг круто повернулся и тяжеловесно двинулся вдоль борта. Он не переходил на бег, но шаг его был таким широким и стремительным, что Мэри за ним не поспевала. Жадные руки протягивались к ней из ниоткуда, и её голова уже горела: её хватали за волосы и тянули, тащили, изо всех сил пытались перебросить к себе, а оттуда — ещё дальше, к центру судна, оттеснить от мистера Уайльда.

— Только женщины и дети! Женщины и дети!

— Да не хотим мы здесь подыхать, английская ты сволочь!

— Мужчины не люди, что ли?

Толпа волновалась, бурлила и подёргивалась, но пока никто ещё не осмеливался броситься на мистера Уайльда. Сверкали крепкие зубы, горели огнём безумные глаза, мелькали в воздухе руки.

— Дорогу! Дорогу!

— Пустите нас в шлюпки!

— Пустите!

— Мы хотим жить!

Мэри рванулась следом за Уайльдом, и в то же самое мгновение толпа взбесилась.

Почему это произошло, Мэри не увидела. Лишь мелькнуло что-то, как быстрая белая тень, и один из матросов тут же бросился наперерез этой тени. Тень отлетела в толпу, врезалась в кого-то, зазвучали громкие ругательства и бессильные проклятья.

— Да почему же нам нельзя сесть в эту чёртову шлюпку?

— Спасите! Помогите!

— Мы хотим жить!

Толпа зароптала и взбурлила, как море во время дикого шторма. Тяжёлые людские волны приподнялись, взяли разгон — и устремились вперёд. Через мгновение они поглотили матроса, который посмел встать у них на пути, схватили его в кольцо, сжали, бросили на палубу и прокатились по нему. Матрос отчаянно трепыхался и размахивал руками, но его не жалели: по нему бежали, его пинали, а сам он уже никого не интересовал.

Уайльд снова выхватил револьвер. Одна за другой несколько пуль пронзили ночь, визг их смешался с паническими воплями.

— Назад! Все немедленно назад! — хрипло твердил Уайльд срывающимся голосом. — Назад!

Он стремительно перезарядил револьвер и выстрелил в воздух. Толпа взревела, как раненое животное, и неохотно отстранилась. Матрос валялся на палубе, жалко подёргивая сломанными руками, и его выпученные глаза обессмыслились.

Мэри бросилась к нему и опустилась рядом на колени. Он судорожно хрипел, хватал ртом воздух, жилы на его шее надувались. Мэри аккуратно подсунула руку ему под голову; где-то над нею снова зашумели обозлённые мужчины.

— Мистер, вы меня слышите? — Мэри аккуратно сжала плечи матроса и заглянула ему в лицо. — Мистер! Мистер, пожалуйста, ответьте… ох!

Промчавшийся мимо паренёк задел Мэри локтем, и она чуть было не упала на палубу рядом с матросом. Их двоих толпа огибала, но, скорее, по какому-то стадному наитию: под ноги себе сейчас никто не смотрел.

— Мистер, пожалуйста, давайте попробуем встать, — предложила Мэри и аккуратно усадила матроса. Тот хрипло вздохнул, ещё безумнее выпучил глаза и попытался что-то сказать. Его губы, покрытые хлопьями пены, дрожали. — Вот так… вот так… всё хорошо, мистер. Пожалуйста, попробуйте со мной поговорить. Где у вас болит?

Матрос мотнул головой, и его глаза остекленели. Он дышал с трудом и неровно — как будто каждый новый вдох был для него мучительнее предыдущего.

— Мистер, всё хорошо, — напрасно успокаивала его Мэри, сама не веря в свои лицемерные слова, — всё уже хорошо, пожалуйста, не нужно так… о боже!

Толпа заревела на множество голосов — но одно и то же требование. Казалось, полковые трубы выпевают его, точно наступательный марш перед вражескими полчищами.

— Шлюпки! Шлюпки! Шлюпки!

Мэри взвизгнула и закрыла лицо руками. Толпа навалилась на неё и на матроса, и их оторвало друг от друга с игривой лёгкостью. Толпа роптала, ревела, топала и била Мэри, её снова бросало от человека к человеку, локти ударяли её в лицо, и в плечи ей упирались горячие ладони, которые толкали её вглубь толпы, бушующей, ревущей, злобной и нетерпеливой. Она не успел вдохнуть и осмотреться, как борт судна исчез у неё из виду. Её швырнуло на шезлонг, и она резко втянула воздух носом. Всё её тело стонало, как один огромный синяк. Небо над её головой оставалось таким же тёмным и ясным, а под этим небом сумрачно блестела вода и агонизировал корабль.

— Не повезло вам, мисс, — спокойно сказал уже знакомый голос.

— Вы?

Тот самый пассажир, которого Мэри видела ещё вместе с Лиззи, полулежал в шезлонге, удобно закинув руку за голову и покуривая. Кругом него было уже множество таких окурков, что свидетельствовало без слов: времени Мэри потеряла немало.

— Вот так, — сказал он и усмехнулся, — и случаются самые удивительные встречи в жизни. Думал ли я, что увижу вас опять? Вряд ли: мне вполне ясно, что до рассвета я не доживу. А где же ваша спутница, юная леди? Надеюсь, хотя бы она в безопасности?

— Да, — пролепетала Мэри.

Пассажир радостно затянулся и запрокинул голову, выпуская в небо дымные кольца — одно за другим, ровной, уверенной стайкой. Он даже прижмурился, точно бы от небывалого удовольствия, вздохнул и покачал головой.

— Славно, — сказал он, — вот и славно. А почему же вы не сели в шлюпку, юная леди? Ведь вы достаточно умны, чтобы понять, как опасно и дольше оставаться на этом несчастном судне.

— Я не могу уйти, — пробормотала Мэри, — и даже если бы я хотела, я не успела бы! Я…

— Так вы не хотите или вы не можете? — вскинув брови, уточнил её собеседник. Его глаза странно светились в темноте.

— Я… я… пожалуй, что я не могу…

— И из-за чего же?

— Вы задаёте бестактные вопросы! — возмутилась Мэри, и её лицо вспыхнуло.

Пассажир равнодушно взял сигару в другую руку, смерил небо долгим взглядом и сказал:

— О да, вероятно, я позволил себе лишнего, юная леди, прошу прощения за свою настойчивость. Однако не кажется ли вам, что такт и бестактность в нынешних условиях… не играют значимой роли?