04.1912 - Susan Stellar

Susan Stellar

04.1912[1]

Глава 1. Мистер Флэнаган собирается в путешествие

Каждое утро в семействе Флэнаганов начинается с просмотра утренней газеты. В газете никаких полезных новостей может и не быть, что, в принципе, нисколько не удивительно (совсем иначе дела обстояли бы, окажись там хоть раз полезное известие). Тем не менее, прочесть её — святейший долг любого джентльмена, а мистер Флэнаган, что проживал в Лондоне в мощном и величественном особняке, считал себя таковым.

А, поскольку молодой хозяин Флэнаган мнил себя джентльменом, то и день его начинался как у джентльмена — задолго после полудня, когда солнце уже вовсю бомбардировало окна россыпью ярких лучей. Он начинал с того, что плотно завтракал, читал газету без особого интереса, но с достаточным прилежанием, целовал семью и горделиво смотрел в окно, где у клумб сновали садовники. Затем мистер Флэнаган работал у себя в вычурном кабинете, где стиль времён не так давно почившей королевы Виктории смешивался со стилем ее преемника Эдуарда. К обеду мистер Флэнаган выходил уже не таким бодрым, но ещё сильнее возгордившимся, ибо дела его шли в гору вот уже не первое десятилетие.

Хотя на самом деле благородство в роду Флэнаганов иссякало на престарелом Генри, батюшке нынешнего хозяина особняка (он-то и выбился в люди и даже купил себе дворянский титул, так и не сумев внятно объяснить зачем), его сын считал себя ровней богатым и сильным, и даже глобальных масштабов катастрофа не переубедила бы его в этом.

У мистера Флэнагана было всё, что только нужно достойному джентльмену для счастья: просторный и крепкий дом, крупный капитал, созданный отцом и его трудолюбивыми братьями, красивая жена и сын-первенец — Джордж Юджин Флэнаган, озорник двенадцати лет от роду, и вовсе считал, что он ничем не уступает дворянам, поскольку Джордж Юджин Флэнаган в свои годы мог посвящать дни учёбе (чего нельзя было сказать об его деде, который с трудом выучился азам грамоты и от чернил шарахался, как черт — от ладана). Помимо того, у молодого хозяина Флэнагана была и дочь, капризная маленькая Шарлотта. Если ее брат считал себя аристократом, то Шарлотта метила в принцессы, и в этом убеждении ее охотно поддерживала вся семья. Маленькой Шарлотте должно было доставаться всё самое лучшее, поэтому отец не скупился на наряды и игрушки. У Шарлотты была самая большая спальня, у неё было больше всех одежды, она получила личного пони раньше брата и раньше него же впервые прокатилась на пароме, её воспитывали лучшие учителя, каких только мистер Флэнаган сумел сыскать в Лондоне, и у неё была лучшая во всём городе гувернантка.

Гувернантку Флэнаганов звали вполне безыскусственно: Мэри, — и фамилия у неё была тоже не из самых звучных: Джеймс. Мэри Джеймс было двадцать два года от роду, и уже почти пять лет она проработала гувернанткой. О Мэри Джеймс никто не мог сказать дурного слова, и мистеру Флэнагану стоило больших трудов переманить её от своего соседа Беркли. Мистеру Флэнагану теперь доставляло блаженное удовольствие приветствовать соседа фальшиво-доброжелательной усмешкой и спрашивать, как поживает его милая Каролина — сущий демон, с которым удавалось справиться только Мэри Джеймс. Увы, при всех своих многочисленных достоинствах она, как и полагается обслуге, была охоча до денег, и это было к лучшему, пока мистер Флэнаган мог ей платить без особого для себя ущерба.

Так думал он, почитывая свою обеденную газету и попивая чай. В соседней комнате слышались глухие мелодичные звуки: малышка Шарлотта исполняла гамму под чутким присмотром мисс Джеймс.

— Вся эта суета меня утомила, — произнёс мистер Флэнаган и свернул газету трубочкой, — в старой доброй Англии становится слишком тесно.

Его супруга, длинношеяя Скарлетт, согласно покивала. Она выросла в обедневшей дворянской семье и привыкла соглашаться со всем, что говорили мужчины.

— Ты прав, дорогой, — сказала она и улыбнулась, — но ведь скоро всё изменится.

— Честно говоря, у меня не совсем спокойно на душе, — произнёс мистер Флэнаган слегка задумчиво и почесал щёку, — я никогда раньше не плавал на кораблях. Боюсь, приступ морской болезни сделает из меня посмешище в глазах этих чопорных дворян.

Миссис Флэнаган недолго подумала. Увы, хотя она и была дочерью барона и получила неплохое для женщины своего времени образование, ум её не отличался живостью, равно как и сердце — чуткостью.

— У тебя не случится приступа, любимый, — сказала она ровным голосом с уверенностью старого предсказателя. — Я убеждена в этом.

— Мой двоюродный дед как-то ходил по морю, — задумчиво продолжал мистер Флэнаган, — и знаешь, чем это закончилось? Крушением. Мой двоюродный дед погиб.

И снова миссис Флэнаган задумалась. Она не была обучена вести беседы о морских путешествиях. Хотя именно она настаивала на том, чтобы мистер Флэнаган отважился пересечь Атлантический океан ради богатств и просторов неизведанной Америки, она не потрудилась узнать ничего о новом и уже известном судне, которое гостеприимно готово их принять.

— «Уайт Стар Лайн» гарантируют, что бояться нечего, — вспомнив строчки из газетной заметки, сказала миссис Флэнаган после очередной паузы. — «Титаник» — их шедевр. Он не может утонуть, любимый. Твои страхи беспочвенны.

Тут миссис Флэнаган догадалась положить руку мужу на локоть. Лицо мистера Флэнагана несколько разгладилось.

— Я так давно планировал эту поездку, что уже как-то смешно отказываться, — задумчиво произнёс он, словно бы глядя внутрь себя. Жена сейчас была для него не важнее мебели. — Более того, такие шансы представляются весьма редко. Америка — прекрасный рынок, поле возможностей… Все деньги мира текут в Америку. Что толку препираться со своими соперниками? Они мне мешают… стесняют меня. А в Америке… какой простор ждет нас в Америке…

— Именно, именно, — мягко закивала миссис Флэнаган, — к тому же, ты купил билеты.

— Ради такого громкого дела я швыряюсь деньгами, словно Крез! — воскликнул мистер Флэнаган и поднялся. В голосе его зазвучал юношеский энтузиазм. — Я, ты, Шарлотта, Джордж и гувернантка с сестрой!

Лицо миссис Флэнаган вытянулось.

— Прости, любимый, должно быть, я ослышалась, но ты сказал… «с сестрой»?

— Я собираюсь остаться в Америке надолго, если не навсегда, — сказал мистер Флэнаган, — и я не намерен тратить время на поиски второго такого бриллианта, как эта девушка.

На аристократическое лицо миссис Флэнаган легла тень. Она отличалась той красотой, что называют нордической, и поэтому всегда казалась несколько мрачной. Стоило ей огорчиться или прийти в лёгкое неудовольствие, как неопытному собеседнику её казалось, будто внутри