Александр Дюма - Красный сфинкс
Около девяти часов появился пышно разодетый принц с улыбкой на устах; поздоровавшись прежде всего с принцессой Кристиной, затем с дамами и в заключение с несколькими знатными савойскими или пьемонтскими дворянами, удостоившимися его дружбы, Виктор Амедей направился к своему отцу, поцеловал его руку и сказал шепотом, без малейшего признака волнения на лице:
— Франция объявила нам войну, военные действия начнутся завтра, следует быть начеку.
Герцог ответил ему также тихо:
— Уходите после кадрили и передайте войскам приказ двигаться в сторону Турина. Тем временем я направлю комендантов Велланской, Фенестрелльской и Пиньерольской крепостей на их позиции.
Затем Карл Эммануил махнул рукой музыкантам, переставшим играть при появлении принца Виктора Амедея, в знак того, что можно продолжать.
Виктор Амедей взял за руку свою жену принцессу Кристину и, не сказан ни слова о разрыве отношений между Савойей и Францией, возглавил кадриль. Тем временем, Карл Эммануил, как он и говорил сыну, подошел к комендантам трех главных крепостей Пьемонта и приказал каждому немедленно отправиться в свою цитадель.
Коменданты Веллано и Фенестрелле явились на бал без жен; они были готовы подчиниться приказу герцога — для этого им следовало лишь оседлать лошадей и взять свои плащи.
Но граф Юрбен д’Эспломба был не в состоянии это сделать из-за жены, которая танцевала кадриль, возглавляемую принцем Виктором Амедеем.
— Ваше высочество, — сказал он, — мне будет трудно исполнить ваш приказ.
— Почему же, сударь?
— Мы с графиней приехали сюда из Турина в бальных костюмах и наемной карете, которая не сможет отвести нас в Пиньероль.
— Гардероб моего сына и моей невестки — к вашим услугам; можете выбрать все что нужно, а экипаж возьмите в моих конюшнях.
— Я сомневаюсь, что графиня выдержит подобное путешествие без ущерба для здоровья.
— В таком случае оставьте жену здесь и поезжайте один.
Граф посмотрел на Карла Эммануила как-то странно.
— Конечно, — произнес он, — я понимаю, что это устроило бы ваше высочество.
— Меня устроит все что угодно, граф, лишь бы вы поскорее уехали.
— Должен ли я забрать графиню посреди кадрили или лучше подождать, пока она закончится?
— Можете подождать до конца танца.
— Хорошо, ваше высочество, как только кадриль закончится, мы покинем бал.
— Счастливого пути и, главное, если потребуется, не сдавайте своих позиций.
После окончания кадрили граф, к великому удивлению своей жены, сообщил ей о полученном распоряжении.
Затем он вышел с ней через одну дверь, в то время как Виктор Амедей выходил через другую.
Коменданты Велланской и Фенестрелльской крелостей, не принимавшие участия ни в одной кадрили, были уже в дороге.
Герцог что-то сказал своей невестке, и она последовала за графом и графиней.
Десять минут спустя принц вернулся в танцевальный зал с прежней улыбкой на устах, но с явно побледневшим лицом.
Он подошел к герцогу Карлу, взял его под руку и увлек за собой к окну.
Затем Виктор Амедей протянул ему какую-то записку и сказал:
— Читайте, отец.
— Что это? — осведомился Карл Эммануил.
— Записка, которую только что вручил мне некий паж; он приехал весь забрызганный грязью, на взмыленной лошади, Я хотел дать ему кошелек, полный золотых монет вы сейчас увидите, что известие, которое он нам привез, стоит того, но паж отказался от награды и ответил:
«Я состою на службе, и мой господин не разрешает, чтобы кто-то другой платил его слугам». После этих слов он умчался галопом, даже не дав своей лошади передохнуть.
Герцог Карл прочел записку, которая была короткой, но ясной и гласила следующее:
«Человек, гостивший у Его Высочества герцога Савойского, пользуется случаем отблагодарить за чудесный прием, извещая, что сегодня ночью Его Высочество собираются похитить из замка Риволи вместе с принцем Виктором Амедеем. Время не ждет. Скачите в Турин!»
— Подписи нет? — спросил герцог.
— Нет, но ясно, что это предупреждение могли прислать либо герцог де Монморанси, либо граф де Море.
— В какую ливрею был одет паж?
— На нем не было никакой ливреи. Однако, мне кажется, что я узнал в нем юношу, которого герцог возит с собой повсюду; его имя — Галюар.
— Должно быть, это так. Что же нам делать?
— Каково ваше мнение, сударь?
— Я полагаю, дорогой Виктор, что надо последовать данному нам совету, ибо, если мы им воспользуемся, то ничем не рискуем; в противном случае, с нами, возможно, случится беда.
— Значит, в дорогу, ваше высочество!
Герцог вышел на середину зала и произнес все с той же улыбкой:
— Дамы и господа, я только что получил важное письмо и должен немедленно на него ответить с помощью моего сына. Не беспокойтесь о нас; танцуйте, веселитесь и чувствуйте себя как дома; во время нашего временного отсутствия моя дорогая невестка принцесса Кристина постарается быть радушной хозяйкой.
Этот призыв прозвучал как приказ. Дамы и кавалеры расступились с поклоном, пропуская отца и сына; оба покинули зал с улыбками, помахав гостям рукой.
Однако, за порогом от их деланных улыбок не осталось и следа; герцог с принцем позвали камердинера, и, велев накинуть им на плечи плащи, спустились вниз; затем они прошли через двор в конюшни, сунули пистолеты в седельные кобуры, сели на лошадей и понеслись во весь опор в сторону Турина, до которого было не более одного льё.
Между тем Латиль и пятьдесят всадников стремительно скакали из Сузы в Турин; когда они подъезжали к развилке, где одно из ответвлений дороги сворачивало в поле, а затем переходило в окаймленную тополями аллею, которая вела к замку Риволи, капитан, возглавлявший небольшой отряд, заметил какую-то быстро двигавшуюся тень.
Латиль хотел было крикнуть по-французски или с сильным акцентом по-итальянски: «Стой! Кто идет?», но побоялся выдать себя и решил отправиться на разведку в одиночку. Пустив свою лошадь вскачь, он направился к всаднику, застывшему посреди дороги, подобно конной статуе.
Но, как только незнакомец понял, что его обнаружили, он подхватил поводья, пришпорил коня и, заставив его перепрыгнуть через придорожную канаву, ринулся через поле, наискосок, намереваясь выбраться на сузскую дорогу.
Латиль устремился за ним вдогонку с воплем: «Стой!», но всадник, у которого была превосходная лошадь, помчался еще быстрее.
Некоторое время капитан держался от незнакомца на расстоянии выстрела, но не стал стрелять по двум причинам: возможно, этот человек не был врагом и, кроме того, звук выстрела мог предупредить обитателей замка об опасности.
Пять минут спустя Латиль потерял надежду догнать беглеца и, отказавшись от бессмысленной погони, вернулся к своим солдатам; между тем всадник скрылся в темноте.
Покачав головой, Латиль снова занял место во главе отряда. Это происшествие, сколь бы незначительным оно ни было при других обстоятельствах, показалось Латилю чрезвычайно важным.
Первые слова капитана были:
— Отвечаю за все, если только герцога не предупредили.
Что понадобилось в Риволи этому всаднику на прекрасной лошади, и почему он так боялся, что его узнают? Если он приехал из Сузы, то зачем ему было туда возвращаться? Но кто сказал, что незнакомец прибыл из Сузы? Тяжелое дыхание его лошади свидетельствовало о том, что позади у нее был долгий путь.
Подъезжая к Риволи, Латиль увидел на дороге уже не одного, а двух всадников, и это усилило его подозрения.
Этьенн даже не попытался их догнать: у мужчин были первоклассные скакуны — казалось, их копыта не касались земли. Оставалось только поспешить к замку, освещенные окна которого вырисовывались вдали.
Десять минут спустя всадники подъехали к воротам замка, где не было заметно каких-либо признаков тревоги. Латиль приказал обойти вокруг крепостной стены и охранять все выходы; затем он направил на каждую лестницу по шесть солдат, поднялся по парадной лестнице во главе такой же группы из шести человек и со шпагой в руке вошел в танцевальный зал; между тем, его спутники, разделенные на группы, предстали перед гостями, проникнув в комнату через другие двери.
Отдан своим подчиненным приказ никого не выпускать, Латиль направился в центр зала со шляпой в одной руке и со шпагой в другой. Но тут принцесса Кристина кинулась навстречу капитану, сократив ему половину пути.
— Сударь, — сказала она, — я предполагаю, что вы явились по делу к моему свекру, его высочеству герцогу Савойскому, и к моему мужу принцу Пьемонтскому, но, к сожалению, я должна вам сообщить, что четверть часа назад они уехали в Турин и, будем надеяться, благополучно туда добрались. Если вы хотите подкрепить свои силы, замок Риволи, славящийся своим гостеприимством, в вашем распоряжении, и я буду рада принять у себя офицера и солдат моего брата Людовика Тринадцатого.
