Екатерина Великая. Владычица Тавриды - София Волгина
Императрица с небольшой свитой, среди которых, окроме Ланского и Светлейшего князя, находились его племянницы Александра и юная Татьяна. Они входили под торжественные звуки музыки. Государыня выглядела великолепно в легком, почти летнем платье лилового цвета, с глубоким вырезом. Брильянтовое колье горело нестерпимым светом на высокой груди. Красиво уложенные волосы, увенчанные сияющей диадемой, делали императрицу, как всегда, неотразимой. Глаза гостей такожде устремлялись на беззаговорочных молодых красавиц, племянниц Светлейшего.
Встречал их сам хозяин, граф Орлов-Чесменский. Нарядная его одежда жениха сидела на нем великолепно. Он и его невеста блистали красотой, но им, впрочем, как и всем остальным, трудно было отвести от глаза от императрицы.
Между тем, императрица приветствовала хозяина, обратив к нему свое приветливое лицо:
– Надеюсь, вы счастливы сегодня, граф! Красавица княжна Лопухина великолепная партия для любого достойного кавалера.
Шаркнув ногой, граф Орлов ответствовал:
– Я в высшей степени благодарен господу Богу за таковой подарок судьбы, Ваше Величество!
Поклонившись, виновник торжества поцеловал государыне руку. Он еще не разогнулся, а императрица уже обратила свой взор к склоненной перед ней в реверансе невесте.
Императрица сердечно обняла и поцеловала ее трижды.
– Желаю вам, Евдокия Ивановна, долгой, счастливой жизни с сим, – она посмотрела на графа, – с сим достойным героем Российского государства.
Она оглянулась на Светлейшего князя, на лице которого было все, окроме радости (все-таки не любил он Алексея Орлова). Встрепенувшись, князь вежливо улыбнулся и добавил:
– Поболее вам деток желаем. Всего остального у вас предостаточно, на наш взгляд, – он обвел взглядом великолепие, кое выпирало кругом. Императрица согласно кивнула. Обратившись паки к жениху и невесте, сказала выразительно, с чувством:
– Чем больше орлят, тем лучше нашему отечеству.
Милостиво одарив всех улыбкой и лучезарным взглядом, государыня направилась к центральному креслу с подставкой-скамеечкой для ног, оббитой красным бархатом. Потемкин встал по правую ее руку. Оглядев всех, он кивнул церемониймейстеру, который немедленно объявил о начале свадебного пиршества.
* * *
Давно шли разговоры о том, что надобно брега Невы, протекающей на территории города, одеть в гранит. Наконец, на Совете было принято окончательное решение оное учинить. Вернувшись в свои покои, Екатерина послала за своим любимцем. Как токмо он явился, Екатерина, взяв его за руку, повела к окну, выходящему на Неву.
– Наконец-то, Сашенька, решено заключить брега Невы в гранит и баста! Можешь представить, каковая лепота будет?
– Трудно вообразить…
Екатерина встала перед ним, потянулась ладошкой к его глазам:
– Сашенька, а ты закрой глаза и вообрази: ты выходишь на самый край берега, волны бьют по граниту, но достать тебя не имеют можливости. Ты стоишь, любуешься течением волн.
Ланской, привлекая ее к себе, молвил:
– Очень привлекательная картина. Я уже хочу стоять там вместе с тобой. Буду держать тебя за руку, чтоб ненароком не упала в невские воды.
Екатерина сузила глаза:
– Ах, ты шутник! – она шлепнула его по спине веером, – так и хочешь от меня избавиться, отправить в водную пучину.
Ланской расширил растерянно глаза, но она не дала ему сказать оправдательные слова:
– Ужели в силах будешь удержать меня?
– Но я-то, ужели не силен?
Проговорив сии слова, он с силой прижал ее к себе, так, что Екатерина не могла и вздохнуть. Она затрепыхалась, он ее тут же, смеясь, выпустил из рук.
Екатерина благосклонно посмотрела на него:
– Силен, весьма силен! Знаешь такие слова из поговорки: «Кто в двадцать лет не здоров, в тридцать не умен, а в сорок не богат, тому век таким не бывать!» Но у тебя, слава Богу, Сашенька, все в порядке, миленький ты мой, – она взяла паки его за руку и обратила свои глаза к картине за окном.
– Так-то, Сашенька, – продолжила она. – Ну, вот слушай внимательно, дитя. – Она выразительно повела глазами. – Опричь того будут строиться семь каменных мостов с башнями на месте теперешних деревянных. И наипаче интересное: промеж них будут и разводные мосты.
– Разводные? Как это?
– Будут раздвигаться в какое-то нужное время, чтобы высокие, выше мостов мачты кораблей могли пройти дальше по реке.
Глаза Ланского заблестели от восхищения.
– Как интересно! И кто оное изобретение смог совершить? Не умелец ли наш, не Иван ли Кулибин?
– Нет, друг мой милый. Другие инженеры. Ты их не знаешь.
– И Аничков мост перестроят?
– А что, тебе нравится история Аничкова моста?
Ланской пожал плечами:
– Красивая история любви юной Анечки и ее рыцаря… Кому она не понравится?
– Вот… видишь, – тихо молвила в ответ Екатерина, – как людям хочется любви, красоты…
Взяв его за руку, она потянула его к их любимому диванчику на золоченных гнутых ножках.
– А на самом деле, все очень прозаично, – продолжала она, – мост и Аничков дворец получили свое название в честь своего первого строителя, инженер-полковника Михаила Аничкова. Кстати, Князь Потемкин снова продает Аничков дворец.
Ланской рассмеялся:
– Нет, не слыхивал. Что продает – не удивительно! У него не один дворец, поелику будет ему где жить, гостей принимать.
Екатерина не ответила на его реплику. Александр тоже помолчал, засим заметил:
– Трудно расстаться с первой легендой о жертвенной любви девушки Анички.
Екатерина сразу отстранилась, строго посмотрела в глаза Ланскому:
– Милый мой, не хочешь ли ты мне сказать, что твоя любовь тоже жертвенна?
Ланской растерялся: так пытливо государыня на него никогда не смотрела.
– О чем ты, Катенька! Ты мое единое счастье!
От его жарких, искренних слов камень, мгновенно легший ей на грудь, упал, спазм в горле пропал. Лицо ее смягчилась. Она опустила глаза:
– Прости, что мучаю никчемными вопросами, но мы, женщины, таковые. Вдруг втемяшится что-нибудь в голову так, что и жизнь немила.
Ланской ласково заглядывал ей в глаза:
– Верь мне…
– Верю, верю, – перебила она его. – Никому не верю, как тебе.
* * *
В конце мая Потемкин отправился в Москву по каким-то собственным нуждам. Вот уже десятое июня, а он не возвращался. Его отсутствие Екатерина ощущала спиной, и ей было не ложно не по себе без него. К тому же, российский резидент при крымском хане Петр Веселицкий донес из Кафы о бунте братьев хана Шагин-Гирея – Солтаны Батыр-Гирея и Арслан-Гирея. Они
