А. Сахаров (редактор) - Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II
С течением времени наследнику престола поручаются все более важные дела, среди которых особое значение имел крестьянский вопрос. Назначенный председателем Секретного комитета по крестьянскому делу 1846 г. (члены: председатель Государственного совета И. В. Васильчиков, шеф жандармов А. Ф. Орлов, министр внутренних дел Л. А. Перовский), наследник в возрасте 28 лет проявил полную терпимость к крепостничеству. В журнале Комитета признано: «Доколе Россия, по непредвиденным судьбам, не утратит своего единства и могущества, дотоле другие державы не могут служить ей примером. Колосс сей требует иного основания и иных понятий о свободе не только крестьян, но и всех сословий. Основанием России было и должно быть самодержавие, без него она не может существовать в настоящем своем величии. Свобода в ней должна состоять в ограждении каждого и лично, и по имуществу от притеснений другого и в повиновении всех законам, исходящим от одного высшего источника». Крепостное право оставалось незыблемым еще 10 лет, пока внешние обстоятельства не поставили под удар могущество державы. Слова документа в этом отношении оказались пророческими. Робкие решения Секретного комитета о регламентации в отдаленном будущем повинностей крестьян и предоставлении им права жалобы на помещиков посредством инвентарей хотя и были утверждены Николаем I, но остались без последствий. Безрезультатно окончился и другой Секретный комитет под председательством великого князя Александра Николаевича — о дворовых людях 1848 г.
Тогда же, в 1848 г., в связи с усилением реакции в ответ на революционные события в Европе, он проявил себя крайним поборником ужесточения цензуры, сторонником учреждения Секретного бутурлинского комитета (цензуры над цензурой). Настаивая на участии в нем барона М. А. Корфа, он говорил ему: «Речь идет о том, чтобы завязать ожесточенный бой (с литературой, прессой. — Л. 3.)… а вы внезапно ретируетесь с поля сражения». Он также признал необходимость строгих предупредительных мер, принятых императором Николаем I относительно высших учебных заведений для ограждения их от «революционной заразы». Он писал бывшему своему адъютанту Назимову по случаю назначения его попечителем Московского учебного округа: «Место, которое вы будете занимать, весьма важно, в особенности в наше время, где молодежь воображает, что она умнее всех и что все должно делаться, как ей хочется, чему, к несчастью, мы видим столько примеров за границею; к этому и г(оспода) профессора — команда не легкая. Надзор за ними, и самый бдительный, необходим».
Возможно, в его позиции больше, чем убеждение, проявлялась зависимость от отца, несамостоятельность. Так считали некоторые современники, например, Корф. Когда в мае 1848 г. Николай I распорядился ограничить число своекоштных студентов, Корф написал записку, которая убеждала в необходимости отказаться от этой меры. Он хотел вручить записку цесаревичу, но раздумал: «Государь не отходит так скоро от принятых мер, особенно когда они пошли от него непосредственно, и наследник, если б и убедился в справедливости моих замечаний, едва ли бы решился противостоять». Это суждение Корфа представляется весьма убедительным, но если даже допустить сомнение в его правоте, то несомненным остается факт, что никакого стремления и никаких попыток к освобождению крестьян он не предпринимал до своего воцарения и никакой склонности к либерализму не обнаруживал, в отличие от своего брата великого князя Константина Николаевича. И только крутое изменение объективных обстоятельств, неподвластных даже самодержавному монарху, вынудит его в дальнейшем пересмотреть традиционные понятия и традиционную политику, хотя неприязнь к журналистам, к свободе слова окажется устойчивой, а опыт назначения военных во главе народного образования возобновится и в период его царствования.
Гражданские дела занимали не первостепенное место в государственной деятельности великого князя Александра Николаевича. По-прежнему основное внимание и интерес были сосредоточены на армии. Каждое лето в Красносельском лагере он попеременно исполнял начальственные должности по разным родам оружия: в 1841 — 1842 гг. — командуя 2-й гвардейской пехотной дивизией, в 1843-м — 2-й легкой гвардейской кавалерийской. В 1844 г. он утвержден командиром всей гвардейской пехоты. Независимо от этих должностных обязанностей он производил смотры различным частям войск во всех концах России (или сопровождал императора во время этих занятий). Он также сам участвовал в маневрах, обозревал крепости, посещал военные учебные заведения. 17 апреля 1843 г. цесаревич назначен генерал-адъютантом и в тот же день 1846 г. произведен в полные генералы.
Важной вехой в развитии военной карьеры будущего императора явился 1849 г., знаменательный участием России в подавлении венгерской революции. Но прежде чем говорить о делах государственных, следует сказать о глубоком личном переживании, о горе, постигшем молодых еще родителей, о смерти старшей дочери, и первого ребенка, — великой княжны Александры Александровны.
О состоянии наследника узнаем из его письма великому князю Константину Николаевичу от 20 июля (1 августа) 1849 г. из Варшавы. В ответ на полученное от брата соболезнование он писал: «Благодарю тебя от всей души, любезный Костя, за твое милое письмо и живое участие в нашем горе. Зная твое доброе сердце, я вперед был уверен, что ты искренне разделишь с нами нашу скорбь. Мы безропотно покорились воле Божией и находим одно утешение в мысли, что наш Ангел на небесах верно будет счастлив там, чем когда-либо здесь». Однако, видимо, душевная рана отца никогда до конца не зарубцевалась. Во всяком случае, он завещал похоронить себя рядом с Линой, своим умершим первенцем.
Даже самые скорбные обстоятельства и сильные личные переживания не освобождали наследника престола от его служебных, государственных обязанностей. Отвезя на отдых свою безутешную жену с детьми в Ревель, он сам отправился в Варшаву, откуда император Николай I руководил движением своей армии, переступившей за Карпаты. Таков был ответ русского царя на обращение австрийского монарха, взывавшего о помощи к своему могущественному союзнику. Прибывший в распоряжение отца цесаревич получил звание командира гвардейского пехотного корпуса и оставался в Варшаве до августа, пока предводительствуемая Гергеем венгерская армия не сложила оружия перед фельдмаршалом князем Паскевичем Варшавским в Виллагоше.
Военные обязанности наследника престола чередовались с дипломатическими. Он писал великому князю Константину Николаевичу 20 июля (1 августа) 1849 г.: «Послезавтра Папа отправляет меня в Вену с поручением к императору насчет дальнейшего занятия Венгрии по окончании кампании. Ему неугодно, чтобы наши войска там оставались, вопрос весь будет состоять в том, что будут ли австрийцы довольно сильны, чтобы сохранить порядок в крае, в котором все организовано. По возвращении из Вены, — продолжал старший брат, — я все еще надеюсь быть к вам в армию, но ты про это не говори. Сердце радуется, видя, какими молодцами наши показались во всех случаях и каким ты сам молодцом был под пулями и ядрами; признаюсь, я нередко завидовал твоему счастью быть в деле и видеть, с каким мужеством дерется наше славное войско». Через несколько дней в следующем письме он с радостью сообщает брату, что отец дал согласие на представление фельдмаршала наградить Костю Георгиевским крестом.
Восторги великого князя Александра Николаевича по поводу побед русской армии и сожаления, что он сам не мог, подобно брату, принять непосредственное участие в боях, не были позой и выражали искреннее желание попробовать себя в ратном деле. Когда в следующем, 1850 г., путешествуя по Кавказу по дороге к крепости Ачхой он заметит враждебный отряд чеченцев, то не раздумывая, по собственной инициативе вступит в бой. Донося об этом происшествии императору, наместник Кавказа князь М. С. Воронцов писал, что не мог без страха видеть, с какой быстротой и смелостью цесаревич бросился за цепь на неприятеля, на большое расстояние от дороги, тем более что не все из свиты могли поспеть за его породистым конем. «Беспокойство мое обратилось в истинную радость, — с явным удовольствием сообщал он, — когда я увидел, что обожаемому нашему наследнику удалось присутствовать хотя в небольшом, но настоящем военном деле, совершенно в нашу пользу окончившемся; что наследник лично видел ловкость и самоотвержение не только казаков, но даже и мирных чеченцев, которые с ним поскакали; но что еще важнее и для нас драгоценнее, это то, что не только все войска, составлявшие отряд, почти все генералы кавказской армии, но и огромное количество милиции разных племен… были лично свидетелями истинно военного духа и благородного, можно даже сказать излишнего, порыва в знаменитой груди наследника российского престола». Донесение свое князь Воронцов заключал просьбой осчастливить его и весь Кавказский корпус «украшением достойным груди Его Императорского Высочества знаком ордена храбрых», то есть Георгия 4-й степени. Император Николай уважил ходатайство, и пожалованный цесаревичу орден тотчас же был отправлен навстречу ему (уже возвращавшемуся домой) с его адъютантом, полковником Паткулем.
