История Германии в ХХ веке. Том I - Ульрих Херберт
С другой стороны, отмена сентябрьских указов и сохранение относительно высокого уровня снабжения свидетельствовали о том, что руководство Германии готово тщательно учитывать интересы германского населения даже во время войны. В результате после сильного волнения и беспокойства в начале войны не позднее Рождества 1939 года в Германии вновь наступило некоторое затишье и возвращение к нормальной жизни и стали распространяться слухи о том, что Англия и Франция, возможно, все-таки захотят примириться с Германией и не будут развязывать войну.
Этот разрыв между стремлением к относительно «мирному» продолжению жизни в Германии даже в условиях военного времени и взрывом насилия на оккупированных территориях на Восточном фронте и против групп маргиналов в их собственной стране отныне стал одной из существенных характеристик развития событий во время войны, тем более что одно обуславливало и обеспечивало другое.
ГЕГЕМОНИЯ
Война не закончилась победой над Польшей, хотя поначалу так могло показаться. Некоторые в нацистском правительстве надеялись, что Англия и Франция все-таки уступят после того, как им не удалось вторгнуться мощными силами в Западную Германию в сентябре 1939 года. Но жестокие действия немцев в Польше еще больше укрепили волю к сопротивлению, особенно среди британцев[40].
Тем не менее до начала войны на западе прошло почти девять месяцев. Для западных держав это было определенным преимуществом, поскольку это означало, что они могли продолжать восполнять дефицит вооружений. Для немецкой стороны, однако, время имело решающее значение, поскольку после президентских выборов в Америке, которые должны были состояться не позднее осени 1940 года, следовало ожидать, что США значительно укрепят западные державы, увеличив поставки оружия. «Мы должны добиться победы в этом году, – заявил Гитлер Геббельсу. – Иначе материальное превосходство противной стороны будет слишком велико. Длительная война была бы также психологически труднопереносимой»[41]. Однако на самом деле Гитлер снова и снова откладывал дату нападения на Запад. С одной стороны, он продолжал надеяться на сигнал о мире из Лондона, который позволил бы германскому рейху сохранить гегемонию на европейском континенте, а Великобритании – заокеанскую империю. С другой стороны, Германия была совершенно не готова к затяжной войне. У нее не было четкой стратегии, да и программа перевооружения не была завершена. В военно-воздушных силах достигнуть готовности к началу войны планировалось в 1942 году, а на флоте – в 1943‑м.
В соответствии с традициями имперской армии руководство вооруженных сил Германии планировало для войны на западе модифицированную версию плана Шлиффена, который потерпел столь грандиозный провал в 1914 году, то есть вторжение во Францию через Бельгию и Нидерланды, окружение на севере Франции и затем взятие Парижа. Однако, поскольку было известно, что союзники также были готовы именно к этому плану, все указывало на возобновление позиционной войны и ее затяжной характер. Поэтому Гитлер выбрал значительно более рискованный вариант, который, однако, обещал избежать затяжной войны в случае успеха. В соответствии с этим планом основная масса германских войск должна была быть проведена через узкие долины Арденн в тыл противника. Таким образом, французские части должны были быть застигнуты врасплох и быстро разгромлены. Целью такого подхода было быстро достичь побережья Ла-Манша, чтобы получить благоприятную отправную точку для войны против Великобритании.
Однако на деле война против западных держав началась в Северной Европе. Германские войска вошли в Данию и Норвегию, чтобы обеспечить безопасность поставок в Германию шведской руды, большая часть которой отправлялась через норвежский порт Нарвик. В Дании это удалось сделать без сопротивления, но в Норвегии германские части встретили сильное сопротивление норвежских, британских и французских войск. Правда, после немецкого наступления во Франции из Норвегии были выведены части двух крупных держав, так что вермахт смог быстро установить контроль над Норвегией. Однако немецкий флот понес большие потери и в результате был надолго ослаблен.
10 мая началось германское наступление на западе, и выбранная стратегия действительно принесла ожидаемый успех. Переход через Арденны остался незамеченным, французские части были быстро окружены и разбиты. Уже 15 мая капитулировали Нидерланды; вечером 20 мая германские войска достигли побережья Ла-Манша; 28 мая капитулировала Бельгия; 14 июня германские войска вошли в Париж; 22 июня, через шесть недель после начала кампании, было заключено перемирие – в Компьене, в том самом железнодорожном вагоне, в котором было подписано перемирие после поражения Германии 11 ноября 1918 года. «Позор теперь стерт. Чувствуешь себя заново родившимся», – записал в тот день Геббельс в своем дневнике[42].
Победа Германии была ошеломляющей. Французская армия, некогда сильнейшая в Европе, была разбита. Со стороны союзников пало 90 тысяч солдат (со стороны Германии – чуть менее 30 тысяч), а 1,9 миллиона стали военнопленными или пропали без вести. Франция, Бельгия, Нидерланды и крохотный Люксембург были в руках Германии, также как Дания и Норвегия. Немецкие войска господствовали в Европе от Атлантики до Буга и от Биаррица до Нарвика.
Ликование и облегчение в Германии были безграничны. Когда весть о капитуляции Франции достигла Берлина, «движение на улицах замерло». Женщины целовались и плакали. Незнакомые люди обнимали друг друга. По радио снова и снова передавали «Германия, Германия превыше всего»[43]. Травма поражения в 1918 году была преодолена, уверенность германского народа в силе и гениальности своего лидера безгранично выросла. «Под впечатлением великих политических событий и под влиянием военных успехов среди всего немецкого народа возникло небывалое внутреннее единство и тесные связи от фронта до дома», – сообщала полиция безопасности. «Все с благодарностью и доверием взирают на фюрера и его вермахт, который спешит от победы к победе». Сообщения о настроениях в провинциях не отличались: «Можно с уверенностью сказать, что весь народ сейчас преисполнен такого искреннего доверия к фюреру, какого, пожалуй, еще никогда не было, – говорилось там. – Перед этим величием умолкает всякое угрюмое недовольство»[44].
Руководство вооруженных сил также было преисполнено восхищением перед стратегическими способностями Гитлера, а слова Кейтеля о «величайшем генерале всех времен» были не просто лестью придворного, а свидетельством полной преданности «фюреру» даже офицерского корпуса, где уже не шутили о ефрейторе-дилетанте.
Энтузиазм охватил и историков, таких как мюнхенский ординарный профессор Карл Александр фон Мюллер, который в журнале «Хисторише цайтшрифт» восхвалял гениальную стратегию Гитлера, согласно которой немецкие войска «с захватывающей дух смелостью, быстротой и точностью» завоевали Норвегию, Голландию, Бельгию и, наконец, вошли в Париж. «Франция повержена на землю и вырвана из союза с Англией. В полном одиночестве противостоит
